— Черт! — вскрикнула я, разжимая пальцы.
Полуэльф, повторил мой жест, сопроводив его еще более экспрессивным выражением.
Луч Воздуха с глухим стуком плюхнулся на кремовую скатерть и снова притворился безобидной стекляшкой.
— Он горячий! — Он ледяной! — синхронно пожаловались мы с Вереском.
— Так горячий или ледяной? — дотошно уточнил белль Канто.
— Обжигает, зараза! — сказала я.
— Если только холодом, — упрямо возразил полуэльф.
— Попробуйте еще раз и разберитесь, наконец, в своих ощущениях.
— Сам пробуй, экспериментатор! — возмутился Вереск.
— Я бы с удовольствием, но мы с Юлей уже обменивались артефактом, и никаких аномальных скачков температуры не наблюдалось.
Вереск метнул в Женьку сердитый взгляд, но все-таки поднял Луч со стола и протянул мне. Наши руки снова встретились на полированной поверхности топаза. Я зашипела от резкой боли, но пальцы не разжала, и через несколько секунд с удивлением обнаружила, что жжение, хоть и неприятно, но вполне переносимо. Судя по тому, что полуэльф не бросил камень в первое же мгновение, он пришел к тому же выводу.
"Ты забираешь у него Силу", — меланхолично проинформировал внутренний голос.
— Ой! Извините, — я отпустила Луч и перепугано посмотрела на Вереска. — С вами все в порядке?
— В полном. А что?
— Ну... мне показалось, что камень вытягивает из вас Cилу и передает мне, — я смутилась, понимая, как глупо это звучит. Всем известно, что полуэльфы с "человеческими" глазами — то есть рожденные женщиной-человеком от мужчины-эльфа — не владеют магией.
— Я shinnah'tar. "Обделенный Силой", — холодно сообщил полуэльф. — Пустышка.
Превосходно. Теперь он будет думать, что я над ним издеваюсь.
— Однако признай, Вереск, что-то странное здесь есть, — вступился за меня Женя. — Ни я, ни Костя не реагируем на этот камень. Кстати, надо будет проверить его на других местных жителях — пока что это единственный критерий, по которому вы с Юлей отличаетесь от нас... А в изученных тобой манускриптах ничего на эту тему не было?
Взгляд полуэльфа расфокусировался — Вереск инспектировал кладовые памяти.
— С определенной натяжкой сюда может подойти легенда о Хранителях, — неохотно признал он. — Точнее, это даже не легенда, а обрывочные сведения из различных источников. Суть в том, что в конце Смутной Эпохи, когда Найэри покидали этот мир, они оставили Лучи людям, выбрав для каждого камня своего Хранителя. И якобы потомки этих четырех Хранителей до сих пор каким-то образом связаны со своими Лучами. Есть мнение, что некоторые из великих человеческих чародеев, например, Аллотар Повелитель Воды, были таковыми благодаря Лучам. Но прямых доказательств нет. И уж тем более нет никаких упоминаний о том, что Хранителем может быть человек из другого мира.
— Любопытно, — задумчиво произнес Женя (насколько я успела заметить, это было его любимое слово). — Запишем эту загадку в список тех, которые нам предстоит разгадать.
— Что ты хочешь сказать этим "нам"? — встревожился Вереск. — Ты что, все-таки берешь ее с собой? Белль Канто, ты псих! Как будто без нее вся эта история выглядит недостаточно паршиво!.. Имей в виду — я тогда тоже в деле. Должен же кто-то прикрывать твою спину.
— Отлично, — улыбнулся Женя. — Ты нанят.
Полуэльф фыркнул и, скрестив руки на груди, уставился в дальний угол, всем своим видом показывая несогласие с политикой партии.
Женя повернулся ко мне:
— Теперь с вами, барышня. В экспедиции я — царь, бог и воинский начальник. Если я говорю бежать, значит, бежим. Если я говорю лететь, значит, отращиваем крылья и летим. Без моего приказа никуда не лезть, рта не раскрывать. Это понятно?
Я вскочила, вытянулась в струнку и бойко отрапортовала:
— Есть, сэр! Слушаюсь, сэр! Так точно, сэр!
В наступившей тишине раздались редкие издевательские аплодисменты — Вереск оценил мое лицедейство по достоинству.
Мда. Похоже, поход обещает быть веселым.
* * *
Остаток дня прошел продуктивно, но мучительно. Женские глянцевые журналы называют этот вид пытки гламурным словом "шоппинг". Белль Канто выразился попроще — "закупать шмотки", но смена названия ни в коей мере не облегчила мою жизнь.
Вообще-то, я не отношусь к тем снобам, которые презрительно именуют поход по магазинам "развлечением для блондинок". Бывало, что и я после зарплаты проводила не один час в "магазинном загуле" — и получала от этого удовольствие. Но это были мои деньги, и покупала я то, что нравится мне!
Во время закупки одежды и снаряжения для экспедиции мне было позволено высказываться только на одну тему: удобно ли сидит одежда, не сваливаются ли штаны, не жмут ли башмаки. Никого не интересовало, устраивает ли меня фасон костюма или цвет башмаков. Да что там цвет — мне даже зеркало не давали. Критически осмотрев меня со всех сторон, Женя небрежно бросал: "Берем. Упакуйте" — и утаскивал в следующую лавку.
К вечеру я была совершенно вымотана, сил не хватило даже на ужин. Когда я, спотыкаясь на каждой ступеньке, поднималась в спальню, меня догнало последнее Женькино предупреждение:
— Разбужу затемно!
...Так и получилось. Мне показалось, что я едва успела уронить голову на подушку, как в дверь забарабанили, и отвратительно бодрый голос нашего командира произнес:
— Юля, подъем! Собирайся быстро — на рассвете встречаемся с Вереском у городских ворот. Завтракать будем по дороге.
Когда раздался очередной стук в дверь, я вела неравный бой со шнуровкой на высоких сапогах. Правый каким-то чудом удалось затянуть более или менее удобно, но с левым я возилась безрезультатно уже минут десять — шнуровка то пережимала ногу в голени, то оставляла добрых полтора пальца свободного пространства в подъеме.
— Войдите! — не разгибаясь, крикнула я.
Дверь распахнулась. Мимо меня деловито протопали коричневые Костины башмаки, остановились под окном и развернулись в мою сторону.
— Юля, пока не стало слишком поздно, оставь эту глупую затею, — попросил Костя без лишних предисловий.
— И не подумаю... Черт! — на сей раз я переборщила с утягом в лодыжке, и жесткая кожа сапога больно уперлась в боковую косточку. — А ортопедической обуви у вас тут не делают?
Костя не поддержал тему:
— С Женькой все понятно, он по жизни без башни. Но тебя-то туда что тянет?
— Любопытство.
— Любопытство кошку сгубило.
— Я уже один раз умерла. И, прошу заметить, сгубило меня отнюдь не любопытство.
— Я не хочу тебя потерять еще раз.
Я выпрямилась и посмотрела на Костю. В зеленых глазах без труда угадывалось беспокойство за непутевую меня, непоколебимая уверенность в своей правоте и что-то еще... Право учить. Так мудрый и опытный старший брат может смотреть на легкомысленную младшую сестренку, которая собирается встрять в очередную неприятность. Когда-то мне было достаточно одного такого взгляда, чтобы полностью и безоговорочно принять Костину точку зрения. Когда-то... но не сейчас.
Я подошла к Косте и присела на подоконник рядом с ним.
— Представь себе, что у тебя была очень скучная жизнь, — ровным голосом сказала я. — Наконец, ты умер и после смерти попал в компьютерную игру. Первым делом у тебя открылись телепатические способности. Потом ты невзначай обнаружил в трех метрах от проезжего тракта растение, которое уже несколько сотен лет не встречалось вблизи людских поселений. На этом чудо-кустарничке преспокойно рос кусок древнего артефакта. В довершение всего оказалось, что человек, случайно встреченный тобой в лесу, отправляется на поиски остальных частей этого артефакта... Вот скажи, пожалуйста, Костя, неужели после всего этого ты бы вернулся к прежней работе и стал жить прежней жизнью?
— Я — да. У меня не скучная жизнь, — без колебаний ответил Костя. И ведь действительно, осознала я, будь Костя Литовцев на моем месте, он бы плюнул на все кустики и артефакты, остался в городе и спокойно занялся медициной.
— Но я понял твою мысль, — добавил он. — Я бы хотел, чтобы ты осталась, но не особо на это рассчитывал. У тебя всегда была латентная склонность к авантюризму. Вы с белль Канто быстро споетесь... — Костя помолчал. — Кстати, будь с ним осторожна. Женька мой друг и отличный парень, но в отношениях с женщинами он не особо щепетилен. Легко заводит романы и так же легко их заканчивает. А ты, если я тебя хоть сколько-нибудь знаю, потом будешь мучиться и страдать.
— Твое предупреждение несколько запоздало, — безмятежно улыбнулась я. Про то, что очаровательный господин белль Канто был не последним аргументом в пользу этой безумной экспедиции, я говорить не стала — зачем добавлять старому другу лишний повод для беспокойства? — А умеренная доза любовных страданий еще ни одной женщине не повредила.
— Ну хотя бы пообещай, что будешь благоразумной.
— Не могу, Кость. У нас с тобой слишком разные понятия о благоразумии.
— Ты изменилась, — с грустью сказал Костя.
— А ты — не очень... Как там Анька?
Зеленые глаза вспыхнули таким счастьем, что мне стало завидно. Будет ли меня кто-нибудь вот так же сильно любить через пять лет после свадьбы?
— Отлично! Собирается профессионально заняться дизайном интерьеров.
— Превосходная карьера для дипломированного филолога, — беззлобно хмыкнула я.
— Да ты заходи в гости, Юль. Анька будет рада, на наших спиногрызов посмотришь... Черт. Совсем забыл, — счастливая улыбка погасла, уступив место сумрачной складке между бровей. — Извини.
Костя быстро пересек комнату и исчез за дверью, оставив после себя тяжелый шлейф эмоций. Резкий кроваво-металлический привкус злости, терпкий аромат чувства вины, исчезающие нотки сирени — надежда... Но отчетливее всего в этом мучительном коктейле чувствовалась полынная горечь утраты.
Я осторожно спускалась по лестнице, стараясь не потревожить спящий дом случайным скрипом ступеньки, поэтому мои шаги не заглушили разговор двух мужчин на крыльце:
— Старцев, если по твоей милости Юлька прольет хоть одну слезинку, я лично порежу тебя на ленточки. И мне наплевать, какой там у тебя мультикласс. Ты понял?
— Я тебя понял, Костя, — очень серьезно ответил собеседник.
От порога — прощальный взгляд на гостиную: одинокая свеча на столе, танцующие тени на стенах. Почему для того, чтобы заново обрести старого друга, мне понадобилось умереть, хотя достаточно было поднять телефонную трубку?..
Прощание получилось скомканным. Костя хотел подсадить меня на лошадь — я отстранилась. Пора уже учиться делать это самостоятельно. Мы не произнесли ни слова: Костя не знал, что сказать, я боялась расплакаться.
— Женька, ты ненормальный, но ты и сам это знаешь, так что напутственная речь будет короткой и неоригинальной: возвращайся живым.
— Если во мне проделают лишнюю дырку, ты же ее залатаешь? — улыбнулся Женя.
Костя не принял шутку:
— Если с тобой что-то случится в реале, я не успею. Между нами почти восемьсот километров.
— Не волнуйся. У нас же теперь есть козырь в рукаве — великий маг и чародей. Правда, Юлька?
— Этого я и боюсь, — вздохнул Костя.
Белль Канто повернул ко мне лохматую голову и рассмеялся. Ему уже все было нипочем. Ореховые глаза возбужденно блестели в предвкушении очередного Приключения.
Солнце еще стыдливо пряталось за горизонтом, но сумрак уже отступал на западные рубежи, без боя сдавая светлому воинству звездные кладовые. Предрассветный ветер холодил лицо, ерошил волосы и конские гривы. Рыжий Атаман под Женькой бил копытом по мостовой, даже меланхоличная Корва косилась на меня и нетерпеливо пофыркивала.
Я счастливо улыбнулась — в душе запел почти забытый в комфортной повседневной суете мегаполиса голос Дороги.
Глава 6
Ярко-оранжевый шар дневного светила поднимался над верхней кромкой дальнего леса медленно и вальяжно, как и подобает августейшей особе. Он явно никуда не торопился — в отличие от трех всадников, взбивающих копытами своих коней серовато-желтую пыль Южного Вельмарского тракта. Странная троица мчалась так стремительно, словно надеялась догнать Небесный Маяк, опустившийся за горизонт вскоре после рассвета.
Внимательный и склонный к размышлениям наблюдатель, окажись он вдруг в столь ранний час на Южном тракте, мог бы сделать немало интересных выводов из увиденного.
Открывал кавалькаду молодой человек на высоком гнедом коне. На вид всаднику можно было дать лет двадцать пять, но в его поведении — в том, как он азартно пригибался к конской шее, как упоенно отдавался наслаждению стремительной скачкой, в ликующей и немного сумасшедшей улыбке — сквозило что-то совсем мальчишеское. Для него это путешествие представляло собой нечто несравненно более увлекательное, чем банальное перемещение из одного населенного пункта в другой. По всей вероятности, именно он являлся если не организатором, то, по крайней мере, вдохновителем всего предприятия.
Бьющий в лицо ветер разметал каштановые волосы на лбу молодого человека, открывая любопытным взорам небесно-голубой овальной огранки камень. Всем известно, что кхаш-ти заглядывают в Союзные Королевства с одной целью — как следует поразвлечься. Что могло понадобиться юному прожигателю жизни в такой глуши? Впрочем, притороченный к седлу легкий арбалет наводил на мысль, что юноша не относится к типичным представителям своего народа.
Если во внешности головного всадника взгляд, словно магнитом, притягивался к голубому камню, то его спутница привлекала внимание прежде всего цветом волос — светло-русым с легким пепельным отливом. Этот редкий в Союзных Королевствах оттенок ассоциировался обычно с уроженцами упрямого Кэр-Аннона — единственного людского государства, которое вот уже почти шесть веков упорно не желает присоединиться к Договору. Однако лицо у девушки было слишком круглым, а черты его — чересчур крупными для узколицых северян. Большинство из тех, кто дал бы себе труд задуматься об этом странном сочетании, наверняка пришли бы к выводу о причудливой игре крови, текущей в жилах всадницы. Кое-кто, возможно, и припомнил бы, что подобный цвет волос встречается у женщин кхаш-ти, но эта гипотеза выглядела совсем уж невероятной, ведь над преносицей у девушки не было голубого амулета — единственного признака, по которому можно безошибочно опознать пришельцев из-за океана.
Восторженный блеск в глазах говорил о том, что девушке тоже не чужда пьянящая эйфория полета, однако отдаться этому чувству в полной мере ей мешала неопытность: львиная доля сил и внимания у нее уходила на то, чтобы удержаться на лошади.
Какое дело вынудило изнеженную барышню, привычную к телепортам и комфортным повозкам, отправиться в столь дальний путь верхом, невзирая на ежесекундный риск вывалиться из седла? Ни костюм для верховой езды, подобранный с толком, но без вкуса, ни скудный багаж, состоящий из переметной сумы, такой же стандартной и обезличенной, как костюм, не давали ответа на этот вопрос.
Но, пожалуй, самым любопытным был третий всадник, замыкающий кавалькаду. Это был полуэльф — из тех, кого Старший Народ официально именует shinnah'tar, Обделенные Силой, а между собой презрительно зовет "пустышками". Однако в состязании на самое непроницаемое выражение лица полукровка мог бы дать сто очков форы любому чистокровному эльфу (у которых, как известно, мимика бедна от природы). Даже профессиональный физиогномист вряд ли с уверенностью определил бы, какие эмоции скрываются за этой маской. Одно можно сказать точно: его отношение к путешествию было весьма далеко от определения "занимательное приключение".
