Дорогой подарок (продолжение Помолвки по-рокуэльски)

— Ага, — отрешенно изрек полукровка.

— Тогда, может, ты меня развяжешь? — робко спросил Робийяр, Фабиан тупо кивнул, подобрал ятаган купца, вспорол шарфы и помог аргассцу сначала сесть, потом — встать.

— Я еще хочу сказать... — шевалье поправил сорочку. — Я не собираюсь убивать твоего томоэ!

— Слушай, а ты точно Робийяр? — подозрительно осведомился Фабиан.

— Ну знаешь! — вознегодовал Эрнани. Люк со стуком распахнулся. Он был достаточно широк, чтобы пропихнуть в него диван, и уж конечно довольно велик для огромного хадизара, пусть и отягощенного упирающимся доном Арвело.

Робийяр и дон Эрбо замерли, напряженно глядя на гиганта. Худощавый Даниэль выглядел в его лапищах тряпичной куклой. Правоверный одной рукой прижимал к горлу идальго кинжал — собственный кинжал Арвело — а другой стискивал руки мальчишки.

— Пусти, — тихо сказал Фабиан. Хадизар ухмыльнулся, показывая сахарно-белые зубы.

— Пусти его, — повторил полукровка и бросил к ногам пирата гусеиновский ятаган. В светло-карих глазах Дануто подрагивал страх, на щеке багровел синяк. — Отпусти.

— Фаб... — клинок царапнул шею Даниэля, и подросток умолк, выразительно глядя на дверь. Полукровка только ругнулся про себя — ну как он мог забыть забаррикадироваться в каморе изнутри! Хадизар резко мотнул головой в сторону выхода; мальчики не шелохнулись. Пока они стояли на месте, великан не мог толком рассмотреть, что за тело валяется перед кроватью.

Хадизар что-то приказал. Фабиан сделал знак, что они его не понимают. Правовреный недовольно нахмурился и прижал клинок к горлу Даниэля, вынуждая его встать на цыпочки, запрокинув голову.

— Но мы действительно не понимаем, — сказал Эрнани, кося на Фабиана левым глазом — мол, давай, придумывай что-нибудь! Полукровка смотрел в пол. Судя по поведению хадизара, тот понятия не имел, что один из мальчишек — маг. На шее великана висел оберег, но кинжал Дануто не носил никаких чар...

Хадизар прикрикнул, дон Арвело громко вздохнул. Взгляд Фабиана скользнул по клинку. Правоверный шагнул вперед, увидел тело хозяина и взревел, как раненный бык. Кинжал полоснул Даниэля по горлу и... ничего не произошло. Мальчик не повис в его руках, истекая кровью, зато режущая кромка клинка осыпалась ржавой крошкой.

— Прыгай! — крикнул Фабиан. Робийяр, вспомнив, кто тут защищен великими чарами от любой ссадины, повис на правой руке хадизара. Дон Эрбо дикой кошкой вцепился в левый бок врага, засветив в лицо гигинта ослепляющим заклятием. Даниэль тоже внес свою лепту, изо всех сил пиная хадизара ногами, хотя ему было неудобно — бить приходилось назад, не глядя, и ноги Фабиана или Эрнани попадались гораздо чаще. Не выдержав тройной нагрузки, последователь пророка рухнул на пол, как поверженный дуб. Шевалье на миг померещилось, что под ними провалился пол. Когда пыль осела, аргассец поднял голову, откашлялся и огляделся. Они все еще были в каморе, хадизар лежал без сознания, Эрбо, шипя, как утюг, извивался под его тушей, а Дануто тянул приятеля то за ноги, то за руки. Эрнани встал и кое-как приподнял пирата. Фабиан выбрался на свободу, потер помятые бока и кивнул на люк.

Когда мальчишки вылезли на крышу, то сразу же услышали неясный гомон, доносящийся со двора. Подростки побежали к высокой ограде, и полукровка дернул их на пол.

— Тихо вы, не вылазьте! — приказал он. — А то Руи увидит, как заорет...

Внизу, окруженные хадизарами и обезоруженные, стояли на коленях Миро и Руи, и пираты уже приготовились казнить их по закону пророка. Тут же столпились аргасские гвардейцы, а их капитан и хадизарский вожак яростно лаялись посреди двора. Хадизар, как уяснил из их разговора Фабиан, приходился вторым сыном младшего брата третьей жены Гусеина и на этом основании требовал немедленной кровной мести. Капитан гвардейцев был категорически против того, чтобы знатных рокуэльских кабальеро резали на консульском подворье, как баранов. Грязная аргасская ругань и цветистые хадизарские проклятия вперемешку висели в воздухе, за перепалкой со снисходительной усмешкой наблюдал некто безбородый, но в хадизарских одеждах.

Фабиан чертыхнулся и затащил Робийяра и Даниэля под прикрытие узорчатой ширмы, за которой прятались от солнца рокуэльские дамы, когда отдыхали на крыше.

— Ты чего? — покосился на него Эрнани.

— Видел там, внизу, хадизара в белом и без бороды? Это колдун, и он нас засек.

— Колдун? — удивился Дануто. — Я-то думал, что безбородыми там ходят только евнухи и мальчишки. А... откуда они все уже знают, что Гусеин... того?

— На нем был амулет, — поморщился Бьяно. — Я его сорвал, но между убитым и убийцей на некоторые время образуется связь. Ее-то амулет и ловит. А у мага наверняка есть парный медальон, который получает сигналы от оберега.

Спор во дворе прервался, потому что колдун воспарил над домом и принялся придирчиво осматривать окрестности. Сверкнув белоснежной улыбкой, он опустился на крышу и неспешно двинулся к укрытию беглецов.

— Делайте, как я, — чуть слышно приказал полукровка. Маг, остановившись напротив беседки, уже открыл рот, чтобы огласить заклинание, и подростки вместе с ширмой бросились на хадизара. Недоделанное заклятие огненным штопором ввинтилось в небо, озарив кучу-малу из полудюжины рук, шести ног и шелковой ширмы, на миг зависло над особняком и ухнуло вниз. Хадизары, гвардейцы и пленники бросились врассыпную. Заклинание рвануло, особняк задрожал сверху донизу, с музыкальным звоном посыпались стекла из окон. Посреди двора образовалась воронка футов пятнадцать глубиной, после чего по стене здания поползла трещина, а дом со страшным скрежетом осел на одну сторону.

Тем временем драка трое на одного кончилась победой мальчишек. Хадизарский колдун, получив от Фабиана ногой по темени, обмяк и не дергался, но едва подростки поднялись, как крыша ушла у них из-под ног и поехала куда-то вниз и влево. Дануто успел уцепиться за скамейку в беседке, а Эрнани упал и покатился к краю.

— Куда?! — закричал полукровка, бросаясь за бывшим врагом. Он повалился на Робийяра, и мальчиков впечатало в узорчатую оградку.

— М-мать твоююю... — прошипел Эрни, оказавшийся снизу; кованые листочки свирепо впились в спину. Внизу грянул еще один взрыв, углубив яму во дворе. Дом свело, как спазмом, трещина раздалась вширь и глубь, а кусок кружевной ограды вывернулся из паза и повис на одном штырьке. До-о-олгую секунду Фабиан смотрел в расширившиеся глаза аргассца, у которого больше не было опоры, а потом Эрни плавно и бесшумно соскользнул с крыши. Хрипло вскрикнув, полукровка уцепился ногами не пойми за что, рванулся вперед и успел ухватить рукав аргасской сорочки.

— Боги, — выдохнул Эрнани, рукав трещал по шву.

— Робийяр, ты жрать меньше не пробовал? — прохрипел Фабиан. Он уже стал тянуть шевалье взглядом вверх, как вдруг спину полу-оборотня обожгло так, словно на нее опрокинули жаровню с углями. Фабиан заорал, его пальцы разжались, и мальчишка повис на крае крыши, лишившись чувств.

Хадизарский маг недолго валялся без сознания. Едва проморгавшись, он запустил в Фабиана огненным шаром, и если бы не Даниэль, вовремя заметивший что происходит, не отцепился от скамейки и не врезался ногами в колдуна... Оба покатились по крыше и приложились об ту же оградку.

Дон Эрбо понемногу сползал с крыши, и наконец сила тяготения победила. Но Миро и Руи уже метались внизу и ухитрились изловить падающего друга. У Фабиана вырвался пронзительный стон, он на миг открыл глаза, увидел Робийяра со странно вывернутой шеей, лежащего в пыли, и, пробормотав: "Это что, сон?", снова повис на руках идальго.

— Что ты собираешься делать с Робийяром? — спросила Феоне. Рамон удивленно взглянул на нее, подняв глаза от какого-то донесения:

— А что с ним еще можно сделать? Упаковать в гроб и отправить в Хинтари со всевозможными соболезнованиями.

— Элеонора все равно не поверит, что это не ты убил ее сына, — вздохнула чародейка.

— Мне нет никакого дела до ее веры. Или ты предлагаешь отписать ей чистую правду? Мол, ваш сын сдружился с моим воспитанником, за что и поплатился. Да ее от этого удар хватит. Кстати, много ли осталось от юного Эрнани после похорон по-рокуэльски?

— То, что мне удалось отскрести от кострища, можно сложить в небольшой ларчик.

— Значит, пошлем ларчик, — заключил Рамон, вновь углубляясь в чтение. Спустя несколько минут он обронил: — Как Фабиан?

— Почему ты спрашиваешь об этом у меня? — раздраженно осведомилась Феоне. — Я вообще его не видела с тех пор, как он поджег погребальный костер для Робийяра. Кстати, почему ты решил хоронить его по рокуэльскому обычаю?

Рамон задумчиво посмотрел на волшебницу.

— Я сделал это для Бьяно.

— О боги, ты хоть понимаешь, какой это скандал? Между прочим, пока вы его там хоронили, я тут утихомиривала аргасскую делегацию! Верещали, как резаные, особенно консул и епископ.

— Мне нет никакого дела до их верещания, — равнодушно отозвался Рамон. — В конце концов, какая теперь разница, после всего, что они узнали...

Чародейка сжала зубы.

— Не будь идиотом. Решать вопрос о похоронах Робийяра могли только аргассцы! Я думала, отец Григорио меня уморит.

— Как жаль, что он с горя не бросился в погребальный костер, — мурлыкнул герцог, подмахивая какую-то бумагу и запихивая ее в горку уже подписанных. — Вот это был бы скандал!

— Рамон!

— Я уже двадцать восемь лет Рамон. Уймись. Они знают, что я полукровка, и на этом фоне такая мелочь, как присвоение трупа аргасского шевалье...

— Но хоть похоронить его по-аргасски ты мог?!

— Зачем? И хватит об этом, от наших бесед Робийяр все равно не вернется в целостное состояние. Кстати, я получил письмо от Совета томкаров. Прочти.

Феоне еще раз осуждающе фыркнула, взяла послание, ознакомилась и удивленно вскинула брови:

— Надо же, они не передумали.

— Видимо, султан взялся за искоренение пиратства с невиданным доселе пылом, — усмехнулся томоэ. — И ради спасения прибылей купцы готовы простить мне даже убийство посланника.

— Значит, они уверены, что это убийство? Как ты объяснил им случившееся?

— Написал правду, — пожал плечами эмпат. — Гусеин попросил у меня юношу для пополнения гарема, я отдал, но юноша не оценил шутки и Гусеина убил. Полагаю, они сочли, что томкар клянчил у меня моего любовника, и решили не лезть в наши личные отношения.

Феоне нахмурилась. Ей не нравилось, что сплетни о хадизарских наклонностях Рамона расползаются, как плесень по куску сыра, а герцог так легко к ним относится, вместо того, чтобы пресечь эти слухи.

— Рамон, — резко сказала она, — этот твой, мягко говоря, идиотский поступок...

— Какой из?

— Твое письмо, черт подери! Ты бы еще им написал, что чуть было лично его не прикончил!

— Ну, ну, не надо нервничать. Томкары согласны на все, чтобы извести слишком верного Завету владыку.

— А Совет? Что ты им скажешь?

— Совет? — усмехнулся герцог. — Представляю, какие его терзают сомнения! Ведь мальчик погиб в доме Коланьи, а рокуэльцы пытались Робийяра спасти. Да еще и шастающие по всему особняку хадизары... Думаю, графу надолго хватит головной боли.

— Рамон! Это уже не шутки, черт возьми! Что ты им скажешь?

— А что я им могу сказать? — меланхолично пожал плечами герцог. — Я сомневаюсь, что смогу в чем-либо убедить Совет после твоих усилий.

— Моих усилий? — пробормотала Феоне, невольно отступая к двери.

— Твоих, твоих, — добродушно, как сытый тигр, отозвался эмпат. — Это ведь ты сказала Олсену, что надо взяться за дона Эрбо, и тогда гордый герцог Вальдано падет ниц, умоляя о милости?

— С чего ты взял? — приглушенно спросила волшебница.

— С того, что я эмпат, — вздохнул Рамон. — Это было очень глупо с твоей стороны. Ты же знаешь, что мне нельзя солгать.

Феоне уставилась на подол своей юбки; герцог флегматично наблюдал, словно за собирающейся грозой, как учащается дыхание чародейки и на щеках проступают красные пятна.

— Можно подумать, они бы без меня не догадались! — вскричала магичка, пыхнув на Рамона фиалковыми очами.

— О да, они бы — догадались, — уверил ее монарх. — Но тут есть некоторая разница, — он обошел стол и направился к любовнице, — между их догадками и твоим прямым указанием.

Он схватил чародейку за плечи и, подтащив к себе, прошептал ей на ухо:

— Тебе ведь хотелось, да? Хотелось, чтобы он помучился?!

— Пусти! — Феоне беспомощно задергалась в неласковых объятиях эмпата. — Что за бред! Неужели ты думаешь, мне хочется, чтобы тебя повесили?!

— Повесить? За такое Суд обычно сжигает, но дело ведь не во мне. Тебе так свербит избавиться от Бьяно...

— Да! — закричала Феоне, с такой силой толкнув герцога в грудь, что он отшатнулся к столу. — Да! Потому что этот щенок все время вертится около тебя! Тебя уже никто не волнует, лишь бы твоему губошлепу было хорошо! Цепляешься за него, как... как... — она поискала слово похлеще. — Как за соску! Он хоть знает, для чего ты его пользуешь или тебе сказать стыдно?

— Замолчи! — рыкнул эмпат, и чародейка с наслаждением отметила, что все же его достала.

— Ах, он не знает? Конечно, его бы так расстроило, что любимый опекун тянет из него соки, как вампир из девственницы! Я надеюсь, ты с ним хотя бы не спишь?

— Что, захотелось силой померяться? — вкрадчиво осведомился Рамон. Пол задрожал; бокалы в буфете отозвались испуганным звоном.

— Давай, попробуй! С удовольствием посмотрю, как сюда примчится полк эмиссаров Суда!

— О, даже с удовольствием? Так на, взгляни, — Рамон швырнул ей свиток. — Это тебя обрадует.

Волшебница поймала письмо и развернула дрожащими от гнева пальцами.

"Сим уведомляем, что в связи с последними событиями Совет Араны не считает возможным далее проводить Генеральные Штаты на территории Рокуэллы. Генеральные Штаты переносятся в столицу Аргаса Медону, куда его сиятельство герцог Рокуэльский должны прибыть не позднее 15 октября 1625 года, дабы представить отчет обо всем случившемся Суду Паладинов. Секретариат Совета Араны, 21 сентября 1625 года".

— Но, Рамон, это... это же... практически вызов в Суд, — пролепетала Феоне, роняя письмо.

— Приятно чувствовать себя отомщенной? — усмехнулся Рамон и хлопнул дверью.

Когда герцог зашел к Фабиану, подросток пребывал в глубоком унынии. Он лежал на софе, склонив голову на подлокотник, и тупо смотрел в окно. Томоэ коснулся его щеки, но подросток отстранился.

— Каешься? — спросил Рамон. Полукровка тяжело вздохнул и тихо спросил:

— Ну почему?

— Что — почему? — мягко уточнил герцог, садясь рядом.

— Почему он умер? Это так бессмысленно... он никому ничего не сделал, ничего, так почему же? — мальчик уткнулся лбом в подлокотник. — Ну почему же? За что?

Рамон положил руку на плечо подростка; Фабиан вздрогнул всем телом.

— Ни за что, — негромко сказал эмпат, поглаживая паренька по плечу. — Это всего лишь глупая случайность. И в этом никто не виноват. Ты — меньше всего.

— Неправда! — вскинулся подросток, резко поворачиваясь к опекуну. — Зачем ты врешь?! Это я, это я опять я виноват!