Парламентёры развернулись и поскакали назад, к войску кагана. Энрике воспользовался этой короткой передышкой, чтобы в последний раз окинуть взглядом и армию, и ту местность, на которой им предстояло сразиться.
Древний, узкий, пыльный тракт пересекал цепочку пологих холмов, поросших луговой травой и кустарником. Именно здесь в две линии выстроилась пехота Южной армии. Два ряда копий, которые солдаты упёрли в землю благодаря небольшим шипам, приделанным к древкам, смотрели в сторону противника. Лучники располагались впереди, позади рядов пехотинцев и между ними. Конные отряды собирались на флангах войска, надеясь прикрыть их в случае, если тайсары попытаются обойти пехоту с тыла. Примерно сотня рыцарей расположилась позади центра войска, на случай, если удар вражеских катафрактов отразить не удастся.
А будь на месте Сагирины трубадур или ксариатский поэт, он бы увидел другое. С вершины одного из холмов струился родник, из которого пили уставшие от жары и долгого похода огнары. Невысокий клён, намертво вцепившийся корнями в землю у источника. Его пожелтевшие под палящим солнцем листья давали хоть какую-то прохладу воинам. Кусты малины, вытоптанные сапогами. А вокруг холмов — поля, поля, поля, насколько хватало глаз, засеянные пшеницей и овсом. И всё это совсем скоро будет вытоптано сражающимися армиями...
— Приготовиться! — тысячники и сотники разнесли по войскам приказ Сагирины. — Стоять насмерть! Не пустим врагов на родную землю! Во имя богов и короля!
— Вартар, не оставь в бою, — прошептал одними губами Сагирина и посмотрел на небо, голубое-голубое, ясное, без единой тучи...
Снова забили тайсарские барабаны. Тайсарская тьма двинулась на Южную армию. Настоящая битва начиналась...
Тайсарские конные лучники скакали к холмам, поднимая тучи пыли, уже натягивали тетивы луков, готовясь послать первый "привет" огнарскому войску. Огнарские стрелки прицеливались, ожидая команды открыть огонь.
Четыреста шагов. Самые остроглазые уже могли разглядеть очертания лиц врагов. Тайсары рассыпались, охватывая позиции огнаров с флангов, надеясь накрыть всю Южную армию тучей стрел. Триста пятьдесят шагов. Тетивы луков оттянуты к самым ушам, стрелы стонут, требуя отпустить их на волю. Триста пятнадцать шагов. Оруженосец Сагирины шумно сглатывает, а потом начинает бубнить молитву Вартару, богу войны, и Немайди, богине судьбы. Авось помогут...
Триста пять шагов. Сагирина инстинктивно втягивает шею.
— Залп!!! — и лучники пускают стрелы навстречу тайсарам, лишь на мгновение обогнав вражеских стрелков. Степняки посылают свой "ответ" Сагирине.
Стрелы падают промеж огнарских лучников и в первом ряду пехоты, попадают в лица и шеи людей, стучат по щитам и шлемам. А мёртвые и раненые падают, и некому встать на их место: воинов слишком мало, резервов Энрике не оставил. Иначе бы враг с лёгкостью охватил Южную армию с флангов, а потом и окружил.
Но и тайсары падают! Степняков тоже задел залп лучников, пешим проще стрелять, им не надо делать поправку на скорость своих скакунов. Зато конным лучникам проще попадать: враг не мечется по полю, уходя из-под обстрела...
Стрела с лёгким стуком ударяется о щит Сагирины. Энрике не обращает на это никакого внимания: все его мысли устремлены на поиск способа не то что победить — вывести своё войско из этой ловушки. Тайсаров слишком много, а в первой битве люди не должны падать с блаженными улыбками смертников, люди должны жить.
— Редкий строй, мигом! — и через несколько минут огнарские воины расступаются, так, чтобы вражеские залпы находили меньше жертв.
А через минуту степняки снова возвращаются, и снова свистящая смерть падает промеж огнаров. Ещё одна стрела застревает в щите герцога.
— Готовься, ещё раз сорок это нам предстоит выдержать, — недобро усмехается Энрике, обращаясь к своему оруженосцу. В тайсарский колчан помещается ровно тридцать стрел. Ещё несколько они обычно держат за голенищами своих сапог...
На этот раз тайсары обогнали огнаров, и стрелы достали не так много степняков, в основном утыкав землю.
И снова — конные лучники вернулись через несколько мгновений, послав свой очередной смертоносный "привет" огнарам, а потом отошли обратно. И так — раз за разом, раз за разом, раз за разом. А Энрике оставалось только сжимать зубы до скрежета, до боли, осознавая своё бессилие что-либо противопоставить тайсарам. Кочевников было слишком много, герцог не ожидал такого воинства, иначе бы...
— А, да чего уж там, — процедил Сагирина.
— Милорд, похоже, нас окружают, — к герцогу, находившемуся позади третьего ряда лучников, подскакал гонец с правого фланга. С левого фланга вестовой прибыл лишь несколькими ударами сердца позже. — Мы заметили мелькавших в окрестных полях тайсаров. Враг точно хочет нас обойти.
— В клещи хотят взять? — ни к кому не обращаясь, задумчиво произнёс Энрике. — Это плохо, это очень плохо. Значит, у них ещё есть резервы, и немалые. Сколько же, Даркос побери, туменов Сарлек повёл на Королевство?
— Милорд, что нам делать? Каков приказ? — с надеждой смотрел на Энрике вестовой с правого фланга. Тоже — молодой, лет двадцать восемь, вряд ли больше чем в двух-трёх крупных стычках с тайсарами участвовал.
— Отступить не получится, перебьют, — озвучил свои мысли Энрике. — Оставаться здесь? Мы отсрочим свою гибель. Но вдруг удача нам улыбнётся, а? Авось тайсарам надоест, или отобедать захочется, всё-таки люди?
На этот раз шутки у Энрике не получилось. Настроение было ни к Даркосу.
— Значит, мы передадим Ваш приказ сражаться до конца, — понимающе кивнули вестовые.
— А если так случится, что приказы отдавать я уже не смогу: спасайтесь, кто сможет, — Сагирина посерьёзнел.
— Надеюсь, милорд, до этого не дойдёт, — подытожил общие мысли оруженосец. Очередной "привет" от тайсаров прилетел с неба. Стрелы чиркнула герцога по шлему и едва не задела коня оруженосца. Несколько пехотинцев впереди повалилось на землю, обливаясь кровью.
Энрике напряжённо думал, как справиться с окружавшими их тайсарами. Бросить последний резерв, рыцарскую конницу? Это будет жест отчаяния, не более. Скорее всего, степняков там раза в два или три больше, нежели оставшихся в запасе у Сагирины всадников. Приказать второй линии пехоты развернуться и чуть отдалиться от первой линии, чтобы лучники смогли укрыться между рядами пехоты? Это только на крайний случай, не стоит сеять панику раньше времени. Вдруг всё обойдётся...
Ничего не обошлось. В какой-то момент, услышав удивлённый вздох оруженосца, Энрике развернулся — и обомлел. На Южную армию с севера надвигалась очередная "туча", тысяч десять всадников, не меньше. Каганат, похоже, бросил на огнаров все свободные силы, заодно сильно сократив войска, воевавшие с Тарнландом. Сарлек решил положить на весы этой авантюры всё, что мог.
— Второй линии — развернуться и дать место третьему ряду лучников. Стрелкам — встать между первой и второй линией. Немедленно!
Сотники засуетились, солдаты заволновались. А тайсарские стрелы всё падали и падали. Энрике чудом избежал гибели: "привет" задел его щёку и чиркнул о наплечник.
А потом Сагирине пришлось ещё раз испытать крепость своего сердца: вражеский центр двинулся. Гордость армии Сарлека, катафракты, шли в бой. В костяной или металлической броне, с копьями длиной в шесть футов в руках, на цепочках, крепившимися к шеям коней, — и жаждой крови в сердцах.
Со стороны это зрелище обладало своею, может быть, извращённой — но красотой. Могучий клин всадников в броне, с длинными пиками, несущиеся вперёд, навстречу смерти, своей или вражьей — уже было неважно. А вот на тех, кому вскоре должно было "повезти", кому предстояло ощутить на себе этот удар — зрелище вселяло ужас и страх.
— Приготовиться! — воскликнул Энрике Сагирина, сжав покрепче меч. — Главное выдержать первый удар, катафракты не страшны, когда увязнут во вражеском строю.
Остриё клина нацелилось прямо туда, где находился герцог.
— Лучники, назад! Копейщикам — товсь!
Стрелки, даже не "попрощавшись" очередным залпом, спешно отступали, в промежуток между двумя рядами пехоты. Сагирина, его оруженосец и рыцарский резерв встали немного позади первой линии пехоты. Драться — так драться!..
Сто шагов. Катафракты несутся на огнаров, вот-вот их встретят копья северян. Острия тайсарских пик сверкают в лучах полуденного солнца, желая крови северных соседей.
Пятьдесят шагов. Огнары напрягаются, готовясь к столкновению с этой конной лавиной. Отовсюду слышатся молитвы богам — и чёрная ругань. Стук копыт, который, кажется, заполнил собою всю Вселенную...
Удар! Катафракты врезаются в ряды огнарских пехотинцев, сметая их на своём пути, сталкивая на землю, протыкая пиками, топча конями. Тонкий строй огнарской пехоты рушится — и вот уже катафракты избивают лучников. Немногочисленные рыцари пытаются дать отпор, сотники и тысячники не могут вернуть порядок в смятые порядки пехоты. Центр огнарского войска превращается в нечто, похожее на корабль, на который обрушился ураган.
Лишь Энрике сохраняет спокойствие духа: он надеется, что крылья армии смогут воспользоваться воцарившимся хаосом, обойдут катафрактов, превратят тайсарский успех в огнарскую победу...
Тщетно. Сагирина, сражающийся сразу с двумя катафрактами, не знает, что на флангах Южной армии — настоящее царство смерти, открывшее ворота на землю. А с тыла уже подходят новые тысячи сыновей Степи...
Какой-то странный порыв заставляет Энрике повернуть голову: на земле лежит окровавленный оруженосец, придавленный своим конём. На лице — навсегда застывшее выражение гнева и ярости. Сагирина будто бы слышит голос Родерика Майтфара: "Да как вы вообще посмели тронуть милорда? Получайте! Получайте!!!". А этот парень вот-вот должен был стать рыцарем...
Будто бы лёд пронзает живот Сагирины. Герцог поворачивает голову, непонимающе глядя на пронзившую его тело пику тайсара. Ещё одна вонзается в левое лёгкое. Из уголка рта течёт струйка крови. "Хоть бы Леопольд прорвался" — и приходит тьма...
* * *
Тёмная фигура движется меж трупами, устлавшими склоны холма и тракт, покрытый теперь уже не серой, а кровавой пылью. За низко надвинутым капюшоном ни единой чёрточки лица этого человека (человека ли?) разглядеть не удаётся. Но если бы остался здесь кто-то живой, то почувствовал бы: этот незнакомец кого-то ищет, высматривает среди мертвецов. И, похоже, этот странный человек всё-таки нашёл то, что искал. Вернее, того: фигура в балахоне застывает, склонившись над телом в искорёженной кирасе, заляпанным кровью лицом и черневшими ранами на животе и чуть ниже левой подмышки. У всех остальных не то что кольчуги — рубахи сняли, а этому кирасу не из дешёвых оставили...
Внезапно фигура обернулась: на землю ступил взявшийся прямо из воздуха человек. Серый шерстяной плащ с откинутым капюшоном, простая полотняная рубаха, льняные штаны чуть ниже колен, походные зелёные сапоги, неказистые на вид, но очень прочные. Зачёсанные назад волосы цвета воронова крыла, хитрые зелёные, совсем как у кошки, глаза и не сходившая с лица лисиная улыбка.
— На твоём бы месте я бы не вмешивался, — похоже, тот человек в одежде путника немного удивился, увидев фигуру в балахоне здесь. Но всё равно, с лица "путника" улыбка не сходила, она лишь стала какой-то злобной, хищной. — Смотри, а то провожу к отцу, он тебя давно в гости ждёт, заждался, знаешь ли. Нехорошо заставлять ждать таких, как мой папа.
— Сам уходи. Тебе найдётся здесь много душ, которые нуждаются в проводнике к Вратам Смерти. А ему, — капюшон заколыхался, хотя ветра не было совсем. — Ещё рано туда.
— Славно, ты уже выполняешь мою работку? А может, поменяемся, а? Тебе ключи от Врат, мне — полная свобода, что хочу, то и творю...
— Даркос, Даркос, когда же ты наконец прекратишь издеваться надо мною и пойдёшь своей дорогой? Думаешь, твои шутки хоть немного смешны?
— Во всяком случае, никто не жаловался, — пожал плечами огнарский бог смерти, у которого пытались отобрать "добычу". — Всё-таки, иди отсюда. Ты уже надоел всем нам, лезешь не в свои дела, пытаешься изменить судьбы людей. Зачем? Зачем тебе всё это, а?
— Чтобы когда-нибудь не стоять вот так же и не препираться с тобою или твоими родственниками. Можешь оставить меня в покое? Уверяю, тебе нескоро провожать меня в царство твоего отца, — ехидный голос, издававшийся из-под капюшона, начал обретать металлические нотки.
— Ладно, ладно, делай чего хочешь. Всё равно, рано или поздно все ко мне попадёте, и ты, и твои креатуры, — развёл руками Даркос и присел на корточки над одним из трупов. — Вставай, вставай, пора в дорогу!
Какое-то бледное облачко начало собираться над телом. Родерика всё-таки не уберегла судьба: оруженосец лежал в луже собственной крови, исколотый копьями катафрактов...
— Это мы ещё посмотрим, — собеседник повернулся спиной к Даркосу...
А бог-проводник между тем, отвлёкшись от призрака, посмотрел вдаль, поверх головы того неприятного собеседника. Даркос кивнул — то ли собственным мыслям, то ли призраку какому. Но до чего же серьёзным в тот миг был известный шутник среди богов! Серьёзней чем плач девушки, страдающей от неразделённой любви...
Королевство. Графство Беневаль.
Я уже начал бояться, что Конрада хватил удар: Монферрат стоял посреди Большого зала с широко раскрытыми глазами и неимоверно широко распахнутым ртом, не подавая признаков жизни. Интересно, а как он воспримет других, так сказать, обитателей Беневаля? Я ведь был единственным более или менее нормальным жителем замка.
— Вы — маг? — наконец-то у Монферрата хватило сил на то, чтобы повернуть голову и связать пару слов.
— Я волшебник, только-только закончивший учёбу. Надеюсь, у Вас нет предосудительного отношения к обладающим даром менять этот мир? — с надеждой спросил я.
Конрад замолчал на несколько бесконечных мгновений, а потом с глубокомысленным видом изрёк:
— Если Вы — волшебник, милорд, а не маг, то это совершенно меняет дело. Да, меняет. Магов я не так чтобы люблю...А вот волшебники мне пока что ничего плохого не сделали, — выдохнул Монферрат. — А как Вы быстро сумели меня сюда перенести...И прошу милорда продолжать обращаться ко мне на "ты", я не из тех, кто нарушает Кодекс Огнара.
Похоже, Конрад черпал свои силы, попадая в не самые простые ситуации, в старинных обычаях и формальностях. Иногда так приятно знать: ещё есть, за что ухватиться в этом мире. Хоть что-то нормальное, обыденное, привычное. О старинных обычаях и традициях легче думать, нежели о соседях-волшебниках, призраках, ревенантах, домовых и некромантах. Я надеялся, что у Конрада хватит выдержки повстречаться с другими обитателями Беневаля.
— Похоже, рыцарь Конрад всё-таки решился посетить нашу скромную обитель, — к счастью, Беневаль решил встретить гостя в человеческом облике и человеческим способом. Что может быть обыкновенней вышедшего из дверей хозяина дома в домашней рубахе и серых штанах? К тому же сквозь эту рубаху не был видно двери позади Эдвина Беневаля.
