Добро из зла

Сегодня он впервые увидел ее в отчаянном гневе. Большие серебряные глаза, что так ярко сверкали, когда она улыбалась, были наполнены слезами и яростью — откуда-то из черных глубин зрачков наружу рвалось белоснежное сияние, о котором ему рассказывали выжившие в ночь Падения Бикона. Она мелко дрожала — и не понять было, от гнева или боли.

— Да вы здесь вообще все с ума посходили! — крикнула она. — Это же Вельвет, Жон!

— А за ее спиной — Белый Клык! — ответил Жон, чувствуя, что и сам срывается на крик. Он не мог отделаться от ощущения, что оправдывается перед подругой. Он не сделал ничего неправильного! — Ты знаешь, сколько погибло из-за них? Ни черта ты не знаешь, ты была в больнице! А я знаю, я видел собственными глазами — две недели смотрел, как от их тел очищают улицы! Дело не в Вельвет — дело в них!

Он с усилием заставил себя сбавить тон, прекратить кричать на нее:

— Не глупи, Руби...

Он хотел сказать ей, что все закончится хорошо, что они соврут что-нибудь по Свитку, что наткнулись на сильного Гримм или еще что-нибудь... но она не дала ему ни шанса.

— Не глупить?.. — прошептала она, будто не могла поверить в то, что услышала. — Знаешь, что, Жон... Если отказать в доверии другу, который, рыдая, умоляет поверить ему — умно... то я лучше буду глупой.

Жон, не выдержав разочарования, что звучало в ее голосе, отвел глаза. Когда Руби сделала шаг вперед, он инстинктивно отступил, вскинул руку, будто пытался защититься...

— Если позволить своей ненависти и страху обречь на смерть невиновных — умно... то я лучше буду самой большой дурой на свете. Посмотри на меня, Жон!

Арк, не в силах противиться силе, что звенела в каждом звуке, поднял глаза... и понял, что уже не сможет ни отвести взгляд, ни забыть это выражение лица: грустное, разочарованное и решительное, с блестящими дорожками слез и кровью на шее, текущей из раны, оставленной той, кто должна была быть другом.

— Если то, что ты делаешь — законно, то я лучше буду преступницей. Если это путь, который ты выбрал... то я стану той, кто остановит тебя. Если то, что ты делаешь — правильно, то к черту такие правила!

Следующие слова Руби произнесла так тихо, что Жону пришлось податься вперед, чтобы расслышать ее:

— Мне кажется, что все вы здесь потеряли надежду.

Она улыбнулась сквозь слезы. Зазвенела о камень выпущенная из рук коса. Руби шагнула вперед, потом еще раз и оказалась прямо перед Жоном.

— Мне кажется, вам нужно напомнить, что такое вера. Что такое дружба и доверие. Мне кажется, что вы забыли о том, кто мы — мы Охотники. Наша работа не в том, чтобы убивать людей, любых людей — мы существуем, чтобы дарить надежду другим. Но как вы можете сделать это, когда в вас самих не осталось ни капельки? Вспомни об этом, Жон. Вспомни, о чем говорил профессор Озпин. В чем сила человечества?

— В единстве... — тихо ответил Жон.

— Почему Охотники работают командами?

— Потому что четверо вместе сильнее, чем четверо врозь.

Древние, как само человечество, прописные истины слетали с его губ легко, будто сами собой — он повторял их тысячи раз, заучивал наизусть, отчаянно пытаясь соответствовать пути, который выбрал — быть Охотником. Героем.

— Выбирай, Жон, — улыбнулась Руби, протягивая ему обе руки — пустую раскрытую ладонь и вторую, с зажатым в кулаке Свитком. — Вместе или врозь.

Жон посмотрел через ее плечо на готовую к бою Пирру, на обманчиво спокойную Вельвет, на двух убийц и террористов из Белого Клыка — организации, которую он ненавидел всей душой после того, что они сделали... и снова вернул внимание Руби. Она улыбалась ему — легкой доверчивой улыбкой, не обращая внимания на слезы, бегущие по щекам.

И взял ее за руку. Как будто у него был какой-то другой выбор...

Глава 6. Новое имя

Она с трудом удержала улыбку, когда Жон, с видом, будто кладет голову на плаху, взял Руби за руку, а Свиток, выпущенный девушкой из рук, глухо ударился о мостовую. Роуз обхватила ладонь Арка обеими руками:

— Все хорошо, Жон, — ласково сказала она, будто успокаивала ребенка.

От Вельвет не укрылось, как напряглась из-за этих интонаций Пирра, что стояла в трех шагах от нее, деля внимание между друзьями и "врагами". Где-то глубоко внутри шевельнулось отстраненно-снисходительное: "какие же они еще дети..." Кролик приоткрыла было рот, готовясь вступить в разговор... и промолчала: время еще не пришло.

"Быстрее, Руби..." — взмолилась она про себя, чувствуя, как утекают отмеренные ей секунды.

План был несовершенен — слишком много в нем было переменных и слишком мало было отмерено времени. Что-то длилось дольше, чем она планировала изначально, кое-что — меньше, но прямо сейчас все балансировало на грани. Слишком много было импровизаций, слишком мало знаний и опыта...

Трость растаяла в ее руках, ушли боевые навыки директора — прямо сейчас Вельвет не смогла бы защититься от Пирры, решись чемпионка возобновить бой. Это был необходимый риск — любая секунда, которую она могла вырвать из неумолимой хватки бессердечного Времени потребуется ей, чтобы закончить начатое. Главное — это сохранить в себе директора Озпина: эту способность видеть связи на месте пустоты, истину, скрытую за ложью и победу внутри поражения. Стоит утратить ее — и все усилия могут пойти прахом.

Не говоря уже о том, что с ней станет, когда угаснет Проявление...

— Все будет хорошо, — повторила Руби. — Ты просто очень боишься ошибиться.

— Как мы с тобой будем спать по ночам, если по нашей вине эти ублюдки получат оружие? — тихо спросил Арк, глядя себе под ноги. — Что мы будем делать, когда из этих стволов начнут стрелять в людей?

— А как мы будем спать, если из-за нашего страха и ненависти погибнут невинные? — столь же тихо ответила Руби. — Как ты будешь смотреть на себя в зеркало, Жон, смотреть и знать, что ты бросил своего друга в беде, отвернулся, когда он умолял о помощи?

"Получается... Он слушает!"

Она поняла ошибку Вельвет в тот же момент, когда ее личность сжалась и скукожилась, поджимая под себя руки и ноги, чтобы дать место чужой заемной силе. Как только кролик подтвердила, что фавны за ее спиной состояли в Белом Клыке — Жон перестал слушать. Его разум захлопнулся, как крепостные ворота перед неприятелем... и точно так же, как готовится сражаться до последней капли крови осажденная крепость, не веря ни единому слову о милосердии сдавшимся, точно также подготовился и он.

Она не могла заставить его слушать... зато это мог сделать кое-кто другой.

Вельвет бросила осторожный взгляд на арсенал, пытаясь решить, не пришло ли время напомнить ребятам, что они здесь не одни, но не успела сказать ни слова: дважды грохнул гранатомет, два взрыва заставили содрогнуться землю под ногами...

— Нора! — округлил глаза Арк. После секундного колебания он бросился к Свитку: — Нора, остановись! Останови бой, Ятцухаши не враг!

Спустя еще три взрыва, прозвучавшие почти одновременно, последовал ответ:

— Чего?! Ятцу, бой?! У нас тут куча Гримм и нам не помешала бы помощь!

В его округлившихся от удивления глазах Вельвет прочитала тот же вопрос, что промелькнул и в ее собственной голове: "Как ты мог забыть о Гримм, Жон? Уж чего-чего, а боли, гнева и отчаяния здесь было с избытком..."

Должно быть, его сбило с толку то, что на этой стороне арсенала было чисто — Джунипер зачистили Гримм в этом направлении. А вот с черного хода, куда Жон отправил Нору и Рена...

— Дерьмо! — выругался Арк себе под нос и бросил отчаянный взгляд на нее.

И вновь она без труда прочитала его мысли, удивляясь про себя, почему раньше это было так сложно: "Помочь им могут только Руби и Пирра. Но если они уйдут..."

Первый шаг сделала Руби. Теперь пришла ее очередь.

— Сейбл, Лили! — обратила она свое внимание на двух фавнов, о которых все уже, кажется, забыли. — Идите, помогите Ятцу и ребятам.

— Но если мы уйдем... — буркнул бык, бросив злой, лишенный и капли доверия, взгляд на Жона. — У тебя должно было остаться мало...

— Это Перемирие, Сейбл, — отрезала Вельвет, не дав ему договорить.

Как оказывается легко приказывать людям... И как очевидны пути, которыми можно заставить их подчиняться. Она почти чувствовала десятки тонких прозрачных ниточек, протянувшихся к остальным от ее тонких пальцев. Или, быть может, лучшим сравнением было бы: единственная зрячая в мире слепых.

— Законы о Гримм за последние месяцы были нарушены в Вейл трижды, — продолжила она. — Четвертого раза не будет.

Надо было просто быть уверенной в себе и уметь это показать: интонацией и позой, взглядом и случайным, вроде бы, движением. Это было частью его личности, неотъемлемой чертой характера — вести и управлять. Он не сомневался в своем праве приказывать... был уверен даже не в возможности, необходимости! для него — вести за собой, для остальных — следовать за ним.

Если она позаимствовала лишь его способ смотреть и взаимодействовать с миром, думать и принимать решения, и смогла провернуть все это... то что делал с окружающими его людьми оригинал? Прямо сейчас разве что сам Озпин знал себя лучше, чем Вельвет и фавн могла с уверенностью сказать — директор был кем угодно, но только не человеком.

Закончила Вельвет быстрым, хлестким приказом, произнесенным на полтона ниже и грубее:

— Иди, быстро!

Сейбл сорвался с места даже прежде, чем осознал это.

— Ты можешь отправить на помощь, кого посчитаешь нужным, Жон... — чуть склонила голову к плечу Вельвет, обернувшись к рыцарю. — Но думай быстро.

На мгновение она увидела в глазах молодого Арка соблазн — понимание того, что здесь и сейчас соотношение три к одному, а минуты, когда сила директора позволяла ей быть сильнее их всех вместе взятых, почти исчерпаны. Это длилось лишь миг — а следом побледневшее лицо обернулось маской ужаса и омерзения.

— Иди, Пирра... — прошептал он.

— Ты уверен? — переспросила чемпионка, бросив неприязненный взгляд на Вельвет. Все в ее напряженной фигуре говорило, что она не забыла, кто шантажировал ее жизнью Жона всего минуту назад.

— Да. Это Перемирие Гримм. Оно не будет нарушено.

— Может, ты сама пойдешь? — требовательно спросила Пирра у нее.

— У меня осталось мало времени, — покачала головой Вельвет с искренним сожалением. — И его хватит лишь на один разговор. Вельвет очень скоро станет бесполезной, и я не уверена, что вы сможете договориться с Сейблом — мальчик слишком горд и зол. Мы должны решить все сейчас.

Скривившись, Пирра кивнула, еще раз посмотрела на Жона... и одним прыжком забросила себя на крышу арсенала. Очень скоро к выстрелам на той стороне присоединилась и ее винтовка.

— Вельвет? — тихо спросила Руби.

Маленький снайпер так и не выпустила руки Жона. Крепко обхватив ее обеими ладошками, она застыла рядом с рыцарем. Мелкая дрожь не отпускала ее, но выражение лица было столь же решительным, как и в тот миг, когда она, без защиты ауры, бросилась под меч Пирры. Вельвет мысленно извинилась перед ней за собственную глупость — если бы она была умнее, если бы повела разговор правильно с самого начала, ничего из этого не случилось бы. Она слишком обрадовалась, когда узнала друзей; решила, дурочка, что сможет спасти тех, с кем сражалась бок о бок уже полтора месяца от участи быть принесенными в жертву, чтобы те, кто были сильнее и важнее для фавнов, имели шанс сбежать.

— А ты тогда кто? — мрачно закончил Жон, нервно косясь на Свиток, на экране которого отображались статусы ауры команды Джунипер.

— Я тоже Вельвет, просто не та Вельвет, — она поморщилась. — Это сложно и долго объяснять. Мы должны закончить то, что начали, пока я все еще я.

— Оружие, — тихо сказала Руби.

— Оружие и боеприпасы, — согласилась Вельвет. — Фавны должны получить их, и это не обсуждается. Ятцу довезет их до анклава, а с нами вы вольны поступить как посчитаете нужным. Я не возражаю даже если вы убьете нас, едва транспорт улетит.

Ей не пришлось сильно стараться, чтобы изобразить мольбу и отчаяние:

— Люди погибнут, Жон... Ты получишь двоих преступников в обмен на один транспорт оружия. Ты получишь меня — я ценный приз. Пусть меня допрашивают как хотят, пусть делают что хотят... Но... — она прерывисто вздохнула, сглотнув комок в горле. — Я просто пытаюсь помочь.

"Боги, в каком же ты была отчаянии, Вельвет, если это убивает даже меня..."

Разрушенные улицы, пустые дома, трупы на улицах — все это не отличалось от всего остального Вейл... в первую неделю. Но там, в людских кварталах, были Охотники и солдаты, о людях заботились, им помогали... единственными, кого волновала судьба фавнов, были сами фавны. И если в центре с каждым днем становилось лишь лучше, то у фавнов катилось под откос все сильнее с каждым днем. Складская зона рядом с фавн-районом обеспечивала их едой и всем необходимым, но нарушенные коммуникации, работающие с перебоями энерго— и водоснабжение лишь множили негатив, привлекая Тварей Темноты. Кто-то, кому было куда, уходил из города сам, вместе с друзьями и семьями, остальные собирались последовать за ними, едва лишь найдут в Темных Землях место, готовое принять их. В Королевства шли за перспективами и деньгами, но в первую очередь — за безопасностью, свободой жить без страха перед Гримм. С первым и вторым для фавнов здесь всегда было плохо... а теперь кончилась и безопасность.

"Мне нужно время, Вельвет, — сказала ей директор Гудвич. — Вейл не переживет еще одного открытого гражданского конфликта. Обещаю, я доберусь до тех, кто виновен в пустом арсенале".

Кому было какое дело до ее "честного слова", когда Гримм, прорвавшие баррикады на границах, ворвались в здание приюта? Кого волнует, что виновные однажды заплатят, когда умирают дети?!

"Не надо слов, профессор... — ответила ей Коко две недели назад. — Просто сделайте это. И поторопитесь, потому что, Близнецы свидетели, еще немного — и я приду за ними сама. Будет вам гражданский конфликт во все поля".

— Заткнись, Вельвет, — покачал головой Жон. Вскинув голову, он уставился на нее злым взглядом. — Просто заткнись. Убийство, допросы?! Кто мы, по-твоему?

— Я больше не знаю, кто мы все, Жон, — покачала головой Вельвет.

Озпин покидал ее сознание — по капельке в секунду, и сила этого "человека", что позволяла ей держаться, уходила вслед за ним.

— Может быть, ты человек, а я фавн и этого достаточно, — продолжила она, чувствуя, как предательски дрогнул голос. — Может быть, ты и я — Охотники и этого тоже окажется достаточно. Точно я знаю только одно — этот летающий кирпич, груженный оружием и патронами, должен прилететь к фавнам. Дай мне ответ, Жон, у меня нет времени ждать.

— Как будто у меня есть какой-то выбор, — после короткой паузы, выпрямившись и расправив плечи, покачал головой Арк. — Если даже моя собственная команда против. Транспорт улетит, Ятцу с ним, но ты и твои... друзья, вы останетесь с нами. Без оружия и ауры. Пусть Гудвич решает, прав я был, или ошибся.

Эти слова едва не стали той соломинкой, что ломает хребет слону. Вельвет почувствовала, как покачнулся мир вокруг нее, а Проявление едва не выскользнуло из рук, унося с собой последние мгновения ясного сознания. Она едва не расплакалась прямо там, не сходя с места.