— Неужели вы не понимаете, что так нельзя? — начал я старую песню, ни на что в общем, не надеясь. И закономерно был перебит:
— Это называется юношеский максимализм, — покровительственно улыбнулась Сирена. — Ты подрастешь и все поймешь. А пока положись на старших — поверь, так будет лучше.
Действительно, она права. Действительно, максимализм и так будет лучше. В ее системе координат. Но я не в ее системе, и от этого все проблемы.
— Мне нужна связь с королевой, — выдавил я, чувствуя, как захлестывает волна протеста против чуждых мне ценностей. Пока ещё чуждых. — Я понимаю, что не принял присягу, но ввиду серьезности ситуации прошу сделать исключение.
Разговор с королевой — это самое мудрое, что я придумал, сидя в библиотеке, пока заседание трибунала шло к концу. Надежда оставалась только на то, что она не такая, что ее удастся переубедить. Все-таки не стоит недооценивать влияние сеньора. Однако, надежда эта была сродни соломинке, за которую хватается утопающий.
Сеньоры вновь переглянулись, сказав друг другу что-то одними глазами, после чего Мишель вздохнула, и, активировав перед лицом вихрь, выбрала один из пунктов меню. Стена сбоку от меня подернулась рябью, но изображение пока не появилось.
— Ты ещё у себя? — обратилась она к неведомому мне собеседнику. Ответ шел ей непосредственно в уши. — Нет, все хорошо. Тут с тобой хочет поговорить один наш общий знакомый... И мы думаем, разговор пойдет ему на пользу. А кто ж ещё! Да, соединяю.
Через секунду передо мной во всю стену предстало изображение ее величества, сидящей за своим рабочим столом в строгом деловом костюме. Вид у нее был усталый, замученный, лоб пересекла морщинка, а под глазами прописались круги — к разговорам с посторонними она явно не готовилась. Обратная связь включилась одновременно, потому, что увидев меня, ее величество расплылась в улыбке.
— Здравствуй, здравствуй, Хуан! Чем-то могу помочь?
— Да, ваше величество. — Я кивнул. — Вы знаете, сегодня был...
— Трибунал? — Она хмыкнула, откинулась на спинку кресла, готовясь внимательно слушать. — Да, я следила за его ходом. И внимательно выслушала твое выступление. Браво, очень эмоционально. Меня тронуло.
Сказано было без тени ехидства, просто как констатация.
— Тогда вы все знаете и должны меня понять, — чуть подался вперед я. — Ваше величество, введите, пожалуйста, мораторий на их казнь. Хотя бы на время.
— А что изменится после этого времени? — она тоже задала вопрос, на который я так и не смог найти ответа. Чувствовал, что надо подождать хотя бы несколько дней, но объяснить свои ощущения не мог. Оттого лишь виновато опустил голову.
— То есть, я должна просто так, без веских причин, ввести мораторий на исполнение приговора, — добавила она в голос сталь, — вынесенного советом офицеров в полном составе? Ты хочешь попросить меня об этом?
— Да, ваше величество... — Я был готов провалиться сквозь землю.
— Зачем? — Она усмехнулась. — Эти девочки совершили преступление, их приговорили. Отсрочкой, а тем более амнистией я уроню авторитет тех, кто вынес этот приговор, поставлю его под сомнение. А это недопустимо, Хуан. Как человек, которому придется заниматься политикой, ты должен был понять это прежде, чем пытаться установить со мной связь.
— Меня убьют, — с жаром воскликнул я, вскидывая голову. — Кто-нибудь из местных. Посчитает, что их кровь на моих руках!..
— Я знаю. — Она кивнула. — И мы сделали все возможное, чтобы от этого уйти.
Повисла пауза, во время которой ее взгляд пригвоздил меня, а сам я снова чуть не провалился.
— То есть, по твоей логике, — вновь продолжила давить она, — я должна создать прецедент ради тебя? Ради человека, не захотевшего решать проблемы, когда их можно было решить?
Я покачал головой.
— Нет. Просто... Так нельзя, ваше величество. Так нельзя поступать со своими людьми, со своими вассалами. Их подвели к черте. Если бы их казнили за совершенные ошибки БЕЗ манипулирования... А так этой казнью вы в гораздо большей степени роняете авторитет Совета, ибо именно его члены разработали и осуществили операцию. Это нужно в первую очередь им, а так же вам, как сеньору.
Королева вздохнула.
— Хуан, я не хочу с тобой спорить. Я не хочу ни с кем спорить. У меня есть люди, достаточно компетентные для принятия подобных решений, и они единогласно постановили, твои девочки виновны. Так же было принято решение не вводить мораторий, шестью голосами против пяти. Я уважаю голоса тех, до кого тебе удалось достучаться, кого ты смог убедить, но шестеро членов Совета проголосовало против, и их голоса я тоже уважаю. Извини. Это все?
Вот тебе и соломинка! Захотелось выматериться.
— Понтий Пилат. 'Я умываю руки', — ехидно процитировал я, но как-то грустно, без издевки. Она улыбнулась.
— Не совсем. Если бы возникла обоснованная необходимость в этом решении, я приняла бы его. Но таких оснований нет, есть лишь твои собственные эмоции. Так что извини, Хуан, предлагаю закрыть эту тему. Что-нибудь ещё?
Я утвердительно кивнул.
— Что будет со мной? Вы планируете... Как-то заниматься мною дальше?
По ее лицу было видно, что она чуть не рассмеялась. Да, планирует, и вопрос этот для нее глупый.
— Планирую. Но как именно — пока не знаю. У меня есть люди, которым поручено об этом думать, и повторюсь, я доверяю их профессионализму. И мне не кажется, что от тебя целенаправленно будут что-то скрывать, когда появится ясность.
Что ж, логично.
— А что, если я останусь в корпусе? Несмотря на риск? — пошел я ва-банк.
Она задумалась, по лицу ее пробежала тень, но держать себя в руках эта женщина умела, я не смог прочесть по ее лицу ничего.
— Ты же понимаешь, это опасно? — наконец, выдавила она с напряжением в голосе.
— Понимаю, ваше величество. Но все-таки? Вы вышвырните меня, издадите приказ, или дадите возможность попытаться решить проблемы самому?
Вздох.
— Хуан, ты не мой сын Эдуардо, и проходишь не краткий курс молодого бойца. Ты пришел сюда официально, прошел тесты, и тебя официально же приняли. Если захочешь остаться — я не властна, пробуй. Но по-человечески делать этого не советую.
Я удовлетворенно кивнул.
— Спасибо, ваше величество. За доверие.
— Теперь все? — криво улыбнулась она. Я так и не понял, осталась она довольна этим моим решением или нет? Ждала его или не очень? То мне казалось, что да, именно этого поступка она и ждала, то наоборот, что я разочаровал ее. Эх, где вы, уроки Катарины! Как же все сложно!
— Теперь все. — Я склонил голову. — Извините, что побеспокоил.
Она улыбнулась.
— Ничего страшного. Иногда такие разговоры просто необходимы. Удачи тебе, мне кажется, ближайшее время она тебе понадобится!
Связь разорвалась. Я перевел глаза на внимательно за всем наблюдавших сеньор офицеров. Сеньоры молчали.
Молчал и я, собираясь с мыслями. Что ж, решение принято, но осталась последняя попытка решить дело миром. Так сказать, последний заход на логово врага.
— Прошу простить мою фамильярность, — начал я, усмехнувшись. — Сеньоры доверенные, наделенные полномочиями, разрешите озвучить вам мое предложение... Как сказал бы Виктор Кампос, финальное?
Они улыбнулись, заинтересовались. Хорошо.
— Суть предложения такова. Давайте сделаем следующее: я беру на себя взвод Камиллы, договорюсь с ними, чтобы не было никакого 'прецедента' и претензий, вы же вводите мораторий на казнь и отсылаете провинившихся черту на кулички, пока рак на горе не свистнет.
Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Не перегнуть бы палку раньше времени!
— Что это даст? — Усмешка. — Я, без встрясок, в полной мере прохожу ваш курс молодого бойца, изучаю необходимые дисциплины и через год, как запланировано, перехожу на следующий уровень обучения. Вы же получаете меня на следующем уровне подготовки без эксцессов и обид на ваши персоны, готового не просто работать, а впахивать, как папа Карло. На благо ее величество и дело корпуса.
— А не слишком много на себя берешь? — скривилась Железная Сеньора. От остальных присутствующих повеяло холодом — видно, не привыкли ещё к моей патологической наглости. Я усмехнулся в ответ.
— Никак нет, сеньора полковник. Вы же получаете в итоге больше меня. Вы получаете полностью дрессированный и подготовленный в срок субъект воздействия, который под вашим чутким руководством нахрапом влезет в Большую Политику, претворяя в жизнь ваши заветные планы овладевания миром. Оттрахает ваших принцесс, сделает из них контролируемых вами кукол, пардон, политических фигур...
Кажется, челюсти у сеньор отвисли, во всяком случае у Сирены, принцессы Алисии и сеньоры Сервантес. Мишель, худо-бедно знающая меня, лишь лукаво улыбнулась, а сеньора Гарсия так и осталась эталоном невозмутимости.
— Что получаю я? — продолжил я и снова усмехнулся. — Я получаю жизнь, а так же возможность спокойно, без встрясок доучиться и закончить программу подготовки. И сформировать-таки себе команду на будущее, ибо наработки есть, мне просто нужно время для реализации. На воле всего этого я не сделаю, останусь весь такой злой, недовольный и разобиженный на ваши персоны, лишенный местных, давайте говорить честно, немаленьких уникальных ресурсов для развития. Там я превращусь в субъект, с которым вы ещё помучаетесь. А заодно и я, а я не люблю мучиться. А так с благодарностью в душе примусь осуществлять запланированные вами авантюры, без долгих разговоров и торговли. И все будут довольны — и я, и вы. Как вы думаете?
Повисло молчание. Первой в себя пришла ее высочество.
— Мне кажется, Хуан, ты все-таки слишком много на себя берешь. Надо ограничить доступ к тебе некоторых излишне разговорчивых телохранителей ее высочества, они создают у тебя извращенное понимание важности твоей персоны. Это неправильно.
Далее она глубоко вздохнула и продолжила отповедь с энергией, какой я не ожидал.
— Ты — никто, Хуан! Сын проститутки из оккупированного сектора, имеющей в прошлом тюремный срок! Представитель самого низа общества, которому сказочно, нереально повезло! Вот давай и остановимся на этом, и будем работать ровно в том ключе, который необходим для реализации как наших программ, так и твоих планов на завоевание мира. Согласен?
— А если нет? — продолжал нарываться я, чувствуя ее неуверенность. Несмотря на профессиональный самоконтроль ее высочества, я ощущал, что все эти слова бравада, с целью лишь поставить меня на место.
— А если нет — мы найдем тебе замену, — довольно улыбнулась она, но я видел, что это довольство напускное. — Как ты правильно догадался, подготовка к 'траханию' принцесс и созданию из них подконтрольных фигур дело небыстрое, время у нас есть. Свободен!
Не получилось. Жаль. Впрочем, я не особо и старался. Это скорее был укол напоследок — не мог я оставить их просто так, не сделав какую-нибудь, пусть даже невинную гадость.
Встал, всячески давя иронию поклонился, по-военному развернулся и бодрой походкой направился к гермозатвору, когда сзади окрикнули:
— Ты забыл пропуск на завтра!
Развернулся, посмотрел ее высочеству в глаза.
— Сеньора, не думаю, что мне подойдет форма офицера флота. Она меня будет полнить...
Затем вновь поклонился и как можно быстрее выскочил в коридор. Пока счет два — ноль не в мою пользу, но матч не завершен. Впереди ещё весь второй тайм, и кто знает, хватит ли у них духа идти до конца, как они декларируют?
— Вот стервец! — Алисия пылала. Кулаки ее безвольно сжимались и разжимались. — Нет, вы это слышали? 'Претворяя ваши планы завоевания мира'! 'Трахая ваших принцесс, делая из них ваши марионетки'!
Она добавила в речь несколько совсем уж нецензурных оборотов.
— Мишель, как ты с ним управляешься?
Сияющая улыбкой белобрысая пожала плечами.
— Ко всем нужен подход.
— Действительно, поплачете вы ещё с ним! — глубокомысленно произнесла молчавшая до того момента Аделия. — Может не стоит так все же? Может, отыграете назад?
Сирена покачала головой.
— Поздно. Маховик запущен.
— Значит, Принцесска уверена, что все получится... — задумчиво продолжила сеньора министр. — Кажется, теперь я ее понимаю.
— Итак, сейчас наша с вами задача, — вернула всех на грешную землю Елена, — попытаться понять, что он может завтра выкинуть. Что он выкинет, вы и сами убедились, но каковы его реальные возможности?
Все присутствующие при этих словах либо отвернулись, либо уставились в столешницу. Это был самый скользкий момент, ибо Аделия знала, когда дело касается этого мальчишки, все стандартные приемы отчего-то срабатывают не должным образом. Причем, девочки совершили большую глупость, вышвырнув де ла Фуэнте. У той получалось хоть что-то, вспомнить хотя бы ее триумфальную операцию по его возвращению, с погонями, стрельбами и ограблениями. Без Лока Идальги у них не получается вообще ничего.
* * *
В себя я пришел минут через десять, от вибрации встроенного в браслет напоминальника. Сообщение по внутренней связи. Видно, пришло, когда я сидел в кабинете Мишель и общался с ее боевыми подругами. Активировал вихрь перед глазами, вывел текст. 'Девятая каюта. Срочно'. Про себя хмыкнув, направился в сторону пятого блока — каюты хранителей располагались там.
Нажал на кнопку вызова, гермозатвор сразу же пополз вверх. Вошел. Так и есть, обе мои старые знакомые хранительницы — и проштрафившаяся Бергер, и Мамочка. Сидели на огромном диване перед столиком с чашками остывшего кофе и увлеченно болтали о чем-то своем, женском.
— Заходи! Кофе будешь? — улыбнулась хозяйка каюты и махнула рукой. Оливия старательно отвела глаза в сторону.
— Буду, — не стал ломаться я, кивнул. Сел. Мамочка сорвалась с места, схватила кофейник и унеслась в пищеблок. Надо сказать, каюты хранителей не то же, что наши спартанские. У них каюта — целый дворец с общей гостевой залой, в которой мы в данный момент находились, пятью спальнями — то есть примерно по комнате на два человека, и пищеблоком (нечто наподобие кухни). Все это не считая стандартной раздевалки, душевой и собственной оранжереи.
— Знаешь, я, пожалуй, пойду... — не выдержала Оливия моего присутствия и поднялась.
— Хорошо, давай! До завтра! — выглянула и махнула ей хозяйка, после чего опять исчезла. Черненькая, так и не встретившись со мной глазами, выскочила наружу.
Минут через пять вошла Мамочка, неся ещё одну чашку и дымящийся кофейник.
— 'Пост сдан!' 'Пост принят!' — усмехнулся я ей, но она не отреагировала. — И что такого можешь сказать ты, что не сказала она? Не знаю, как тебя зовут на самом деле, но...
— Амаранта. Меня зовут Амаранта. Можно Мара. Но лучше Мамочка, — перебила она.
— Хорошо... Мара. И что же такого скажешь ты, чтоб убедить меня воспользоваться приглашением покинуть сию обитель?
Она загадочно усмехнулась и протянула... Покоившийся за поясом игольник, которого, когда она уходила заваривать кофе, у нее при себе не было.
— Вот. Просил?
Я так и застыл с отвисшей челюстью.
