Берег мой. Книга 1

— Чего молчишь? — Нелли Филипповна отложила вязание и стала причесываться.

Ей было почти шестьдесят лет, но это выяснилось недавно, сначала она утверждала, что ей пятьдесят один.

— Она зачиталась, — подала голос из своего угла Ася. — Книжка ведь про любовь.

Оксана кивнула, надеясь, что вопрос закрыт. Но Нелли Филипповна так не считала.

— Именно что, зачиталась, — вздохнула она и мечтательно добавила: — О любви только в книжках и прочтешь. Когда у меня своя была, я ни про какие книжки не помнила.

— Была да сплыла, — заметила тетя Лена, ее кровать стояла у окна. — Теперь нам только книжки остались.

— Так не придет сегодня муж-то?

Оксана, делая вид, что увлечена чтением, отрицательно помотала головой.

— Чего это он? — продолжала допрос Нелли Филипповна. — И вчера не был. Загулял, что ли?

— Да мы же далеко живем, не наездишься каждый день, — попробовала оправдаться Оксана.

— Подумаешь, — хмыкнула с соседней койки Ольга Валерьевна, которая "жила" между Оксаной и Нелли Филипповной.

— Ольга, ты разве не спишь? — Хохотнула тетя Лена.

— Она и во сне все слышит, — засмеялась Нелли Филипповна. — На слово "мужик", как на звон будильника подскакивает.

— Иди ты, — проворчала Ольга Валерьевна и поправила подушки, устроилась полулежа, чтобы было удобнее разговаривать.

Она недавно вышла замуж (третий раз), и женщины подшучивали над "молодой женой" предпенсионного возраста, из которого она не скрывала ни месяца.

— Вот так их и оставляй, — мрачно проговорила тетя Лена.

Оксана украдкой посмотрела в ее сторону. Лена была самой красивой в палате. Может, оттого, что у нее был не полиартрит, как у остальных, а проблемы со спиной. Выглядела она поэтому здоровой. Крепкая, розовощекая, кареглазая, с густыми каштановыми волосами, в свои сорок она казалась Оксане воплощением женской красоты. И при всем при этом она была из них самой несчастной — разводилась с мужем, который ни за что ни про что стал ей изменять.

— Да, попробовал бы мой не приехать, — сказала Ася. — Далеко, не далеко... Чего ему дома одному? Ребенка ведь увезли, говоришь?

— Угу.

— Ну вот! Ребенка нет, чем он там занимается, ты знаешь?

— Работает.

Женщины засмеялись.

— Ох, не смеши, Ксюшка, — у Нелли Филипповны даже слезы выступили. — Работает! Известно, чем они там без жен работают.

— Вот-вот, — подтвердила Ася. — Это уж как водится. Ты, Оксанка, смотри, потеряешь мужика со своей доверчивостью.

— Как пить дать, потеряет, — согласилась тетя Лена. — Это мы все себе думаем, доверять, мол, надо. А они эту доверчивость за глупость принимают. Дурака же сам Бог велит надувать. Чтоб умнел.

— Ладно вам, напророчите девчонке, — добродушно пожурила их Ольга Валерьевна.

— Ой, ты-то молчи, — замахала на нее Нелли Филипповна. — Чья бы корова мычала...

Раздался осторожный стук. Все разом замолчали и повернулись к дверям.

— Войдите, — крикнула Нелли Филипповна, быстро глянув в зеркальце.

Дверь приотворилась.

— Можно?

Оксана вздрогнула, книга захлопнулась и выпала из рук.

— Вам кого? — недружелюбно спросила Ася.

— Это ко мне, — сипло проговорила Оксана, оправившись от шока. — Привет, Сергей, подожди там, я сейчас.

Она выбралась из постели и, краснея под взглядами соседок, пошла на свидание.

— Это не муж, — услышала она, затворяя дверь. — Муж у нее с бородой, а этот лохматый какой-то...

Кулигин сидел на диванчике под раскидистым фикусом. Рядом стоял внушительный пакет, сквозь молочный пластик просвечивало что-то красное. "Яблоки, — мысленно ахнула Оксана. — С ума сошел, такое разорение".

— Привет, — он встал ей навстречу.

— Привет, — Оксана смущенно остановилась рядом с кушеткой. — Ты как меня нашел?

— Обыкновенно, позвонил к тебе домой и спросил.

— Домой? — ужаснулась она.

— А что такого? Назвался сотрудником, дескать, не успели обсудить один срочный вопрос, да и просто навестить надо, как люди делают.

Оксана не нашлась, что ответить, присела на диванчик. Надо было что-то говорить. Но у нее все смешалось в голове. Непонятно было даже, рада она его приходу или нет. После той ночи в институте она избегала встреч, надеялась, что их случайная близость так и останется эпизодом, незначащим и ни к чему не обязывающим. Наверное, так оно и есть, он в самом деле пришел просто навестить, "как люди". А она опять ударилась в фантазии. Отсюда и чувство опасности. Потому что себя не обмануть. Его — тем более. А вдруг?..

"Ой, что-то я долго молчу", — спохватилась она и посмотрела на Кулигина. Его взгляд поразил ее. Но она не отвела глаз. "Вот любовь, — возникла где-то на задворках сознания сумасшедшая мысль. — Когда можно смотреть друг на друга и молчать. Долго-долго". В ответ что-то ворчала "внутренняя" Маша, но Оксана не слушала. Она видела, чувствовала, что Сергею тоже не нужны никакие "дежурные" разговоры, и он просто рад быть с нею рядом. Почему?! Ведь если это только ее фантазии... Что же — не только ее? И не фантазии? И — сколько времени это может продлиться?

Справа знакомо скрипнула дверь, зашаркали тапочки. Оксана испугалась, что они сидят слишком близко, и поскорее отодвинулась, забившись в угол диванчика. Мимо прошли Нелли Филипповна и тетя Лена. Оксана поймала оценивающий взгляд соседок и фыркнула в кулак от сдерживаемого смеха.

— Ты чего? — спросил Кулигин, улыбаясь ей, как ребенку.

— Да так... видел две тетки прошли? Это мои соседки. Сейчас еще двое придут. Специальный рейд — на тебя поглядеть.

— Чего на меня глядеть?

— О, ты не понимаешь, это же такая сенсация! Вернусь в палату, разговоров будет на неделю — кто, да что... Они мужа моего ждут третий день, переживают, что не идет. А тут ты.

— Какое им дело? — он хмуро посмотрел на возвращавшихся женщин.

— Известно, какое. Бабское.

— Так ты не болтай много.

— Я не болтаю. Они сами за всем наблюдают и выводы делают... вот, пожалуйста.

Они помолчали, провожая глазами вторую парочку. Ася бесцеремонно оглядела Кулигина и громко кашлянула. Ольга Валерьевна дернула ее за рукав и заговорщицки подмигнула Оксане.

— Что же муж так долго не едет? — спросил Кулигин, дождавшись, когда женщины прошли.

— Почему долго? — удивилась Оксана. — Я тут лежу шестой день, он был два дня назад, привез мне вещи, рассказал, как Павлика собрали, увезли. Может, теперь завтра или послезавтра приедет.

— Не скучно в одиночку?

— Скучно... немного. Но это не повод, чтобы занятому человеку тратить на дорогу три часа ради десятиминутного свидания.

— Странно, — произнес Кулигин. — Я такого не понимаю. Жена старшую дочь рожала, около месяца в больнице пробыла. Мы тогда в Ельцовке комнату снимали, так я каждый день пешком к ней ходил. Зимой. Это километров семь в одну сторону.

— Ты же работал в городке, — возразила Оксана.

Ей стало обидно за Димку. И в то же время была в словах Сергея какая-то неприятная правда.

— Нет, я тогда как раз в Ельцовке подрабатывал, в городке мало бывал, только в библиотеку да к шефу, пару раз в неделю.

Оксана не ответила, тем более что увидела Асю с Ольгой Валерьевной, они неторопливо шли обратно.

— Ходят туда-сюда, эх, бабы, — усмехнулся Кулигин, когда за ними хлопнула дверь палаты. — Да, — озабоченно повернулся он к Оксане. — А что ты про Павлика сказала? Куда его увезли?

— В Саратов, к дедушке с бабушкой.

— К твоим родителям?

— Мужниным.

— Это пока ты в больнице?

— Нет, это пока я, — она закусила губу, чтобы не разреветься, вспомнился разговор со свекром. — Пока я не выздоровею. Чтобы могла за ним ухаживать, гулять и так далее.

— Хорошая перспектива, — улыбнулся он. — Мне тоже нравится. И сколько это займет времени? Месяц, полтора?

— Полгода минимум, — хмуро сказала Оксана. — И то, если лечение подействует.

— А оно может не подействовать? — Сергей перестал улыбаться.

— Может.

— И что тогда?

— Не знаю.

Они помолчали.

— Полгода мальчику без мамы нехорошо, — заметил он. — Это ты зря думаешь, что ему там лучше будет. Мало ли, уход. Мы своих никуда больше чем на три недели не отпускаем.

— Я и не думаю, — угрюмо сказала Оксана.

— Тогда зачем отпустила?

— А меня спрашивали?

— Что значит, "спрашивали?" — опешил Кулигин. — Кого же еще спрашивать? Ты же мать!

— Я ничего не решаю, — устало сказала Оксана, глядя на серо-зеленые клетки линолеума. — В семье мой голос — последний. Потому что я глупая, да еще больная. Не имею права.

— Потрясающе, — усмехнулся он. — Хотя, если с другой стороны посмотреть, весьма удобненькая позиция. Ничего не решаю, следовательно, ни за что и не отвечаю. Только как ты сына собираешься воспитывать с такой установкой?

— Сына бабушка воспитывает, уже давно, — кривя губы, проговорила Оксана. — Она вообще его усыновить предлагала. Раз я такая...

— Да какая ты "такая"?! — взорвался Кулигин. — Ты совершенно нормальная, мало ли что. Это как же, раз мама болеет, то она и не нужна? А Павлика кто-нибудь об этом спрашивал, кстати?

— Павлик радовался, что уезжает. Ему правда со мной хуже. Я то болею, то занята, то просто ору...

— То есть, тебя такое положение вещей устраивает? — жестко спросил Кулигин.

— Наверное, устраивает, — сквозь слезы прошептала Оксана. — Раз не могу ничего изменить. Наверное, это потому, что не хочу.

— Ну зачем ты себя так? — с непонятной жалостью воскликнул он и взял ее за руки.

Она испуганно оглянулась, но коридор был пуст, и в углу, где они сидели, было полутемно. Кулигин тоже бросил быстрый взгляд вокруг и на секунду прижал к губам ее ладонь. Оксана вздрогнула, покраснела от внезапного желания. "Не хочу!" — мысленно взмолилась она и попробовала освободиться, но он только увереннее сжал ее пальцы.

— Нельзя так с собой, — прошептал он. — Ты совсем себя не любишь. А ты ведь умница, красавица! Я, когда впервые тебя увидел... И потом, — он снова поцеловал ее ладонь, уже смелее и дольше.

Оксана запаниковала. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. До встречи с Кулигиным она не знала, что значит, когда "тебя понимают", не подозревала, насколько это опасная штука. Вот оно — "расслабиться" и "довериться" — закрыть глаза и забыть обо всем, чувствуя лишь его руки, слыша лишь его голос... хотя глаза закрывать тоже не надо... Да разве так можно?

"Нель-зя, нель-зя!" — скандировала Маша.

"Знаю!!!" — едва не вслух прорыдала Оксана, отчаянным усилием воли возвращая себя в реальность.

— Кстати, я ведь тебя так и не видел с тех пор. В конце концов прямо пришел в редакцию, спросил, и узнал, что в больнице, — сказал он. — Ты специально от меня пряталась?

Оксана кивнула.

— Почему?

— Потому что... я боюсь, — пробормотала она.

— Чего, глупенькая? — ласково прошептал он.

— Не знаю. Всего. Так нельзя.

— Как — так?

— Как мы делаем. Один раз — еще куда ни шло. А дальше...

— А дальше — тем более, — сказал он.

И снова эта бессмысленная по всем статьям фраза прозвучала убедительно, будто решение всех вопросов, и даже Маша молчала, не зная, что возразить.

Мимо процокала каблучками медсестра.

— Ласкина, на уколы, — сказала на ходу.

— О, теперь знаю твою фамилию, — лукаво улыбнулся Кулигин. — Это мужнина?

— Нет, мамина.

— Тебе очень подходит.

Оксана встала.

— Мне надо идти, — сказала она. — Тебе, наверное, тоже?

— Нет, ты иди, я подожду здесь.

— Поздно уже, — неуверенно возразила она, стыдясь неприличной радости от его ответа.

— Семь часов, почему поздно? Темнеет сейчас рано, к тому же время перевели.

— Домой приедешь в десять! И то, если автобусы будут вовремя.

— Не будет, возьму такси, — беззаботно сказал он.

— Ты такой богатый?

— Безумно богатый, — прошептал он, глядя на нее снизу вверх, и снова попытался поймать ее руку, но Оксана была начеку. — Когда у меня есть ты...

— Да ну тебя, — она рассмеялась и торопливо заковыляла к процедурному кабинету.

Путь был неблизкий, кабинет находился в конце длинного коридора. По пути ее нагнала Ася.

— Оксанка, это кто? — шепотом спросила она.

— Да так, с работы, — Оксана хотела сделать свой тон безразличным, но вышло неубедительно.

— Да? — Ася пристально посмотрела на нее. — Интересные вопросы обсуждали? Делопроизводственные?

— Ага. Статью одну.

— У тебя случайно не с собой статья эта?

— С собой.

— Дашь почитать?

— Зачем? — удивилась Оксана.

— Ну, судя по твоему виду, тема там самая захватывающая, — многозначительно сказала Ася. — Для газеты "СпидИнфо" пишете, не иначе.

— Скажешь тоже, — нахмурилась Оксана и покраснела. — Обыкновенный журнал, математический.

— Значит, и мне надо попробовать математикой заняться, — не унималась Ася. — Смотри, как возбуждает, у тебя и щеки горят, и глаза потемнели.

К счастью, подошла очередь Оксаны идти на укол.

13

Кулигин теперь приходил каждый день. Он проводил в отделении целые часы. Иногда бывал по два раза — приезжал утром, уходил, возвращался после обеда.

Один раз Оксана спросила, зачем он тратит с ней столько времени. Ответ ее потряс:

— Для меня потерянное время — это когда я не вижу тебя.

Они не делали ничего предосудительного, и даже говорили мало. Порой просто молча сидели рядом. Играли в шахматы, если удавалось взять доску у мужчин в соседней палате. А чаще — работали. Кулигин готовился к лекциям или занимался своими задачками. Как-то принес с собой студенческие работы и проверял их. Оксана правила взятый в больницу перевод, который подходил к концу. Скорее бы: пропадет необходимость сидеть по ночам в институте, не будет соблазна, и эта странная связь разорвется сама собой.

Соседки вовсю обсуждали их роман. Оксана отмалчивалась. Потом, было страшно, что кто-нибудь намекнет мужу на ее интересное поведение. Но, вроде, обошлось.

Дмитрий за это время навестил ее всего дважды. Хоть Оксана, испугавшись в первые дни столь быстро растущей симпатии к Сергею, и просила мужа навещать ее почаще и подольше, но толковой причины назвать не смогла. А "скучно и грустно" были не те аргументы, чтобы человеку бросать дела, или, еще хуже, после тяжелого рабочего дня, переться за тридевять земель повидать жену. Тем более, в такой ответственный период: Оксану угораздило лечь в больницу как раз перед большой международной конференцией.

Последний раз Дима появился за три дня до выписки, забрал все, что можно было забрать, и оставил ей денег на такси: вечером он уезжал на ту самую конференцию, и Оксане предстояло добираться домой в одиночку.

Это было известно с самого начала, и было очень страшно: до сих пор Оксана не ездила одна в такси, боялась маньяков и тому подобного. Но теперь она знала, что без помощи не останется. Появилась другая проблема. Десять дней без семьи — ерунда, если б то было реальное одиночество! Сумеет ли она удержаться? Слишком быстро свершилось ее падение, и ускорялось, и не за что, совершенно не за что было уцепиться.