Р.А.Ц.-2 Танец

Запас прочности 'Махаона' был огромен, военные конструкторы спроектировали его в предвидении именно таких случаев, заложив в боевую машину такую способность сопротивляться даже самым страшным ударам, что вертолет не взорвался от двух прямых попаданий. Системы защиты все же что-то успели засечь, в самый последний момент, и станция постановки помех за полсекунды до взрывов смогла немного изменить курс подлетающих ракет. Еще помогло то, что новое поколение вертолетов не имело пышущих жаром турбин, на которые так легко наводиться в тепловом диапазоне. В результате этого первая ракета разворотила борт, убив двух пулеметчиков и тяжело ранив еще нескольких бойцов, а вторая вдребезги разнесла задний несущий винт и все хозяйство под ним — автомат перекоса, трансмиссию, электромотор. Вертолет повис в воздухе на одном винте. Его мотор взвыл в запредельном режиме, на форсаже силясь удержать многотонную махину, но в отсутствие второго винта балансировка была нарушена слишком сильно. Порази ракета один из двигателей или реакторов, оставшийся сумел бы какое-то время поработать за двоих, но сейчас у машины не было винта.

И вертолет неуклюже завалился кормой вниз, из разодранной аппарели посыпались обломки и всякое военное имущество — а потом с нарастающей скоростью устремился к земле. Он не падал камнем, передний винт каким-то немыслимым образом все еще отчаянно сопротивлялся неумолимой силе тяготения, от машины во все стороны начали отделяться человеческие фигурки, спеша уйти в полете от настигающих сверху полупрозрачных лопастей. Бойцы подтащили к дыре двухсоткилограммовый кокон и тяжело раненного сержанта, который не мог самостоятельно покинуть машину — и тут внезапный порыв сотряс вертолет, всех швырнуло в разные стороны, кто-то выпал наружу, а кокон и сержанта отбросило назад, вглубь. На еще одну попытку эвакуации времени больше не оставалось, все затраты, все эти жертвы становились напрасными...

Вдруг откуда-то сбоку выметнулась иссиня-черная тень. Хищные рубленые обводы корпуса, два соосных винта, ни единого блика остекления. 'Брамея'. Только ей было под силу совершить этот невозможный маневр, ей и ее мастеру-оператору, который мог проводить свою машину в таких узостях, что лишь на полметра превышали размах ее лопастей. 'Брамея' одним броском настигла падающий 'Махаон', немыслимым образом извернулась — и на мгновение прижалась днищем к днищу. Без слов поняв сумасшедший замысел пилота, сержант осназа Николай Волков за полсекунды до касания отстрелил нижнюю огневую установку, смонтированную в полу в центральном десантном люке, бронированная полусфера с четырехствольным пулеметом ГШГ уплыла вниз, и в открывшийся проем хлынул холодный ветер.

Сержант Волков был контужен взрывами, тяжело ранен многочисленными осколками, истекал кровью из ран и находился в стремительно падающем на скалы Карурских гор изувеченном вертолете. Все это не помешало ему до конца выполнить приказ. Когда в люке на вздыбленном вертикально полу потемнело, он быстрым движением прицепил трос кокона с телом 'крота' к днищевому гаку 'Брамеи', за который машину принайтовывали к палубам кораблей, и в последнем сжигающем усилии вытолкнул неподъемный кокон наружу. Потом краткое касание закончилось, встречные потоки воздуха от винтов небрежно разбросали оба вертолета.

Николай еще проводил взглядом выровнявшуюся 'Брамею', махнул ей рукой и устало улыбнулся. Он таким и остался навечно на знаменитом снимке в Галерее Героев: искореженная падающая машина, острые клыки скал, нежное розовое сияние зари сквозь дыру на месте борта, огромный проем круглого люка, а в нем окровавленная фигура с поднятой рукой и чистой спокойной улыбкой человека, до конца исполнившего свой долг.

Потом на земле коротко и страшно полыхнуло жарким алым пламенем — и одновременно высоко в небе разом исчезли черные точки.