Узор Судьбы.

Гай шевельнулся. Конечности свело так, что казалось, будто тело окаменело. Он неуверенно приподнялся, пытаясь сесть. Почему каждый переход сопровождался болезненным ощущением, он не знал. Но принимал это как обратную сторону путешествия в другое измерение.

В дверь негромко постучали, словно уже некоторое время пытались привлечь внимание, не решаясь на более смелые попытки. Гай, пошатываясь как новорожденный теленок, подтянул себя к стенке кровати, стоявшей в спасительной близости, и выдохнул.

— Войдите, — кто бы там не скребся, он прекратил свои старания. Дверь приоткрылась, и в ней показалось невысокое создание, чуть выше метра, закутанное в нечто, похожее на моток ткани, скрывавшее его почти с головой. Лицо его было преисполнено достоинства и спокойствия, словно на его счету был не один век. В глазах с узким, вертикальным зрачком застыло уважение к тому, кто сидел на полу у кровати, но на дне темных глаз таилось неодобрение.

Сохраняя безопасную дистанцию, существо чуть отодвинулось от оставшейся приоткрытой двери и произнесло:

— Господин Аноэль вернулся, и он крайне обеспокоен. Он просил передать Вам, что ему необходимо срочно поговорить с Вами, когда он вернется.

Гай закрыл глаза, откидывая голову назад на кровать:

-Хорошо.

Молчаливое спокойствие нагов раздражало, а иногда было очень даже уместно, несмотря на некую антипатию к Гаю, причину которой он не знал, но и большого значения этому не придавал. Между тем, наг продолжал стоять, словно ожидая чего-то, и Гай открыл глаза, глядя на него.

— Я же сказал, что услышал тебя.

— Я услышал Вас, — наг, не теряя достоинства, чуть отступил назад, словно ожидал, что Гай может броситься на него, — но господин Аноэль уже уехал снова, устав Вас ждать, и вернется только через пару часов.

— Что за бред, с чего ему уставать от ожидания, — Гай поднял руку, которая еле шевелилась, и потер глаза.

— В этот раз Вы отсутствовали сутки, господин.

* * *

Кажется, ещё никогда она не чувствовала себя так отвратительно. Неожиданно взбунтовавшийся желудок угрожал невероятным штормом, стоило ей сделать хотя бы одно лишнее движение. Ужасно.

Она наклонилась перед зеркалом, надеясь, что положила в сумку какие-нибудь таблетки. Её больше никто не дергал, как маленькую собачку, не угрожала потеря работы. Но она внезапно ощутила огромный груз ответственности, очутившийся на её плечах, и вновь поразилась тому, какой же силой должен обладать человек, забравшийся в машину правосудия. Эта машина хромала, её колеса грозили отвалиться, но она продолжала оставаться на ходу и угрожала раздавить того, кто встанет на её пути.

Джил поморщилась, борясь с шумом в ушах. Внезапный приступ головной боли, последовавший за очередным скачком давления погоды, давал о себе знать звоном и тошнотой, несмотря на то, что она была выносливой от природы.

Внезапно перед её носом оказался блистер таблеток, лежащий на мужской ладони. Её хозяин стоял радом с Джил, понимающе глядя на неё.

— Головная боль — самое неприятное, что только может быть, — Стоун кивнул на таблетки, — выпейте, мне они очень помогают.

Промямлив нечто, похожее на 'спасибо', Джил взяла упаковку, достала таблетку и потянулась за бутылкой воды, которую кинула в сумку ещё дома. Вместо габаритной косметички с кучей красящего барахла, которым она не пользовалась, Джил носила с собой таблетки и воду. И сейчас похвалила себя за это решение.

— Сегодня у нас одно слушание, а после — встреча с представителями министерства внутренних дел, — Стоун взглянул на часы, — держитесь рядом со мной и не обращайте внимания ни на кого. Со временем привыкните ко всему.

Джил смотрела в окно машины, направлявшейся к зданию суда. Каждый шаг должен быть продуман, а каждое слово — взвешено прежде, чем хоть один звук слетит с губ. Она, неожиданно ставшая помощником прокурора, иногда думала, что всё происходящее — невероятный сон, который вот-вот закончится.

Но пока всё оставалось прежним, и Джил, идущая к скамье обвинителя, приказала себе забыть все, кроме того, что она должна сейчас знать и помнить. Она шла за Стоуном, думая лишь об одном — она теперь часть этой машины и должна работать так же, как хорошо подогнанная шестеренка этой машины.

В заполненном людьми зале стоял приглушенный гул, словно под потолком летал сердитый рой пчел. Он не смолкал, когда в зал ввели обвиняемого, мужчину с холеным лицом, в глазах которого плескалась насмешка над всеми присутствующими. Судебное заседание посвящалось сегодня не хулиганским разборкам и убийствам, здесь проходил процесс над хитрыми финансовыми махинациями. Словно разбирали сложную партию в шахматы, где на доске были не ладьи и слоны, а цифры и имена.

Джил внимательно следила за тем, как Стоун уверенно задавал вопросы. Он умудрялся говорить так, что казалось, будто играет в кошки-мышки со всеми, кто стоит по другую сторону баррикады.

Когда в перерыве он подошел к ней и сел, явно утомленный словесной битвой, Джил с уважением взглянула на его лицо, подернутое усталостью.

— Всё хорошо, — Стоун поймал её взгляд и улыбнулся, — единственное, что не хорошо, так это то, что вероятней всего будет ещё не одно слушание, и вполне вероятно, что его не получится посадить. Вас в университете к такому не готовили, да? Знакомьтесь, вот так выглядят настоящие преступники.

Она промолчала, отдавая должное его стараниям. Когда перед ними вырос адвокат обвиняемого, откровенно разглядывавший Джил с мерзкой усмешкой на толстых губах, она сделала вид, что перед ней пустое место. Интересно, но это сработало.

— Хорошая попытка, Стоун, — адвокат явно потешался над ним, — жаль только, что такие усилия пропадут впустую.

— Не стоит так радоваться раньше времени, если только твой клиент не начал жевать тонны бумаг своей черной бухгалтерии вместо сандвичей, -Стоун пожал плечами, откидываясь на спинку скамьи.

— Всякие чудеса случаются, — адвокат повернулся к Джил, — твоя новая игрушка... ох, прости, помощник? А где прежняя? Может ты её выпотрошил своей справедливостью и закопал где-нибудь за то, что она поняла — какой ты на самом деле зануда?

— Крайне проницательно, — Стоун улыбнулся, — но тебе стоит заниматься своим делом и оставить нас с мисс Кэйлаш в покое?

Джил, не моргнув и глазом, продолжала читать записи, мысленно надев на себя намордник и привязав к скамье. Её не волнуют слова толстых идиотов. Не волнуют.

Заседание продлилось ещё час, после чего судья объявил перерыв и назначил дату нового слушания, как и предсказывал Стоун. Получив наконец-то возможность выбраться из зала, где остро чувствовалась нехватка кислорода, Джил вышла в коридор, ожидая Стоуна, заговорившегося с кем-то из присутствующих.

Завибрировал телефон, заставляя карман пиджака подрагивать от движений корпуса.

— Мисс Кэйлаш, — голос детектива звучал устало, словно он не спал пару дней, — Вы должны приехать снова. К сожалению, Вы являетесь свидетелем, и я должен провести новый допрос.

— Я смогу приехать только часа через три, — Джил нахмурилась. Такая накладка была весьма несвоевременна.

— Я понимаю Вас. Жду вас в шесть в участке.

Оказавшись на улице, Джил поняла, что всё это время ей не хватало свежего воздуха, несущего свободу и спокойствие. Она расстегнула молнию куртки, несмотря на то, что вокруг царил пронизывающий холод, и вздохнула настолько глубоко, насколько её легкие могли вместить воздух. На какое-то мгновение Джил подумала, что наконец-то смогла стать сильнее своих страхов, и эта мысль вызвала у неё улыбку.

Сквозь рванные серые облака пробивался солнечный свет, и в воздухе тонко пахло надвигающейся весной. Перед зданием стояли люди, занятые своими делами. Какой-то высокий полицейский заметил Джил и улыбнулся ей. Она поняла, что рот чуть разъехался в ответной улыбке так, будто ей было лет пятнадцать, и на неё впервые стали обращать внимание парни. Серьезно, Джил ощущала себя моложе, словно с её плеч свалился груз последних лет. Она заправила выбившиеся из пучка волосы за ухо и пошла вниз по улице, наслаждаясь невероятным чувством облегчения и тишины вместо прежнего навязчивого гудения мыслей в голове.

Детектив Танилли действительно не спал сутки. Не считая массы бумажной волокиты, которую он откладывал в дальний ящик, а теперь был вынужден доделать, новое расследование висело над головой как дамоклов меч. Вроде бы всё было достаточно просто и очевидно, и сволочь, которая самоутверждалась за счет регулярных избиений жены, ждала тюрьма. Но в какой-то момент Танилли понял, что дело оборачивается неприятностями. Всё началось с того, что свидетели, поначалу рьяно рассказывавшие ему о том, как не ладилась совместная жизнь убитой и обвиняемого, начали нести околесицу. Да ещё такую, что получалось, будто муженёк был почти идеальным главой семьи, тогда как жена...

Детектив потер глаза. Было понятно, что что-то мешает расследованию, что — он не мог понять. Оставался ещё один свидетель, способный дать четкий ответ, и в словах которого никто бы не усомнился. Танилли подозревал, что именно от показаний Кэйлаш будет зависеть — какое наказание получит недоносок. У него имелся собственный зуб на таких, как он, распускавших руки на своих жен, сестер и дочерей. Танилли слишком хорошо помнил, как вечерами его отец, вернувшись из очередного рейда по кабакам, начинал доказывать семье — кто в доме хозяин. У каждого есть скелеты в шкафу.

О, да. У каждого. Даже у мисс Кэйлаш. Детектив наблюдал за тем, как она вошла в участок. Он на ходу потягивал неизвестную жидкость, имевшую смелость называться кофе, но хотя бы горячую, отчего клетки серого вещества нехотя начинали шевелиться.

Джил оказалась в участке, и от мира за его стенами её отделяла крепкая дверь. Танилли отчетливо видел, как на её лице чередой пробегали неуверенность, почти что страх, а движения внезапно стали скованными, словно небольшая женщина превратилась в шарнирную куклу. Она была в ситуации, когда что-то заставило её испытать переживания, наложившие глубокие шрамы на восприятие полицейского участка и полиции в целом. И хотя все эти эмоции проскользнули на её лице всего лишь на какую-то долю секунды, старательно затем спрятавшись за большим непробиваемым скафандром, который она, видимо, носила круглосуточно и не снимая даже на ночь. Танилли испытывал к ней долю сочувствия. Он достаточно долго работал, чтобы распознать за маской успешности пострадавшего или насильника. Есть два типа пострадавших — те, кто пытаются закопать прошлое и уйти от него. Чтобы их никто не трогал в их убежище. И те, кто за броней спокойствия втайне продолжает жаждать справедливости. А это значит, что Кэйлаш будет сотрудничать с детективом.

— Вы понимаете, что если суд решит, что погибшей нравилось быть жертвой, они не будут объективны по отношению к преступнику? — Танилли словно рассуждал о погоде за окном.

— Понимаю, — Джил знала о ряде случаев, когда домашнее насилии легко переводили в милое развлечение по обоюдному согласию.

— Я хочу, чтобы козел получил по заслугам, а не отделался отдыхом за решеткой, — детектив может и выглядел усталым, но его голос говорил обратное.

— Я тоже хочу этого, — произнеся эти слова, Джил внезапно поняла, что она сама, бегущая по ночному грязному лесу, так и не ушла в прошлое. Она всё еще продолжает брести по нему, желая справедливости, даже не смотря на то, что её преследователь давно уже мертв. Смерть позволила ему избежать наказания, а значит ни она, ни погибший в пожаре тюрьмы Райз не были отомщены.

Когда Джил снова взглянула на Танилли, то осознала, что он, смотря на неё, видит насквозь каждую её мысль и понимает, о чем она думает.

— Мы посадим его.

Она догадалась, что это касалось не только убийцы, но и её прошлого, о котором они теперь знали оба. И Джил внезапно захотела поверить, что этим судом сможет похоронить всё то дерьмо, которое продолжало идти следом за ней.

Танилли ещё раз взглянул на лежащую перед ним папку с данными о свидетеле. Как он и догадывался, Кэйлаш была уже однажды вовлечена в подобное, но почему-то об её участии в деле было слишком мало сведений. Зато теперь Танилли был уверен в том, что женщина увидит в происходящем отголоски своего прошлого и захочет избавиться от них, участвуя в процессе.

Глава 10

Гай снял темные очки и медленно выехал на проезжую часть. Подключиться к базе полицейского участка было не так сложно, супергероям из полиции явно не мешало заняться безопасностью своих сетей. Он выкачал полностью данные по делу недоумка-бухгалтера и мысленно наметил первостепенные действия. Несколько участников, из которых только двое представляли возможную проблему, остальные — мусор, пустое место. Старушки-божьи одуванчики полностью поддержали возникшую в их головах мысль, что современное поколение ведет себя странно, увлекаясь нетрадиционными развлечениями и возбуждаясь от толики жестокости. Ох уж эти вечно вынюхивающие старухи, которым словно паразитам, нужно что-то новенькое, чтобы занять их умы!

Гай не стал подходить к участку, рассудив, что это абсолютно лишнее и только привлечет к нему ненужное внимание, что было бы крайне неосмотрительным. Он ехал вниз по улице, когда на перекрестке загорелся красный свет, и машины остановились, уступая переход пешеходам. Серая, безликая толпа, спешащая по своим делам. Женщина, переходившая дорогу, оглянулась на поток машин, и Гай на секунду встретился с ней взглядом. На какой-то миг ему показалось, что она смотрит прямо на него через тонированное стекло машины. Что, в принципе, было невозможным.

Светофор наконец-то мигнул желтым, торопя прохожих, и наконец-то дал дорогу машинам. Толпа поглотила женщину, которую Гай толком не рассмотрел. Он не имел привычки заглядываться на проходившие мимо длинные ноги, но почему-то сейчас обратил внимание на эту незнакомку.

Гай пока ещё не решил, что будет делать с теми свидетелями, которые могли помешать ему вытащить бухгалтера. Нажав на кнопку встроенного в приборную панель экрана, он вывел на дисплей фотографию детектива, ведущего дело. Солнце теплых земель оставило на нём свой отпечаток, добавив в его кожу бронзы. Мужчина остро смотрел на Гая, и в его глазах блестел недюжинный ум, отличавший его от многих. Будь это другая ситуация, Гай с интересом понаблюдал бы за ним, но сейчас этот ум был лишь ненужной помехой. Придется ждать, когда дело будет передано в суд, а пока — внести залог и держать ситуацию под контролем. Он перелистнул изображение. Второе лицо с беспокойным выражением принадлежало сводной сестре покойной, с которой её связывали совсем не дружественные отношения. Она претендовала на наследство их общего отца, и Гай поставил мысленно галочку, что тут не возникнет проблем.

Он выехал на широкую улицу, где его автомобиль влился в движение. Машины помельче уступали дорогу, а тех, кто не уступал, Гай обгонял, лениво надавливая на педаль газа. Поток плавно направлялся к дорожной развязке, распределявшей транспорт по нескольким мостам.

Гай снова дотронулся до дисплея, выбирая последнюю фотографию из трех. Он на секунду задержал руку над экраном, внезапно понимая, что уже видел это лицо. Неприметное женское лицо, на котором самым запоминающимся были глаза. Все остальные черты словно стирались из памяти, несмотря на то, что она была и не красавицей, и не уродиной. Гай ещё раз взглянул на неё, пытаясь понять — где он мог её видеть. Неожиданно позади раздался нетерпеливый сигнал, торопящий его ехать дальше. Он взглянул на светофор, который уже мигал зеленым, готовясь переключаться. Видимо Гай настолько погрузился в свои мысли, что потратил добрый десяток секунд. Мимо проезжали машины, объезжавшие его, и, наверно, каждый водитель высказывал трехэтажным матом мнение о придурке, застрявшем посреди полосы. Кажется, какая-то блондинка даже показала ему средний палец. Гай отвел взгляд от фото, опустил на глаза очки, мимолетно раздумывая — хватает ли в голове белобрысой курицы мозгов хотя бы на фалангу её пальца? — и свернул на съезд развязки под истеричные сигналы окружающих, для которых желтый свет светофора был сродни табу на лишний оборот колёс.