Мямля для одиночки

— Не помню, — соврала, опустив очи долу.

— Любопытно, — повернул мою руку ладонью кверху и провёл по ней кончиком пальца. — Интересно... — неужели пытается прочитать судьбу по линиям на коже?

В памяти Линды было слишком мало информации по этой теме, и как-то не задумывалась о том, что здесь хиромантия может быть вполне хорошо изучена и применяема. Аккуратно высвободила руку и отступила на шаг от короля.

— Вы свободны, Линда. Завтра рано утром обряд, будьте в форме, — вот так вот странно завершился это странный же разговор.

И ушла я из кабинета Его Величества удивлённая до невозможности и растерянная. И вновь не понимающая того, что происходит. Ормей Второй как никто умел ставить в тупик.

Вернувшись в комнату, позволила фрейлинам себя раздеть и помочь с умыванием и подготовкой ко сну. Всё это время обдумывала так и эдак сегодняшнее общение с главой государства. Оно не лезло ни в какие рамки и было донельзя странным. Понятно было только одно, позвали меня к себе отнюдь не для того, чтобы дать отеческое благословение и вновь рассказать о том, что мне надо доносить на супруга.

И только в постели, под чтение любовного романа — сегодня чтицей и дежурной по спальне была графиня Антуэтт, бойкая и очень симпатичная девушка — меня осенило. Его Величество заинтересовала личность подселенки. И всё, что он делал, призвано было проверить мои реакции на какие-то раздражители. Собирая по крупинке сведения, и наблюдая за мной, он вполне может сделать выводы и самостоятельно. О том, что я слишком чуждая его миру. Всё, сказанное и сделанное сегодня вечером мной, совершенно не вписывалось в рамки привычного поведения женщин этого мира. Иное воспитание, иное поведение, иное мышление... Они обычно слишком бросаются в глаза. К чему это может привести? Точно ни к чему хорошему, внимание Его Величества мне не нравилось.

Проснулась усталой и разбитой, нервотрёпки не шли мне на пользу. Спалось плохо и беспокойно. Кошмары с участием погибшего на моих глазах экзорциста и не думали оставлять меня в покое. Да ещё и понимание того, что никак не избежать присутствия на казни добавляло напряжения. Не сразу вспомнила об ещё одном сюрпризе сегодняшнего дня — назначенном незнакомцем свидании. Добавочная головная боль, которой совершенно не хотелось заниматься. Стоит ли беседовать с этим некто? Тем более что назначено только время, но не место встречи. Остаётся одно — ориентироваться по ситуации и решать исходя из того, будут ли ещё записки с обозначением места или нет.

Парадное свадебное платье вновь было надето на меня, как только я позавтракала. Поверх, на плечи, накинули белый с золотом плащ, который испачкается под сегодняшним дождём, наверняка. Королевским прачкам будет, что приводить в порядок. На ноги пришлось надевать те туфельки, которые были на мне на бракосочетании. Не самая подходящая одежда для присутствия на казни, но на переодевание после обряда получения герцогской короны — Его Величество таким образом явно подстраховывается, чтобы точно быть уверенным, что королевского трона я не получу с помощью высших сил — просто не останется времени.

Меня потряхивало из-за предстоящей казни виконта. И было глубоко наплевать на то, как пройдёт обряд принятия меня в ряды герцогинь и вообще пройдёт ли. Других проблем хватало. Надо было придумать что-то, что помогло бы мне пережить сегодняшнее ужасное зрелище и решить, как избежать общения с Его Светлостью наедине. Одна надежда на короля, который, судя по всему, решил пока есть такая возможность, держать меня подальше от мужа.

Тяжёлое платье мешало идти, но выбирать не приходилось. Ещё и плащ добавлял веса, под которым гнулась спина. И цепь, которую мне вновь повесили на шею, холодила и натирала кожу. Старалась не показывать виду, но дискомфорт зашкаливал, как физический, там и моральный. Этот жуткий день начался, и следовало прожить его так, чтобы не ударить в грязь лицом.

Каждый шаг, как на эшафот, но выбирать не приходилось, судьба меня забросила в тело девочки-принцессы, и этого уже не изменить. Обряд вновь проходил в храме, в круге света. Слова клятвы верности Его Светлости и своему сюзерену, зачитал сам герцог Рэйфо, одетый парадно и сегодня выглядящий трезвым, но мрачным, мне оставалось только произнести вслед за ним её слово в слово:

"...клянусь не предавать, не продавать..."

"...клянусь подчиняться и быть опорой..."

Слов было много, и все они были ни о чём, по крайней мере, для меня. Подобных клятв не потребовалось на бракосочетании, а тут целый список, который весь было и не упомнить.

"...клянусь вершить благие дела во имя супруга и короля..."

Плащ пригибал к земле, как и платье, но я терпела, повторяя слова клятвы, забыв о том, что надо бы заикаться. Уж очень вымотала эта говорильня, которой и являлся, по сути, обряд посвящения в герцогини. Ещё бы клинком плеча коснулись, для пущей торжественности, как при посвящении в рыцари в моём родном мире.

Всё когда-нибудь кончается, и эта нудная церемония завершилась водружением тонкого, золотого обруча, с синим камнем по центру, мне на голову. В этот раз никакого пламени не появилось, и как-то иначе стихия не стала себя проявлять, только придворные, присутствовавшие на церемонии, мигом затихли, стоило только герцогской короне коснуться моих волос.

— Герцогиня признана стихией, — равнодушно произнёс мой супруг и вышел из круга света, даже не оглянувшись на меня.

А я вздохнула, та штучка, что красовалась в моей причёске, была отнюдь не простым украшением и обладала собственной магией. Если бы брак не свершился, если бы не было свадебного обряда, то корона на голове просто не удержалась бы, как бы её ни пытались надеть.

Идти до экипажа, чтобы проследовать на казнь, пришлось только в сопровождении фрейлин. Супруг и не подумал составить мне компанию, вновь попирая все неписаные правила. Понятное дело, у него горе, любовь всей его жизни сегодня распрощается с бренным бытиём на этой грешной земле. Тяжело было удержаться от сарказма, даже в мыслях. Ни одного доброго слова у меня в запасах для мужа не имелось. Он был слишком... Слишком непонятно-глупый и испорченный. И жалеть бы, если бы он был казнён вместо своего любовника, я бы не стала, наверное...

Эшафот возвели на Цветочной площади. Называлась так она потому, что обычно её для торговли цветами, зеленью и местными фруктами да овощами, облюбовывали перекупщики. Сегодня же они все были выгнаны и вынуждены были убраться восвояси. Впрочем, многие из них остались поглазеть на казнь, да ещё и такую, которая обещала море адреналина и интересных подробностей.

На эту площадь выходили окнами дома не знати, а зажиточных горожан. Ни один из них король не стал бы использовать в качестве ложи. Специально для королевской семьи и знатных гостей в кратчайшие сроки возвели деревянное возвышение, которое оцепила стража и королевская охрана, не подпуская никого близко. Да и специальный магический полог, долженствующий предохранять от непогоды и злоумышленников, поддерживался при помощи специальных амулетов-камней, разложенных по периметру. Вип-места, с которых должно быть великолепно видно все подробности.

И вновь на площади собралась толпа досужих любопытных. И вновь стоял над ней запах браги и радостный гомон. Народ предвкушал знатное развлечение и вёл себя более активно, чем во время представления акробатов. Там и тут раздавался гогот, отпускались пошлые шуточки, затрагивающие тему казни. Чаще всего выкрикивали одну, которая, видимо, особенно понравилась люду:

"А виконт-то голенький!" — не удивлюсь, если её придумали с подачи Его Величества, и сейчас активно продвигали в массы. — "Хороша фигура" — подхватывал кто-нибудь в ответ.

Палачи на эшафоте, в красных штанах и кожаных фартуках, раскладывали на специальных тумбах инструменты. Острые ножи, крючья, различных размеров и форм. Один из палачей поигрывал двумя топорами, демонстрировал степень владения ими, то подбрасывая их в воздух, то вонзая в плаху и доставая оттуда. Каждый его трюк, толпа встречала рёвом и пошлыми комментариями.

Реяли, у нас за спиной, королевские стяги, которые трепал довольно сильный ветер, но он совершенно не мешал людям веселиться да терпеливо ждать. Тишина царила под пологом. Никто из особо приглашённых и членов королевской семьи не спешил подхватывать радостное возбуждение, вирусом носившееся над толпой. Женщины, мужчины, подростки, старики. Им всем было интересно. А мне вот совсем нет, и я собиралась применить то заклинание, о котором думала этой ночью. Чтобы оно успело подействовать, следовало начать уже сейчас, потому, сидела на скамье, сосредоточенно глядя на деревянный настил под ногами, и перебирала нити силы.

Его Светлость мрачно молчал, глядя прямо перед собой. Господин Бакар тенью маячил у него за спиной, явно готовый, если что, скрутить и успокоить. Король лениво перебирал завязки белого с золотом плаща, просто роскошно смотревшегося на его широких плечах. Улиана с Равиландой изображали из себя пай-девочек и не смели произнести ни слова, когда остальные молчали. Руэн и Теодор следовали примеру отца и, стоя за его спиной, лениво поглядывали на толпу, не спеша начинать разговор. Герцог Чатанж вообще никогда лишнего не говорил, особенно когда в разговоре не было необходимости.

Когда повозку-клетку с осуждённым привезли на площадь, народ сначала как-то притих, а потом с особым упоением отдельные личности принялись улюлюкать и отпускать шпильки в сторону некогда гордого аристократа, оказавшегося сейчас на самом дне. Я же отвлеклась от заклинания, не в силах удержаться и не посмотреть, что происходит.

— Красавчик, эй, красавчик! — кричала какая-то подвыпившая тётка, в засаленном плаще и чепце. — Посмотри, как я хороша!

Паж Его Светлости, не в таком далёком прошлом холёный и ухоженный, выглядел сейчас потрёпанным. Одежда была порвана, а сам он сгорбился, как старик. Волосы свисали неопрятными сосульками на лицо, но стоял молодой человек самостоятельно, не опираясь на прутья. Его волнение выдавало только то, как он нервно облизывал спёкшиеся губы.

Маги-дознаватели, в сопровождении стражи, расталкивая людей, проследовали вместе с повозкой, которую тянули два вола, до эшафота. Там клеть была открыта при помощи магического ключа, который снимал силовую защиту, и заодно отпирал дверь, сквозь которую осуждённого вывели наружу. Всей колоритной группой из шести человек, три мага-дознавателя, двое стражников и виконт, поднялись на эшафот. Один из дознавателей, чья синяя мантия не оставляла сомнений в том, к какой касте государственных служащих её обладатель относится, вышел вперёд. Мужчина достал лист бумаги из кожаной папки, которую держал в руках. Медленно, с чувством, с толком, с расстановкой принялся зачитывать приговор:

"Следствие выявило, что виконт Нобрэ Лэло Морон Арнэст совершил нападение на члена королевской семьи, принцессу Эриалинду Луазину Коринэ маркизу Лаомаш в девичестве, герцогиню Рэйфо в замужестве. Во время прогулки Её Светлости в парке, виконт Нобрэ Лэло Морон Арнэст, в подпитии, поднял руку на Её Светлость, а потом попытался задушить. В своей вине виконт Нобрэ Лэло Морон Арнэст полностью сознался.

Справедливый суд Его Величества, короля Ормея Второго, постановил: признать виконта Нобрэ Лэло Морон Арнэста виновным, и назначить следующую меру наказания.

Виконт Нобрэ Лэло Арнэст лишается титула, и как простолюдин подвергается освежеванию и отрубанию рук, в назидание всем.

Королевская кровь неприкосновенна и так будет со всяким, кто посмеет совершить подобное деяние.

Данный приговор должен быть приведён в исполнение незамедлительно"

Оглашение грехов было кратким, как и зачитывание приговора. Крохотной у виконта получилась отсрочка перед смертью...

Молодой человек заслушал приговор молча, потом обвёл мутным взглядом толпу и как-то так жалко вздрогнул всем телом, что подступила тошнота к телу, и зашевелилась в душе жалость.

И как-то так легко ушло из памяти то, что этому самому молодцу было глубоко наплевать на то, что мне секса с ним и в мечтах не надо. Официальная версия, конечно, звучала красиво, но не стоило забывать о том, какие события на самом деле стояли за ней. И пусть казнь была довольно жестокой, но, насильникам — собачью смерть. Поэтому опустила взгляд на руки, и продолжила плести заклинание, стараясь не вздрагивать от криков, которые доносились с эшафота.

Сначала виконт, которого, видимо, привязывали к специальному столу, кричал, что он не виноват и просил пощадить его. Потом просто стал выть на одной ноте, то ли сойдя с ума, то ли просто от ужаса. Сосредоточиться с таким звуковым сопровождением было сложно, но я старалась изо всех сил успеть, догадываясь, что дальше только хуже будет.

Его Светлость за моей спиной издал какой-то утробный, звериный рык, но я не стала оглядываться, чтобы проверить, что там происходит. В этот момент толпа заулюлюкала, послышались довольно пошлые замечания, по поводу телосложения виконта и его детородных органов, там и тут. Очень сложно было не смотреть, пришлось заставить себя просто гигантским усилием воли, держать взгляд опущенным и не отвлекаться от дела. Правда, много сделать сейчас было невозможно, заклинание было запущено, и всё что я могла — следить за его работой и подправлять, если бы что пошло не так. Постепенно, крики толпы, становились всё тише и тише, слышала я их уже как сквозь вату, а потом, и вовсе стали не слышны.

И тут я сделала непростительную глупость, зачем-то подняла взгляд и посмотрела на эшафот. Всего лишь один короткий взгляд, которого хватило, чтобы срочно потянуло покинуть это место и проблеваться где-то там за углом. С трудом отвела взор, и постаралась изгнать из памяти запечатлевшуюся там картинку, получалось плохо. Обнажённое, бледное тело виконта Арнэста, так и стояло перед глазами. Тонкие ручейки крови пока только от первичных надрезов на руках и ногах, крючья, которые были в них вставлены... Теперь этот ужас мне будет сниться вместе со стеклянным взглядом экзорциста.

Хорошо, что я не слышу звуков, осталось заставить себя не смотреть, а это тяжело, жутко тяжело оказалось. Какой-то внутренний бесёнок толкал изнутри вновь и вновь полюбопытствовать, хотя бы чтобы понять, как долго это будет продолжаться. Но я держалась, стиснув зубы и не поднимая глаз.

Продолжалось это испытание очень долго. Час, потом два, тянулись мучительно медленно. И только на исходе третьего часа, почувствовала, как кто-то прикасается к моему плечу. Вздрогнула и обернулась, Его Светлость смотрел на меня полным ненависти взглядом и что-то говорил. Но я не слышала что.

Расплетать заклинания непросто, для того, кто не являлся его автором. Тому же магу, который придумал и создал узор, снять свою сеть из нитей силы, легче лёгкого. Всегда остаётся тот секретный узелок, за который можно дёрнуть и узор распадётся. Кроме этого, есть ещё я, умеющая искать мелкие лазейки, которые более сильным магам незаметны. Но мои специфичные умения сейчас были не нужны. Заклинание, убравшее все звуки и временно сделавшее меня глухой, было делом моих рук и как его снять, не тратя лишнего времени, я знала и так. Этим знанием и воспользовалась, мысленно дёрнув за оставленный именно для этих целей узелок.