Невозвращенцы. Часть пятая. Игорь.

...Не, никогда почти не сдают. Зачем им это? Им и денег, и раба задаром. Зачем им сдавать вигилам свою собственность? Да забесплатно? Конечно, коли ты известный какой, или узнал кто, то так не спрячешься, а на остальных сквозь пальцы смотрят...

Ужо я двадцать лет прождал, дождался. Опять полыхнуло. Я уж ждать не стал, сразу же сбежал навстречу. Да вот беда, погулял славно, только вот в свалке одной срезал мне поганый легионер ногу. Свои не бросили, лечили, пока были в силе, а под конец, я уже сам уполз. Пришлось все отдать, только чтобы спастись. Хорошо работорговец жадный попался, даже одноногого не бросил, а то бы полоснули по горлу и в канаву сбросили...

Эх. Жаль не доживу до следующего... Как, откуда знаю? Да раз в двадцать лет обязательно где-нибудь да полыхнет..."

Как Игорь удержался и не прирезал этого весельчака и ценителя простых удовольствий сразу, неизвестно даже ему самому. Только после этого у него состоялся серьезный разговор с Пилусом, который, к сожалению, подтвердил многое сказанное тем мерзавцем.

— Да. Увы. Это есть. К нашим рядам в восстания прибиваются всегда разные люди. Встречается и такое вот отребье. Но они нам близки, да и помочь в случае чего в бою может — хоть как мясо. А что делать? Свободу то мы обещаем для всех. Как различишь их до боя? Отправлять беглецов да страдальцев обратно? На плаху к их хозяевам? Конечно, мы самых-самых и сами казним, а остальных... Ничего с этим не поделать.

Оба тогда надолго замолчали, после чего Игорь тихо сказал Пилусу.

— Ты знаешь, а вы, ромеи, вырождаетесь, — и только тренированные приорами рефлексы спасли его от мгновенного удара римлянина.

— Да как ты посмел...

— Остынь, — Руфус перехватил следующий удар ромея, ловко выкрутил тому руку и прижал его к столу. — Остынь я тебе говорю. Лучше послушай, что я тебе скажу...

Чуть поборовшись и признав свое поражение, Пилус пропихнул сквозь зубы.

— Ну.

— Во-первых, если ваши люди всегда готовы пограбить ближнего своего, то о какой стране можно говорить?

— И что такого? Отребье есть всегда...

— А во-вторых, — Игорь отпустил ромея и позволил тому размять руку. — Во-вторых, погляди. Ганник потратил кучу золота на то, чтобы сделать из меня мастера.

— И?

— Он потратил кучу денег на другого, хотя мог стать мастером сам. Понимаешь? Не сам.

— Хм, — надолго задумался Пилус, после чего встряхнул плечами и сказал. — Это все потом. А сейчас слушай свое задание...

Город Ларисс был совершенно обычным ромейским городом, а таверна "Потроха и полена" была самой обычной мерзкой низкопробной забегаловкой, располагавшейся в полуподвальном помещении разваливающегося двухэтажного здания на бедной окраине. Чисто и опрятно одетый гладиатор смотрелся тут явно не на своем месте. Что ж , проблема незаметности была решена очень быстро и просто, но грязно. Грязно в буквальном смысле этого слова. В пыль дороги около ближайшего нищего падает несколько крупных медных монет, пара тихих слов, шепнутых на ухо наклонившимся к инвалиду Игорем и случается чудо! Одноногий и однорукий горбатый нищий начинает быстро шевелится и отцепляет ремешок, хитро подвязывавший загнутую настоящую ногу к деревянному протезу. С тихим хрустом встает на место вывернутая из сустава и притянутая нищему за спину изображавшая гроб левая рука и вот на щебеночную мостовую встает вполне здоровый полуголый человек, оставив после себя на земле груду грязного тряпья. "Чудо! Единый сотворил чудо!" — хотелось услышать такие крики, или закричать самому Игорю, но все вокруг молчали, что говорило о том, что здесь такие чудеса весьма и весьма частое дело.

Быстрым шагом нищий нырнул в левую подворотню (недалеко располагался еще боле грязный и вонючий, но и дешевый кабак), а в правую подворотню протиснулся Игорь, неся с собой оставленные нищим тряпки. Аккуратно сняв и свернув свою робу — "пусть пока полежит спрятанной под камнем", Руфус морщась натянул на себя смердящие ошметки, бывшие когда-то вполне справной хламидой. Пара ладоней грязи из ближайшей лужи, выплеснутой, стиснув зубы, на лицо и руки, а потом попытка ее вытереть тряпками, превратили Игоря из аккуратного гладиатора в городского нищего, грязного и вонючего. Выйдя из-за угла и уже начиная ужасно страдать от укусов насекомых, накинувшихся на свежий кусок пищи, Игорь осторожно присел на место нищего, спрятал лицо в тряпках и принялся ждать, внимательно следя за выходом из таверны.

К счастью, страдания Руфуса были недолгими. Искомый одноглазый ромей появился минут через двадцать после заступления на наблюдательный пост. Пропустив его чуть вперед, Игорь поднялся со своего места и, притворяясь изо всех сил, поковылял вслед своей цели.

Объект двигался совершенно беззаботно, и поначалу трудов следить за ним не составляло, однако вскоре начались некоторые трудности. Ромей двигался все ближе и ближе к центру городка, где трущобы уступали место более или менее приличным домам. Камуфляж "под нищего" переставал скрывать, и наоборот привлекал внимание, так как такое отребье сильно било по глазам приличных людей и можно было отхватить палок или вообще попасть в тюрьму. Конечно, ничем страшным для Руфуса это бы не закончилось. Посидел просто денек-другой в камере среди преступников, что с его нынешней подготовкой совершенно безопасно, пока не пришли бы за ним из школы, но вот простое задание Братства было бы провалено, что особенно неприятно на фоне случившегося разговора с Пилусом.

Но удача не оставила Руфуса. Плохо одетый одноглазый римлянин свернул в сторону и вскоре подошел к совершенно обычному городскому зажиточному дому, ничем не отличавшемуся от соседних, разве что более высокой стеной. Одноглазый осторожно обернулся, внимательно посмотрел по сторонам (Игорь успел спрятаться за угол дома) и постучался в калитку дома. Открылось маленькое окошко, обмен парой слов, в результате которых преследуемый снимает с шеи какой-то медальон. Еле слышимый щелчок крышки, быстрый взгляд охранника на предъявленный знак и цель исчезает за крепкими стенами.

Вспомнив, что наглость города берет, а если еще к ней прибавить немного ума, Руфус не долго думая заколотил в двери соседнего дома. Окошко в двери открыл старый раб-привратник.

— Скажи друг, не это ли дом почтенного Тормозуса Дубовогуса?

— А зачем тебе? — подозрительно осведомился раб.

— У меня к нему письмо.

— Нет. Это не мой хозяин, — сказал раб и сделал попытку закрыть окошко.

— Подожди! Это ужасно. Мне сказали, что это тут, и обещали асс по дать. А я уже пять дней как не ел... Может Тормозус ваш сосед?

— Который?

— Да вот этот!

— Нет. Это не он.

— Да? А я все же проверю...

— Стой. Не ходи туда. Это дом почтенного Сентикуса жреца Единого. Не ходи туда вообще! Говорят он не только жрец, но и служка Ордена... Так что лучше поголодать, чем сгинуть в подвалах храма.

— Спасибо тебе друг. Да пошлет тебе Единый удачи.

"Действительно спасибо. Это же надо, такую секретную информацию и выдать первому встречному. Что-то местное гестапо меня не впечатлило. Так топорно работать, что о тебе все знают... Хотя, с другой стороны, к рабам тут относится как к говорящей скотине, и только самые умные учитывают ошибочность этого подхода в своей работе. Что ж, жрец Сентикус не из таких. Приятно. Приятно, что против тебя играют дураки. Ну да это все лирика, а пока надо присесть незаметно, да подождать выхода. Я не такой дурак, чтобы лезть это осиное гнездо..."

Ждать Игорю пришлось долго. Он даже успел подремать немного и от сердобольной тетки получить мелкую медную монетку, а от другой, не сердобольной компании малолетних придурков, лет по пятнадцать, кучу пинков. Руфусу при этом приходилось приложить массу усилий, чтобы удержать в узде свои отточенные боевые рефлексы, иначе половина малолеток уже скребла бы в агонии руками пыль, валяясь на земле, а другая изо всех сил делала ноги отсюда с соответствующим моменту криком. Именно этот потенциальный крик и заставил гладиатора терпеливо сносить тычки да оплеухи.

На обратном пути ничего особенного не случилось, хотя Игоря преследовало смутное чувство некой неправильности. Руфус довел своего протеже до "Потрохов", скинул нищенскую одежду, одел свою, благо никто ее не успел "подрезать" и только входя из подворотни сообразил, что именно было не так. Удовлетворенно хмыкнув Игорь бросил тряпье на нищенское место и довольный поспешил к Пилусу. "То-то он обрадуется, когда узнает..."

— ... По рассказу соседского раба в этом доме располагается местный филиал Ордена, так что ваше предположение о предательстве было верным. Он теперь, как у нас говорят, двойной агент.

— Это как? — удивился Пилус.

— И нашим и вашим.

— А. Хм, а в случае чего ему и бежать некуда. Невыгодная позиция.

— Выгодная, ну да я тебе потом хитросплетения высокого шпионажа разъясню. Самое интересное я еще не сказал. Ты не поверишь, но у этого идиота павязка на глазу — фальшивая!

— Не может быть!

— Как не может, еще как! Смотри! Я когда на дорогу с начальной точки, от трактира, посмотрел, только понял, в чем дело. Когда жулик выходил из таверны, тот повернул налево и повязкой был закрыт глаз ближайший к выходу, и когда возвращался — тоже ближайший! То есть правый!

— Кретин! Этого может быть... — закипел Руфус.

— Я что, врать тебе буду... — перебил Игорь, но осекся дослушав фразу до конца.

— ...потому что я сам лично видел пустую глазницу этого воришки! Понял? Сам! Лично! Даже пальцем тыкал! А ты следил не за тем одноглазым! Понял?

— Да? А ты какое описание дал, я за тем и следил! Сам то ты не умнее выходишь! Подумать, что там может быть еще один одноглазый, можно было? А то, что вы, ромеи, все черноволосы и заросши, никогда не обращал внимания? И кто из нас идиот? — горячился Игорь.

Помолчали. Поостыли, после чего Пилус примирительно сказал:

— Ладно. Прости. Поспешил я.

— И ты меня извини, но сам понимаешь...

— Ладно. Забыли. Будем считать что ты отлично выполнил задание, и этот воришка подозревается в работе на орден.

— А...?

— Все едино, Братство приняло решение его ликвидировать. Так что разницы никакой. Все. Лучше расскажи мне про двойных агентов, в чем там выгода...

По общему молчаливому соглашению тема о вырождении, поднятая перед выходом на задание, была замята.

Для Ганника ситуация тоже была далеко не проста. Провинция Лупуарис, по названию столичного города, к которой относился городок Канны располагалась от Ларисс в юго-западном направлении. Северным соседом провинции была Атикула, которой правил его старый добрый знакомец. Юный ланиста не был полным идиотом, и от природы, и Муций обучал его на совесть, не только управлению школой. Так что тот отлично понимал, что после отказа от предложения Пробуса ничего кроме неприятностей от своего соседа ждать не следует. А учитывая разницу в возможностях и положении, а также в мастерстве интриг, эта бочка жира сотворит с ним все что только пожелает. И самое главное, ничего противопоставить ему ланиста не сможет. Неприятно. Страшно обидно. Да и просто страшно — тоже.

Единственное, что мог в этой ситуации предпринять Ганник — это максимально приготовиться к ликвидации этих самых ожидаемых неприятностей, с надеждой, что сенатор накажет его каким-либо образом, и простит. А для купирования последствий нужны деньги. Много денег. А где их взять ланисте? Правильно — только выжать из своих гладиаторов...

Для Руфуса и остальных опытных гладиаторов, для друга Пилуса в частности, настала напряженная пора. Выступления перемежались непрерывной тренерской работой в школе. Ганник не раз уже пожалел, что пожадничал тогда и не заплатил за полный курс. "Был бы у меня сейчас полноценный приор, а не так — непонятно кто. На играх — хорош, как тренер — ни чуть не лучше чем обычный рудиарий. Да и денег нужно больше! На покупку новых рабов, на рудиариев, так как своих всего раз два и обчелся — только нескольких мне отдал Кай. А еще ведь нельзя экономить на выступлениях — к ним Руфус должен быть свеж. Одно неловкое движение и я останусь без своего лучшего гладиатора, так что загружать его тренировками нельзя. Эх. Что же делать? Проклятый толстый Пробус!" — такие вот мысли посещали Ганника каждый раз, когда он сидя за столом листал денежные расчеты своей гладиаторской школы. "Где же сэкономить? А ведь еще есть такая графа, как отчисления в главную школу. И их выполни как хочешь, иначе Сцевола быстро найдет на мое место другого ученика или вообще поставит управляющего, а меня посадит в долговую яму."

Эти вычисления Игорю выливались каждый раз в увеличении количества выступлений, так что за последнее время тот только изредка появлялся в школе, зато изъездил все окрестные арены: "Эх. Никогда не мечтал о такой длинной путевке в Италию..."

И бои, бои, бои. Бесконечные сражения на аренах.

Этот бой на всю жизнь запомнился Руфусу. Во-первых, потому что он в первый раз в жизни, не считая первого раза, если его можно так назвать, участвовал в групповых боях. А во-вторых...

— ...И в честь своей молодой невесты и к вящей славе Единого, сенатор Атмус дарит вам эти игры! Встречайте же! Лучшие гладиаторы Империи умрут на ваших глазах!...

Игорь привычно пропускал кликушество оратора, старающегося крича в рупор увлечь толпу и внимательно рассматривал гладиаторов, сидящих как и он в маленьких клетушках возле ворот на арену. Аренные рабы слышали, что его собирались выставить против очень редкого типа гладиатора, поэтому сейчас Руфус внимательно рассматривал окружающих. Редкий гладиатор, этого мало для стопроцентной идентификации противника. Пока на глаза попадались совершенно обычные гладиаторы. "Наверное, на другой стороне", подумал Игорь.

Вскоре на размышления не осталось времени. Аренные служки засуетились вокруг его клетки. Вытащили, навели последний лоск на оружие и доспехи и потащили к воротам. Судя по всему следующая игра его, но противника рядом все так же не было. Это означало, что его противником будет рудиарий, мастер-гладиатор из свободных (они входили и выходили в другие ворота) что плохо. Конечно, не так плохо, как приор, но все равно не так хорошо как рядовой гладиатор. Бой обещал быть сложным и придется хорошенько попотеть, чтобы избежать ран. Победа и так ясно, что будет за ним. Подготовка приоров стоит заплаченных денег. Ворота

— Смотрите, и расскажите другим! Знаменитый гладиатор-росс Руфус! Школа блистательного Кая Муция Сцеволы Ларисского! Приветствуйте! Может сегодня он погибнет на ваших глазах для вашего развлечения!

"Перебьетесь!" — усмехнулся про себя Игорь.

— Его противником будет известнейший гладиатор-бестиарий Брутус Пардус! Свободный! И готовый на смерть ради вас!

"Черт! Бестиарий! С ними я еще не сталкивался! И приоры обучали меня про них только в теории! Б...! Как неудачно! Что же делать? Ладно, поглядим кто кого! Пардус значит? Значит кошка..."

Противоположные ворота раскрылись и на арену легкой трусцой вбежали смуглый пожилой гладиатор с крупным, выше колена, гепардом. Гепард также был уже немолодой, со шкурой изрезанной шрамами и при беге слегка припадал на левую переднюю ногу, явно поврежденную в бою, но был все еще не менее опасен, чем дротик и усыпанный драгоценностями кинжал в руках бестиария.