— В таком случае, вас троих ожидает отработка. Место и время сообщу позже. Вы двое, за мной, а мистера Малфоя до своей спальни проводит мистер Филч, — и больше не говоря ни слова, она пошла к гостиной своего факультета. Драко же, не отрывая взгляда от каменного пола, направился вслед за Филчем.

А в гостиной Гриффиндора, вместе со своим деканом, они застали нелегальное заседание любителей покера. Нелегальное в том смысле, что старшекурсники сели за игорный стол без ведома традиционных организаторов игр и без тех самых "волшебных фишек". Профессор, увидев на столе карты и деньги, устроила всем настоящий разнос: с личным выговором, с отработками и лишением факультетских баллов. Напоследок навесив следилку, чтобы контролировать не в меру азартных студентов, она удалилась.

Уизли с порицанием покачал головой и шепотом сообщил Гарри, что Гермиона будет в ярости, ведь покер был единственным постоянным доходом, а их афера требовала гораздо больших финансовых вложений, нежели имеющиеся у них карманные деньги.

"Фортуна повернулась ко мне задом", — подумал Поттер, читая пришедшее сообщение от Малфоя: "Все объясню завтра".

Следующим утром Грейнджер и правда была зла, но не настолько, как предполагал Уизли. Ведь зельеварам таки удалось сварить злополучное зелье, и благодушное настроение у половины их группы присутствовала. Другая половина, в лице Малфоя, отмалчивалась до самого вечера, заставляя ребят подозревать его в предательстве и измене Делу. Но все оказалось куда прозаичней.

— Закончили мы с зельем, — сидя в Чудо-Комнате, начал оправдательную речь Драко, — Грейнджер осталась возиться с бумагами, а я, перепроверяя взаимодействие компонентов в уме, пошел в свой серпентарий. Иду и думаю, думаю, и вдруг передо мной МакГонагалл с вопросом, что я в коридоре ночью делаю. И я как-то растерялся. Пришла в голову чья-то фраза, что самая лучшая ложь — это правда. Вот я и сказал ей, что следил за тем, как вы двое переправляете дракона. Она не поверила, сняла баллы и собиралась уже отправить меня восвояси, как появился Филч с вами двумя. Я так струхнул, ух...

— Тупица, — выразил Рон мысль, крутившуюся у всех в голове.

— Очевидно, не быть тебе шпионом, а лишь кабинетным ученым, — подвел итог Гарри. — Что с картой?

— Работаем, — ответила Гермиона. — На выходных проведем первое испытание: кто-то из нас отправится в Хогсмид и мы ему отправим письмо, пропитанное зельем, и на зачарованной карте должна появиться нить от нас к этому письму. Но Фламелю отправлять такое пока рано. Сьюзен предложила нанести на пергамент что-то, распознающее чары и заклинания, которые стоят на доме. Я думаю, это хорошая идея, ведь навряд ли в дом алхимика можно попасть просто так. И еще, когда узнаем расположение его дома, мы отправим второе письмо, более истеричного содержания, и будем надеяться, что мистер Фламель подойдет с ним к сейфу или в ту комнату, где он хранит камень, и, если повезет, то у нас будет список заклинаний, защищающих артефакт.

Боунс подтвердила идею наклоном головы и больше не промолвила ни слова. Гарри же, прикинув в уме количество защитных чар, которые могут стоять на доме и на сейфе Фламеля, ужаснулся, но все-таки высказал свое одобрение. До полной реализации их аферы оставались считанные месяцы и большая часть работы уже была выполнена, останавливаться на половине пути никак нельзя, даже если им придется освоить всю аврорскую программу по чарам, чтобы попасть к Фламелю — они это сделают.

The Winds of Winter Но фортуна действительно не благоволила им: в пятницу утром, за день того, как они планировали провести полевые испытания с письмом и картой, профессор МакГонагалл сообщила, что этим вечером Гарри, Рону и Драко предстоит отработка в Запретном лесу. Новость их не обрадовала, но яркое мартовское солнце не располагало к долгой печали. В течение дня они разбирались с повседневными делами, ругались, мирились и наблюдали, как погода за окном с каждым часом становится все хуже и хуже. А вечером началась настоящая снежная метель. — Кажется, зима близко, — вглядываясь в темноту окна, сказал Рон. — Может, отменят нашу отработку? — Зима близко, — с закрытыми глазами повторил Гарри, развалившись на диване в гриффиндорской гостиной. — Но отработку не отменят. В тот же момент портрет Полной Дамы бесшумно отворился, и в полупустую гостиную зашла профессор МакГонагалл. — Я настаивала на переносе отработки, но директор Дамблдор сказал, что погодные условия также вам будут наказанием, — сообщила она ребятам, поправляя отворот строго платья. — Поэтому одевайтесь теплее. Рон еще раз с тоской взглянул в окно, где уже перестала завывать буря, и направился в комнату за зимней мантией. Гарри, сжав зубы и стараясь сдержать эмоциональный взрыв, вызванный именем директора, направился следом за другом. Вообще, ему казалось, что его душа раскачивается на качелях: в один миг он на высоте и все прекрасно, а в другой миг — он летит на дно пропасти. Гермиона, наблюдая за взлетами и падениями Поттера, прочитала нудную лекцию о пубертатном периоде, Рон же выразился кратко: Гарри все время был не в себе и это было круто, а теперь ушел в себя. Сам Гарри внимательно выслушал мыслеизлияния друзей и тонко намекнул, что за их потуги быть психоаналитиками он доплачивать не будет. Ребята пожали плечами и промолчали, но Драко в силу вредного характера напомнил, что платить ему нечем, ибо денег у него нет. Пакостно улыбаясь, он ожидал какого-нибудь дерзкого ответа, но Гарри его разочаровал: задумчиво постучав подушечками пальцев по подбородку, Поттер пробормотал что-то о золоте и законе Гэмпа, сел в кресло и ушел на несколько часов в Чертоги Разума. Но сейчас качели снова опустились на дно безысходности. И теперь они были похожи на винтовую лестницу, ведущую коротким путем к главному холлу Хогвартса. А в холле их ждало злобное и старое чудовище, откликающееся на имя 'мистер Филч'. — 'Возможно, в свое время не нашлось самоотверженной девушки, которая его бы полюбила и разрушила злые чары поцелуем истинной любви, — подумал Гарри. — А нам теперь страдать'. МакГонагалл, доведя детей до завхоза, махнула на прощание рукой и с непринужденным видом направилась в свои апартаменты с большим и теплым камином. Малфой с высокомерным видом натянул на руки перчатки из телячьей кожи. Уизли громко выдохнул, как перед прыжком в холодную воду. Филч открыл старые, скрипящие двери замка. И Поттер первым шагнул в зимнюю мартовскую ночь. Мрачный и торжественный момент был испорчен криком Хагрида: — Айда сюда! Я вам тропку расчистил. Ага! А то ни в жизнь бы не прошли через такие-то сугробы. Лесничий как светящийся меховой маяк в бушующем море снега размахивал факелом. — Ночь не сулит ничего хорошего, — сказал во тьму Гарри и тут же почувствовал, как поднялись волосы на затылке и, желая избавиться от мерзкого ощущения, прибавил темп. — Что, Филч? Ты свое дело сделал, теперь они в моем распоряжении. Вы, это, не бойтесь: у меня о, какой арбалет, — великан потряс огромным, раритетным оружием. — И Клык. Он немного трусливая псина, но дорогу из леса досюда знает, выведет, если что случится. А задание вам такое: кто-то, — обернулся Хагрид к первокурсникам, ведя их к темному провалу леса, — уже несколько недель убивает единорогов. Экая невидаль! Знамо же, что проклятье получишь, коли такую благородную животинушку убьешь, но нет... Я вот только на этой неделе двоих нашел. Того. Зарезанных, — он пару секунд помолчал и добавил: — Видите серебристые пятна на снегу — это кровь единорога, я пару часов назад их обнаружил. Может быть, нам повезет, и мы найдем его живым. А если нет, то нет. Кажись, он кругами блуждал, вот видите. Великан посветил факелом сначала направо, показывая серебристые лужицы, почти впитавшиеся в снег, и налево — на точно такие же лужицы, но на совершенно другой лесной дорожке. — Разделимся. Я с Роном сюды. А вы с Клыком туды. В случае опасности пускайте из волшебной палочки красные искры. Найдете единорога — зеленые. — А если мы найдем и единорога, и того, кто за ним охотится, то выпускать серо-буро-малиновые? — спросил Драко. Гарри стал вспоминать, знает ли он заклинание, чтобы смешивать цвета искр или даже сделать их радужными. — Ну, вы поняли. Клык, за ними! — скомандовал Хагрид, поджигая второй факел и отдавая его задумчивому Поттеру. Ребята свернули на другую тропинку и несколько минут шли молча: Драко прислушивался к шуму ветвей и скулежу пса, Гарри, подняв высоко над головой единственный источник света, думал, что факел — это хорошая метафора его отношений с Малфоем: без него темно, при близком контакте сгоришь, а тащить его крайне утомительно. Но вот тропинка закончилась. Как и закончились пятна крови. Но летающий в своих мыслях Гарри заметил это не сразу, успев зайти куда-то не понятно куда. Настроение снова резко скакануло вниз. — Где мы? — растирая покрасневший нос, спросил Драко. — Не знаю. Но прошлой зимой, по телевизору я видел, как замерзают люди. Там говорили о снегах глубиной в сорок футов, о том, как ледяной ветер, воя, налетал с севера, разрезая открытую кожу. Но главным их врагом был холод, — Гарри подошел к низкому кусту, с белыми бутонами нераспустившихся цветов, и стал их лопать, наблюдая, как из них вырывается на свободу пыльца. — Холод добирался бесшумно, — Малфой громко сглотнул, подошел к кустику и тоже стал раздавливать между пальцев белые бутоны. — Сперва они только поеживались и стучали зубами, потом топали ногами в попытке снова их почувствовать, мечтали о подогретом вине с пряностями, лимоном и о чудесном жарком очаге. Но холод проникал в них, наполнял их, пока у человека не оставалось сил сопротивляться. Им легче было сесть и уснуть. Говорят, что, замерзая, перед концом не чувствуешь никакой боли. Просто слабеешь и тихонько засыпаешь, все словно блекнет, а потом как будто проваливаешься в море теплого молока. Но с этим я не согласен. Разве снег похож на молоко? Это же звезды! Малфой перевел чуть мутноватый взгляд с лица Поттера на сугробы. — Определенно звезды, — покивал он. — Красивые такие звезды. И так близко. Мне отец постоянно говорил, что я звезда. Но не удалось. Я ссыкло и в лучшем случае кабинетный ученый. Но не звезда. Самый безопасный для меня путь — от котла до книжной полки и обратно. В поле не пойду. За исключением сегодняшнего дня. — Это поляна. — Поляна. Но я серьезно говорю: что к Фламелю, что в Отдел — я ни ногой. Запорю ведь все. Хотя на 'Аттракцион Желаний' хоть одним глазком я взглянул бы. — Дракон был крут, — кивнул Гарри, обводя взглядом небольшую полянку, всю усыпанную кустиками с цветами. — Тебе не кажется, что мы под кайфом? — Знаешь, мне лень думать, я хочу прилечь на звезды, — пробормотал Драко и стал заваливаться в ближайший сугроб. — Холод проникает. Интересно, в конце будет молоко или звезды? — Конечно звезды, как тебе такая ересь могла в голову прийти? — А помнишь, ты рассказывал, как твой отец по разным веществам отлетал? — Да, а что? — Мне кажется, что мы под кайфом. — Я это уже слышал. Мне снова нужно рассказывать, какое я ссыкло? — Нет, я серьезно. Смотри, какое все удивительно яркое. Даже тьма яркая. А факел, — Гарри поднес к самому лицу огонь, — Это самое прекрасное, что я видел в жизни. Факел — это символ нашей дружбы. — Да, — привстал с сугроба Драко. — Я — деревяшка, а ты — горючая смесь. Вместе мы огонь. — Точно! Смотри, огоньки! — Это красные глаза. — У кого есть красные глаза? — Отец говорил, что у Неназываемего были красные глаза. — Они приближаются, — флегматично заметил Гарри. — Мне теперь тоже кажется, что мы под кайфом. — Увидеть живого Волдеморта в Запретном Лесу — это реальный глюк сознания. — Тогда кто это? — У него большие красные глаза и белые мохнатые лапы. Возможно, паук. Рон их боится. — Но мы знаем, что мы под кайфом. — Мы этого не знаем. Как вел себя твой отец? — Ему было весело. — Нам весело? — Не очень. Иногда он говорил, что поймал плохой трип. — Это как? — Он запирался в самой дальней комнате четвертого этажа, открывал старый прадедовский сундук, наверное, еще со времен Великой Французской революции, садился в него и говорил, что он больше не пират и вешать на виселице его не за что. — Забавно, — рассмеялся Гарри. — А я сейчас шутку про слона вспомнил. Хочешь, расскажу? В зоопарке умер слон, и перед его клеткой стояли грустные рабочие. Мимо проходил священник и, узнав о происшедшем, выразил свое почтение этим грустным рабочим по поводу того, что они так скорбят по умершему животному. А они ответили, что им просто надо рыть слону могилу. — Это тоже самое, что и Лонгботтом на зельях. Любовь к травам не отражается любовью к зельям. — Смотри, у него есть еще длинные ушки. — У слона? — Нет, у красноглазого. — Черт, Гарри, уходим! Это кролик! — резко подскочил Малфой. — Кролики безобидные. Даже если они два метра ростом. — Меня в детстве укусил кролик с красными глазами, кровищи было немерено, ты хочешь, чтобы нас завтра также, как единорога искали по пятнам крови? Гарри попытался что-то сказать, но тут рядом с ними громко треснула ветка, с отчаянным криком из кустов вылетела ночная птица, адреналин резко выплеснулся в организм, красные глаза сверкнули ярче, и Поттер закричал: — Твою мать! Бежим! Глава опубликована: 10.07.2016 Редактировать текст главы White Rabbit Проваливаясь по пояс в сугробы, обжигая легкие морозным воздухом, цепляясь за острые ветки деревьев, Поттер и Малфой убегали от кролика. Если бы мозг Гарри Поттера не был пропитан токсичной пыльцой, то он бы обязательно вспомнил 'Алису в стране чудес' и выбрал другую стратегию поведения: не убегать, а догонять белого кролика. Но это была бы совсем другая история. Сейчас же ребятами овладел всеобъемлющий страх и инстинкт выживания, который заставлял их бездумно бежать вперед. К сожалению, детские, физически не подготовленные организмы не смогли выдержать кросс по пересеченной местности, и через несколько минут от старта они все-таки свалились безвольными куклами на очередной поляне. — Наша смерть... будет крайне... неприглядна... — шепотом сказал Драко. — Мантия-невидимка здесь пригодилась бы, да, — откликнулся Гарри и привстал на локте, чтобы разжечь потухший факел. — Мы оторвались? — Мы нарвались. — Как это? — Я от Дурслей ушел, я от Дамблдора ушел, я от кролика ушел, и от тебя, каменный человек, убивший единорога, я тоже уйду, — ответил Поттер, пристально смотря на другой край поляны. — Что? — приподнялся Драко. А на другом конце их места дислокации лежал окровавленный единорог. А над единорогом неподвижно склонилась фигура, действительно своей мертвостью напоминавшая камень. Вот только фигура была живее всех живых, о чем и поспешила им сообщить, резко развернувшись и направившись к ним. Синхронно поднявшись с сугроба, они также синхронно развернулись на девяносто градусов и уже было собрались пробежать еще один спринт, как рассмотрели приближающиеся красные глаза кролика-гиганта. — Сегодня, — начал самым своим занудным голосом Гарри, — в программе нашего вечера вам предстоит увидеть незабываемое зрелище: столкновение кролика-переростка и каменного человека. Посетив нашу программу, вы получите море драйва и позитива. Не рекомендуется к просмотру детям младше шестнадцати и беременным женщинам. При себе иметь сменное нижнее белье и пилюли от сердечного приступа. Телефон для справок: сорок четыре, семьсот, две тысячи шестьсот. Приятного вечера. Пока он все это говорил, темная фигура успела приблизиться, а красные глаза превратились в два факела. Одна часть кролика оказалась вовсе не белой, а светло-гнедой, близкой по оттенку к темно-буланому. Вторая часть кролика была вообще вороной масти. Как-то неожиданно эти две части разделись, перескочили двух первокурсников, едва не задев их головы копытами, и спугнули каменного человека. — В силу технических неприятностей, мы вынуждены прервать трансляцию нашей программы. Приносим свои извинения, — развернувшись лицом к своим спасителям, Гарри все тем же занудным голосом сказал им вместо приветствия. — Гарри Поттер, — произнес один из кентавров, другой же только раздраженно ударил себя хвостом по лоснящемуся боку. — Честь имею, — слегка поклонился Гарри и добавил: — Но иной раз, честь имеет меня. Хотя это мелочи жизни. Кто это был? Тот, кого вы прогнали. Глубоко в душе он понимал, что людей мутантов не бывает, и каменный человек — это всего лишь его мечты и буйная фантазия. — Зло пришло в наш лес. И в этом виноваты вы, люди, — ответил ему другой кентавр. — Меня зовут Флоренц, а это — Бэйн. Что вы здесь делаете ночью одни? — Блуждаем. — Марс сегодня яркий. Драко Малфой, до этого молчавший, вдруг подошел к телу единорога и четко выговорил: — Звезды сегодня умылись целительной кровью. Но они растают, а потом и вовсе исчезнут. — Звезды никогда не исчезнут, — агрессивно примяв копытом снег, ответил Бэйн. Драко закатил глаза в лучших традициях Гермионы Грейнджер и устало махнул рукой, показывая, что бороться с глупостью Бэйна он сейчас не в настроении. — Нам нужно к Хагриду, он тоже где-то в лесу. Мы выполнили квест, а теперь хотим спать, — Поттер решил вмешаться в назревающий конфликт. — И будем рады, если вы покажете нам дорогу до школы. А то Клык где-то потерялся, — пожал плечами он. — Садитесь на мой круп, так будет быстрее, — посоветовал Флоренц, а его спутник, несмотря на человеческие голосовые связки, фыркнул, как настоящий конь, и умчался в темноту деревьев. Гарри и Драко, пытаясь выглядеть непринужденно, как будто каждый день катаются на кентаврах, помогли друг другу забраться на спину Флоренца. Хагрид нашелся быстро. А вместе с ним и Клык. Рон подозрительно посмотрел на своих задумчивых товарищей, взял обоих под руки и повел их к замку, держа равновесие за троих. На пороге школы их встретил сонный и как будто не такой злобный Филч, передав с рук на руки один из своих грузов, Ронни пошел в спальню Гриффиндора, где уложил на кровать немного неадекватного Гарри, бормочущего что-то о звездной болезни Малфоев, единорогах-людоедах и о Великой французской революции. Утро наступало долго. Гарри никак не мог определить, где же он находится. Сначала было ощущение будто он лежит в своей постели, но кровать постоянно качалась на волнах, потом он четко ощутил полет: ему казалось, что он переместился на несколько лет назад на крышу школы, вот только он не стоит на краю и меланхолично взирает на осенний двор, а падает, падает... Потом была липкая серебристая кровь, которая преследовала его, пытаясь поглотить и подчинить себе, а он все убегал и убегал от нее. Наконец, добежав до Дырявого котла, он встретил продавца из книжного, и тот со скальпелем в руке предложил вырезать ему глаза, ради собственного блага. Такого Гарри Поттер стерпеть не смог и, собрав все свои разбегавшиеся мысли и растекшуюся волю, открыл глаза. Картинка была размытой: он забыл надеть ночные линзы и теперь весь следующий день ему придется созерцать размытые контуры предметов, а людей определять исключительно по их походке. — Бывает, — вздохнул Гарри и попытался встать с кровати. Тело же категорически отказалось совершать с собой какие-либо манипуляции. — А такого не бывает, — даже двигать рукой было трудно: вроде ты ее поднимаешь, но совершенно не чувствуешь, что поднимаешь, как будто бы все мышцы тела отсоединили от мозга и прикрепили к какому-то другому сознанию. Кое-как приподняв голову и никого не обнаружив в спальне, Гарри отправил Рону сообщение: 'SOS!' Увы, этот день совершенно не благоволил Гарри Поттеру, ибо сообщение Ронни получил, когда накладывал первую порцию свиных ребрышек, и если бы это была уже вторая или третья, то он бы мог помочь товарищу, но так, Уизли только хмыкнул и ответил: 'Дружба дружбой, дело делом, а обед по расписанию'. Самому знаменитому мальчику магического мира ничего не оставалось делать как ждать. А ждать пришлось долго. И он уснул. А проснулся уже в более здравом уме и твердой памяти в своем 'Оазисе Спокойствия'. — Привет, Гарри, — сказала счастливо улыбаясь Гермиона. — Ты пропустил кучу интересных событий, друг, — потер руки Рон. — Сколько я проспал? — Сегодня вечер воскресенья. Мы сейчас кратко, пока мадам Помфри на ужине, поведаем о наших успехах. Когда я пришел в спальню, ты был уже в отключке. Позвали колдомедика. Она сказала, что у тебя серьезная интоксикация. У Раз-Два, кстати, тоже, но его выписали еще утром, видимо бдение над ядовитыми парами от котлов дает свои бонусы к живучести. Пока вы валялись в Больничном крыле, мы с девчонками опробовали карту-жучок. Я взял твою мантию-невидимку и отправился вслед за близнецами в Хогсмид, они знают тайный проход в Сладкое Королевство. Если посылать письма из деревни и в деревню, то связь работает. Теперь попробуем отослать письма с Раффлезией домой, посмотрим на каком расстоянии работает ее сок. Ведь Мерлин знает, где оккупировался Фламель. Но это все лирика. Самое главное — мы с Гермионой нашли новый источник дохода! — Рон прищурил глаза и прикусил растягивающиеся в улыбке губы. — Когда мы тебя пытались разбудить, в комнату вошел Невилл, он слышал, как позавчера после отработки ты бредил. Собственно, он и предположил, что вы надышались пыльцой 'Corudalis lutea' или говоря современным языком — желтой Хохлаткой. Это растение не настолько редкое как Раффлезия, но тоже встречается не часто. Используется в колдомедицине как сильнодействующий анестетик... — Там были белые бутоны, — перебил ее Гарри. — Белые? О, это совершенно меняет дело в лучшую сторону! Я изучила свойства этого растения, и все самые сильные его лечебные свойства есть только у светлых цветков. А они бывают фиолетовые, синие, розовые желтые и крайне редко белые. И если вам действительно удалось найти белые бутоны, то на ближайший год мы не будем нуждаться в деньгах! — Грейнджер громко хлопнула в ладоши и, не вставая со стула, станцевала победный танец. — Мой отравленный мозг не может сделать логический вывод из всего вышесказанного, — скептично заметил Гарри, разглаживая складки одеяла на своих коленях. Гермиона Грейнджер пристально посмотрела на колени своего сокурсника, по-видимому, сдерживая раздражение, глубоко вздохнула и ответила: — Так как белая Хохлатка редкая, она стоит весьма больших денег. И в дозах, превышающих лекарственные, имеет наркотический эффект, что в определенных кругах очень ценится. Мы не можем продать ее в больницу Святого Мунго, но можем продать ее в Лютном переулке по цене гораздо превышающей ее рыночную стоимость. — Каким образом? — Через подставное лицо. Мы собирались все равно готовить оборотное зелье. — А как вы узнаете, с кем можно иметь дело, а с кем нельзя? — нахмурился Гарри. — Здесь нам неосознанно уже помог Невилл, он часто работает в теплицах с профессором Спраут и выслушивает ее причитания. Так вот, когда мадам Помфри отлеветировала тебя сюда, он нам рассказал, что в Лютном есть такая личность как мадам Гризельда Бланко. Они вместе с профессором учились в Хогвартсе, были в дружеских отношениях и имели общие интересы в области травологии. Вот только по окончанию школы профессор Спраут ушла в науку, а мадам Бланко — в криминальный мир, не потеряв интерес к различным полезным и не очень растениям. — Дилер она, — уточнил Рон. — И что? — А то, что мы можем выйти сразу на нее и все, что есть в Запретном лесу продать одной партией, не рискуя засветиться. — Мне кажется, ребята, здесь дела обстоят несколько сложней, чем вы представляете, ведь... — Гарри не успел закончить свою мысль: в Больничное крыло зашла мадам Помфри и с укором посмотрела сначала на большие часы, висевшие напротив входа, а потом и на неугомонных гриффиндорцев. — Скоро отбой. Марш в гостиную, — скомандовала она. — Ты подумай, Гарри, — Гермиона смяла одеяло на коленке, так старательно разглаживаемое Поттером в течение всего разговора. — Хорошо, — ответил он, но сам подумал, что совсем нехорошо, они неоправданно рискуют, и чем больше людей и неопределенности задействовано в афере, тем больше вероятность провала этой аферы. — Оазис спокойствия стал оазисом беспокойства, — прошептал в подушку Поттер и уже было решил начать мечтать о радужных пони, как часы на руке завибрировали: 'А был ли кролик?' — пришло сообщение от Малфоя. — 'Неправильный вопрос, Раз-Два. А был ли там Волдеморт?' Глава опубликована: 16.08.2016 Редактировать текст главы The Mask — Заговор! Заговор и измена, — высказывал свои претензии вслух Гарри, сидя на нагретом солнцем камне недалеко от Визжащей Хижины. В очередной раз он пытался воспроизвести сложный пас волшебной палочкой, соединяющий две точки пространства. Точки соединялись, портал начинал сиять положенным голубым светом, но его активация приводила к небольшому взрыву, в самый момент перемещения. — И измена, — повторил он еще раз, разглядывая покореженную крышку от сливочного пива. — Взрыв портала, конечно, нас не убьет, но пары-тройки пальцев мы лишимся точно. Глубоко вздохнув, Поттер достал из кармана очередную крышку. В одном он был прав: заговор существовал. Против него. Сьюзи и Раз-Два с энтузиазмом приняли идею познакомиться с мадам Бланко. Гермиона, не откладывая новое дело в долгий ящик, со словами: 'А вдруг появятся конкуренты!' — повела Гарри на ночную прогулку в Запретный лес за Белой Хохлаткой. Поттер безвольно согласился, тайно надеясь, что у него точно есть еще месяц, пока настаивается оборотное зелье, чтобы переубедить друзей. Но друзья оказались непреклонны. — Боунс. Полевой агент Боунс, — как-то вечером, сидя в Чудо-Комнате, задумчиво сказала Сьюзи. — Эй, моя очередь выходить на разведку! — с обидой в голосе воскликнул Уизли. — Вообще-то, — не отвлекаясь от булькающего варева, заметил Малфой, — было бы разумно отпустить вас двоих. Все-таки Лютный — не детский парк развлечений. Ты, Боунс, будешь леди, которая хочет немного озолотиться, и чтобы далеко не бегать, можно взять волосы профессора Синистры, а ты, Ронни — ее телохранитель. Найдем какого-нибудь бугая в Хогсмиде и позаимствуем у него необходимый ингредиент. Все элементарно, и все довольны. В один прекрасный, солнечный день оборотное зелье было сварено, волосы добыты и дело оставалось за малым: создать портал до Лютного. А портал никак не создавался. Ребята уже решили, что Поттер саботирует операцию, и стали конвоем ходить с ним к Визжащей Хижине, но это не помогло. И вот, выбрасывая улики, то бишь пивные пробки в озеро, Гарри готовился к последней вразумительной беседе на тему неоправданного риска. Дойдя до штаба и толкнув знакомую дверь, он сразу понял, что сейчас что-то бомбанет. Нет, все котлы были аккуратно сложены и стояли у дальней стенки, и рабочие столы зельеваров находились в идеальном порядке. А бомбануть мог давно назревающий конфликт между Гермионой и Сьюзи. Грейнджер вызвалась помочь Боунс войти в роль 'Опасной Леди', и вроде у них что-то даже выходило, но через раз они заканчивали свое вживание в роль каким-нибудь разногласием и сворачивали тренировки. Сейчас же запах керосина стал слишком явным, а девочки готовы были выхватить палочки и проклясть друг друга. Поттер вопросительно посмотрел на мужскую часть их команды, те же подняли руки и покачали головами. — 'Ясно, — подумал Гарри, — им жизнь дорога, а мне типа нет. Давай, прыгай в самое пекло и умри в расцвете лет'. Но выяснить проблему все-таки нужно было, и он спросил: — Что происходит? — Спроси у этой моралистки, — зло ответила Сьюзи. Гермиона скрестила руки на груди и с деланным безразличием заметила: — Мне тоже интересно, что у тебя в мозгу переклинило. — У меня? Грейнджер, это у тебя мозг не по той схеме функционирует. Вывернуть все наизнанку, присыпать псевдо-моралью, а потом выставить результат на всеобщее обозрение и назвать это истиной. А все и ведутся. Гермиона опустила руки и, пытаясь осмыслить слова Сьюзи, переспросила: — Что? — То, что цитирую: 'Я их люблю, но временами мне хочется, чтобы они не вернулись, потому что они не правы в том, что делают'. Помнишь, когда ты рассказывала о родителях? — Да, и что? — осторожно заметила Гермиона. Сьюзен поджала губы, прикрыла на секунду глаза, а когда открыла, начала говорить своим обычным спокойным голосом. — Семнадцатого мая одна тысяча девятьсот восьмидесятого года в дом семьи Боунсов ворвались Пожиратели Смерти. Это был карательный отряд Неназываемого. Эдгар Боунс, глава семьи, вел активную политическую жизнь и был одним из тех, кто продвинул закон об 'Аваде на месте' для приспешников Темного Лорда. Но, зная, что его семья может попасть в черный список смертников, Министерство позаботилось, чтобы в случае чего они могли сразу сообщить о нападении. Итак, семнадцатого мая, в десять часов вечера в аврорат поступило сообщение о нападении. Была немедленно собрана группа мракоборцев, отправленных в дом Боунсов. На месте были убиты два Пожирателя Смерти, но, увы, семью спасти не удалось. Мистер и миссис Боунс были убиты заклинанием Авада Кедавра. Их полугодовалая дочь на тот момент находилась у бабушки и осталась невредима. Так гласят официальные отчеты Министерства Магии. Но как-то раз, когда мне было семь лет, тетя, опаздывая на работу, забыла закрыть сейф. И я заглянула туда. Там было много разной документации, не представляющей для меня интереса, и флаконы с воспоминаниями. На одном из пузырьков было написано 'Эдгар и Мэри'. Так звали моих родителей. Я их совсем не помнила. Тетя показывала свои воспоминания, как они играли со мной, и семейные фото, но этого все равно было мало и не могло заполнить пустоту, на месте которой должна была быть любовь родителей. И я решила посмотреть и приобрести еще одно счастливое воспоминание о своих родителях. Взяв из сейфа флакон, я вылила его в Омут памяти. Но окунувшись в него, я не обнаружила ни радости, ни родителей. Это были воспоминания какого-то аврора. Была ночь. Он и еще несколько авроров разделяются и обходят темный дом. Потом один из них указывает на парадный вход и командует взрывать. Четверо становятся по бокам от двери, один напротив, а другой прикрывает его защитным заклинанием. Бомбарда разносит дверь на щепки, те, что стояли по бокам от входа, забегают внутрь и кричат: 'Аврорат! Всем бросить палочки!'. Но никто не откликается. Они проходят внутрь дома и в конце большой прихожей находят лежащего на животе человека. Переворачивают его. Не нем белая маска. Авроры проверяют пульс и, не связывая его, оставляют у себя за спиной. Дальше с палочками на изготовку они входят в зал. Там тоже темно, но тлеющие огни в камине позволяют разглядеть перевернутую и сломанную мебель. В зале кроме авроров никого нет. Потом они разделяются, и трое идут на кухню, а другие начинают подниматься по лестнице. В коридоре второго этажа лежит еще один человек в белой маске, не подавая признаков жизни. Авроры не спеша открывают комнаты и проверяют на предмет опасности. Открыв очередную дверь, они видят двоих Пожирателей с поднятыми палочками, командуют бросить артефакты и сдаться, но тут оконное стекло громко разбивается, и луч заклинания, пущенного с улицы освещает комнату, — Сьзен снова прикрывает глаза и замолкает. Гарри мысленно выругался: навряд ли эта история будет иметь счастливый конец. Через несколько долгих секунд Сьюзен продолжила: — Авроры дают залп Авады, целясь в своих противников. Люди падают, не пытаясь сопротивляться. Авроры совершают стандартную проверку, в конце снимая маски Пожирателей смерти. А под масками мертвые лица моих родителей, с открытыми глазами, в которых было эхо надежды. Месть Воландеморта страшна, страшна не смертельным исходом, а своей изощренностью. Авроры выяснили, что родители были живы и в сознании на тот момент, когда они вошли в комнату, но были под сильным заклинанием оцепенения. Неназываемый поставил театральную постановку, чтобы доказать, к чему может привести новый закон. Там же на месте было решено не разглашать, что моих родителей убили авроры, и подделать улики. Официальный отчет вам уже известен. Сьюзен пристально посмотрела на Гермиону. — Теперь понимаешь, о чем я? Грейнджер, будучи такой же, как и полгода назад, не знала бы, что нужно сделать или сказать, но, сидя сама здесь и рассказывая самое страшное событие из своей жизни, она приобрела новое знание и мудрость. Махнув мальчикам рукой на дверь, Гермиона подошла к Сьюзи и обняла, как до этого ее обнимал Ронни. Это было последнее, что заметили ребята, закрывая за собой дверь Чудо-Комнаты. Глава 16. Dark Side Полевой агент Боунс, пройдя экспресс-курс имени Грейнджер по психологической устойчивости, снова оказалась в боевом строю. А пока они выясняли и восстанавливали отношения, идейный вдохновитель и руководитель их маленького анархического отряда — Гарри Поттер — наконец-то преодолел барьеры на пути к овладению пространственной магией: зачарованные пивные крышки теперь работали так, как было задумано. Когда Гарри впервые увидел, что портал переместился без деформации, он исполнил победный танец, напоминающий одновременно шаманский ритуал и пляски бабуинов в брачный период. Ведь к тому моменту он уже думал, что все-таки сойдет с ума от путаницы во времени. Возможно, так себя чувствуют люди, которые часто путешествуют на самолете, попадая в места с разными часовыми поясами. Сначала ты живешь, как все: с приличным завтраком и обедом, с четко установленным расписанием и домашними заданиями, а потом проживаешь тот же день, но без завтрака, без обеда, с обостренной паранойей, что кто-то увидит второго тебя. Две параллельные жизни. И какая же из них истинная, Гарри бы затруднился ответить. Маховик времени оказался великим артефактом, но пропорционально величию была и его опасность. В начале Гарри казалось, что он может сделать что угодно, и никто об этом не узнает: поспать лишние часы или прочитать новую книгу из запретной секции, или, может быть, подлить директору яд. Но чем дольше Гарри пользовался маховиком, тем дальше он отдалялся от своей обычной жизни. Все те радости и печали, что он переживал с друзьями, теряли краски, тускнели и исчезали, а его новые открытия и новые переживания, свершившиеся за десять не предусмотренных часов, остальные ребята не могли разделить, ибо для них это время не существовало вовсе. Рон или Гермиона, а может быть, и оба, могли обозвать это когнитивным диссонансом, но Гарри никому не рассказал о своих мучениях. Единственное, что он поведал друзьям, что любое время не имеет ценности, если его не с кем разделить. И, вероятно, именно поэтому Николас Фламель поделился секретом бессмертия со своей женой. Но размышлять о высоких материях и любоваться безоблачным весенним небом могут только праздные люди и невыразимцы, а первокурсники Хогвартса должны дописать свои эссе, перенестись на четыре часа назад и провернуть очередную аферу. Безопасности ради Ронни Уизли прокололи ухо для связной сережки, чтобы, если они с Боунс разделятся, остальные могли наблюдать за обоими и в форс-мажорных обстоятельствах прийти на помощь. Так же Малфой прикрепил к изнанке их мантий пергамент, пропитанный соком Раффлезии, опять же чтобы точно отслеживать их передвижение. И вот, в Чудо-Комнате Гермиона и Раз-Два желают удачи главным исполнителям и садятся за круглый стол, на одной стороне которого разложена большая волшебная карта Лондона, а на другой — увеличенная 'сережка' и письмо от мадам Бланко с инструкцией как с ней связаться. Сьюзи и Ронни взяли по паре флаконов с оборотным, именные флаконы с волосами и наложили на себя заклинание невидимости. Гарри же досталась объемная сумка с 'товаром' и мантия-невидимка. Втроем они вышли из комнаты и неторопливо направились на третий этаж к статуе Ганхильды из Горсмура, более известной, как Одноглазая ведьма. Без приключений пройдя длинный тоннель и миновав Сладкое Королевство, ребята направились к облюбованному Гарри камню, который был немым свидетелем его взлетов и падений в постижении пространственной магии. Сняв с себя заклинания невидимости, Уизли и Боунс морально приготовились пить оборотное. Почему морально? А потому что оказалось — жить в чужом теле крайне сложно, и чтобы привыкнуть к высокому росту и длинным ногам, им понадобилось не единожды принимать мерзкое варево и испытывать болезненные ощущения при изменении тела. Ронни снял обувь и поднес свой флакон к флакону Боунс, медленно чокаясь. — Мерлин нам в помощь, — прошептал он и залпом выпил зелье. Сьюзи повторила его действия и зажмурилась. Гарри же, прикусив губу, наблюдал за ними. Вот фигуры друзей начали вытягиваться. Плечи Рона расширились, руки превратились в огромные лапы взрослого человека, лохматые рыжие волосы стали коротким черным ежиком с несколькими вкраплениями седины, а синие глаза сменились на болотные. На лице четко обозначились морщины и пара шрамов. Раз-Два не зря долго и привередливо выбирал образ человека, к которому в Лютном переулке побоится подойти различная мелкая и не очень шушера. Действительно не зря, ведь Аврора Синистра, в которую превратилась Сьюзен, несмотря на высокий рост, была стройна и внушала страх только тем, кто вовремя не сдал домашнее задание. Подогнав одежду под новое тело, ребята свернули мантии, перекинув их через руку на манер плаща, козырнули Поттеру и прикоснулись к порталу. — Используй силу! — сказала пароль Сьюзи и вместе с Ронни исчезла в портальной воронке. А Гарри активировал связную сережку, сел на камень и стал наблюдать за ходом операции 'Темная сторона'. На круглой поверхности артефакта появились чуть зеленеющие заросли кустарника: портал перенес ребят в маггловский сквер неподалеку от входа в Косой переулок. — Куда дальше, Гермиона? — хриплым, прокуренным басом спросил Ронни. — Выходите на главную дорогу парка, поворачивайте направо, а там увидите выход. Потом перейдете дорогу, и помните: переходить нужно на светофоре на зеленый свет. — Да, помним, помним, — ответил Ронни, раздвигая кусты и помогая Сьюзен преодолеть первую полосу препятствий без потерь в виде ссадин и порванной одежды. Ведь несмотря на то, что Репаро — чудесное заклинание, использовать его они не могут: Министерство магии вполне может засечь колдовство среди магглов, а лишнее внимание им ни к чему. — Ронни, ты Люк, а я кто? — разглядывая парк, спросила Сьюзи. — Хм, — артефакт Гарри на мгновение потемнел, видимо, Уизли по привычке потянулся взлохматить волосы, но, наткнувшись на короткий 'ежик', резко убрал руку. — Ты тогда Лея. — И все-таки, — раздался голос Малфоя из второго комплекта сережек, — я настаиваю, что образ Чуви тебе бы подошел больше. — Захлопнись, Раз-Два. Вон то, — Ронни повернулся навстречу проезжающим машинам и махнул рукой, — похоже на светофор. — Да, дуйте туда, — ответил им Гарри. — Так, ребята! — вклинился голос Грейнджер. — Не забивайте эфир флудом. Да и вообще, лучше умолкним. Перейдете дорогу, поворачивайте налево, там недалеко вход в 'Дырявый котел', мимо не пройдете, — дала она последнее наставление. — И включаем режим 'Тишина'. — Есть, мэм, — шепотом ответил Ронни, а Гарри же попытался унять мурашки, побежавшие по коже: не только новый образ Уизли внушал опасения, но и его голос. А тем временем картинка на артефактах показывала солнечные блики на стеклах проезжающих мимо машин, спешащих магглов по своим маггловским делам и ту непередаваемую, всегда бурлящую жизнь, которая присуща только большим столицам. Но вот вторая полоса препятствий пройдена, и самоназванные Люк и Лея открывают двери 'Дырявого котла'. Взгляд бармена на пару секунд задержался на них, но как только они прошли мимо стойки и повернули к кирпичному тупику, то старый Том тут же потерял к ним интерес. Ребята накинули мантии и постучали по кирпичам, на которых чуть светились выгравированные руны. Косой переулок сильно отличался от Лондона: вместо монотонного шума двигателей машин здесь была умиротворенная тишина, вместо пролетающих самолетов, оставляющих за собой белые хвосты на синем небе — совы с письмами в лапах, а вместо огромной волны бегущих людей — редкие прохожие, неспешно заходящие в маленькие торговые лавки. Но еще сильней отличался и от Лондона, и от Косого переулка — Лютный. Узкая, темная, уходящая вверх улочка была неприветлива: ради праздного любопытства сюда случайно никто не забредет. Пройдя длинный проход, аферисты вышли к небольшому старому фонтану, верхняя часть которого была снесена то ли особо разрушительным заклинанием, то ли чьей-то пьяной головой. Старые каменные стены домов были покрыты тонким слоем зеленого мха, который, скорее всего, не исчезал даже зимой, а в стеклах окон не отражался солнечный свет, не оттого что они были грязными и запыленными, хотя и это тоже было, а оттого, что на Лютный совсем не падал дневной свет, как будто бы кто-то накинул поверх него заклинание вечной пасмурности. От площади с фонтаном отходило несколько улиц, шириной в два метра, прямо же — торговая улица, по которой пошли Боунс и Уизли. Им нужна была лавка господина Римского со странным названием 'Кусури'. Когда получили письмо от мадам Бланко с подтверждением, что она заинтересовалась Белой Хохлаткой, и советом через кого саму мадам искать, Грейнджер сразу полезла в азиатские переводчики, выяснять, что значит 'кусури'. На втором объемном разговорнике выяснялось первое — это японский, а не китайский, как подумала сначала Гермиона; второе — 'кусури' переводится как зелье. Следовательно, господин Римский или сам зельевар, или торгует зельями. По пути ребятам никто не встретился, видимо, пять часов вечера не самое прибыльное время для маргиналов и прочих малоуважаемых в добропорядочном обществе людей. Но им это было только на руку. Магазин господина Римского нашелся в середине улицы, где еще не закончились 'приличные' места Лютного, но уже появлялись наглухо заколоченные или вообще замурованные окна. Дверь 'Кусури' тихо, но пронзительно скрипнула, когда огромная рука Ронни толкнула ее. Сьюзен зашла первой и аккуратно огляделась. — Господин Римский? — произнесла она. Через несколько томительных секунд с противоположной от кассы стороны раздался шум отодвигаемого предмета, а затем из-за высокого шкафа с темными банками вышел высокий худой мужчина. — Римский, — с легким поклоном ответил он. — Доброго дня, — начала Сьюзи, ответив на поклон наклоном головы. — Я здесь по поводу Белой Хохлатки. — Ах, Corydalis Album, да-да, новые поставщики от мадам... Давайте посмотрим, что у вас там, — потер руки господин Римский. К слову, господин этот говорил с легким акцентом, вот только не понятно, с каким именно: фамилия его была явно русской, а внешность японская. Но ребятам некогда было раздумывать над генеалогией торговца: Ронни полез в сумку за парой коробочек с бутонами, а Сьюзи внимательно следила за хозяином лавки. Римский открыл протянутые коробочки и сначала внимательно пригляделся к содержимому, а затем и принюхался. — Так, так... Собрано правильно. Хранили тоже правильно, та-а-ак... Теперь проведем пару тестов, — он взял два флакона, в один из них налил белую жидкость, а в другой — бледно-розовую, в каждую мензурку кинул по бутону и стал следить за реакцией. Одна жидкость с голубоватым дымком полностью растворила бутон, оставив на дне осадок, в другой же никакой видимой реакции не наблюдалось. — Замечательно, — кивнул господин Римский и убрал мензурки в бамбуковый штатив. — Подождите пару минут, — заключил он, подошел к стойке кассы и вытянул из стопки пергаментов тонкий, квадратный лист бумаги. Он сложил его сначала по диагонали и развернул, сложил по другой диагонали и снова развернул, дальше согнул пополам, а затем начались такие странные действия, которые Боунс и Уизли не смогли бы передать словами. Но этого и не требовалось: их друзья так же внимательно следили за быстрыми руками господина Римского. А спустя две отведенные минуты они увидели бумажного журавлика. Римский начертил пером несколько иероглифов на его крыльях, еще несколько линий на голове и произнес непонятное заклинание на японском: журавлик ожил, замахал крылышками и взлетел. — Следуйте за ним. Он покажет дорогу, — господин Римский коротко поклонился сначала Сьюзи, а затем Ронни, те в ответ кивнули ему и направились к двери, пропуская вперед журавлика. 'Это оригами — японское искусство складывания бумажных фигурок', — появилось сообщение на часах от Гермионы. 'В Министерстве пользуются самолетиками, но журавлик круче', — внес дополнение Раз-Два. А тем временем птичка, не долетая до конца улицы, повернула направо. Ребята последовали за ней и увидели большое здание, которое сильно отличалось от общей атмосферы Лютного переулка. Если бы среди них были знатоки архитектуры, то они бы сказали, что строение является частью дворцово-паркового комплекса эпохи барокко. Но знатоков градостроения среди них не было, и они молча рассматривали 'жемчужину с пороком'. На крыше стоял Геракл, который согнулся под тяжестью Земного шара, и рядом не видно было Атланта, несущего ему золотые яблоки гесперид, Геракл простоял здесь не один век, и человек, который запечатлел навечно в камне невыносимые мучения полубога, в душе, вероятно, был садистом. Весь фасад был богато украшен лепниной, обнаженными нимфами, лениво поддерживающими хоть немного прикрывающую их ткань, и херувимами с натянутыми луками, целящихся куда-то на задворки Лютного, по всей видимости, в надежде, что все-таки любовь спасет мир. Но не это смутило юные умы. В больших полукруглых французских окнах стояли двигающиеся портреты волшебниц, которые зазывающе улыбались, принимали различные интимные позы и творили всяческое непотребство то с фруктами, нарисованными на картинах, то с веерами и даже с волшебными палочками. Перед ними предстала жемчужина с пороком в прямом смысле слова.[1] Разглядывая женщин легкого поведения, Ронни порадовался, что он в теле взрослого мужчины, давно пережившего подростковые гормоны. А журавлик все летел дальше, пока не остановился возле дома, спроектированного по всем традициям классики. Боунс и Уизли, не чокаясь, выпили еще по флакону оборотного. У входа стоял охранник, но заметив журавлика, он молча открыл дверь, пропуская гостей внутрь. Бумажная птичка пролетела большой холл и остановилась у двустворчатых деревянных дверей, возле которых стоял еще один охранник. — Назначено? — грубо спросил он. — Назначено, — не менее грубо ответил Ронни. — Как доложить? — Госпожа Лея и господин Люк. — Ждите. Охранник открыл одну из дверей, вошел и тут же за собой закрыл, Сьюзи на это только покачала головой. Но долго размышлять о невоспитанности людей криминального авторитета ей не довелось, двери приглашающе раскрылись. Журавлик влетел первым, и дальнейшая его судьба осталась неизвестной. Мадам Бланко, как и всякая бизнес-леди, восседала за рабочим столом в окружении кучи бумаг, но как только в кабинете появились новые лица, она с благодушной улыбкой встала и указала на кресла возле чайного столика. — Добрый день! Это, — кивнула она большую сумку у Ронни, — я так понимаю, товар? — Добрый, мадам Бланко, — ответила Сьюзен, — да, это он. — Рорри, будь другом, отнеси на склад, пусть посчитают, — обратилась мадам к охраннику. — А мы пока побеседуем. Мадам присела в кресло и стала колдовать над заварником. — Этот чай мне подарил Римский. Хотя от зельеваров его профессиональной направленности не стоит принимать что-либо съедобное, но его чай настолько хорош, что ради него можно и умереть! — засмеялась она. Сьюзи благосклонно улыбнулась, а Ронни же никак не отреагировал. Он бдил. — Вы не были раньше знакомы с Римским? Нет? Ох, а я никогда не забуду первую встречу с ним. Он после традиционных фраз приветствия сразу начал рассказывать историю своей жизни, — доверительно сообщила мадам. — Его матушка была русской балериной, выдающейся балериной! И как-то раз решили они впервые устроить гастроли в Японии. Его матушку покорила страна восходящего солнца, а она сама, в свою очередь, покорила главу японского мафиозного клана. В Российской Империи как раз на тот момент набирала обороты революция, к слову, не без помощи японцев: они продали революционерам пять тысяч маузеров К/96, правда, русские заплатили им триста тонн золотом за большее количество оружия, но япошки оставили их с носом. В общем, в России грянула революция, глава клана знатно озолотился и взял себе в жены грустную балерину, чья тонкая душевная организация не смогла вынести торжества пролетариата. Но криминальная жизнь плохо сказалась на девушке, чья жизнь была связана с искусством — ее любовь к балету прошла, но появилась страсть к кокаину. Единственной ее радостью до самой смерти осталась музыка Римского-Корсакова. И именно благодаря этому господин Римский стал Римским. Пока мадам Бланко рассказывала историю, Ронни и Сьюзи, не заметно для себя, успели выпить почти весь чай. — А ваша история какая, госпожа Лея? — задала вопрос, подливая им чай. — Не такая захватывающая, — ответила Сьюзи. — Господин Люк, а как вы вышли на меня? Я была удивлена, получив письмо. Ведь сами понимаете... — Слухами земля полнится, — пожал плечами Ронни, — особенно, если вести беседы с мадам Стебель. — А, моя дорогая сплетница — Помона, — рассмеялась мадам, откидываясь на спинку кресла. — Не откроете секрет, где нашли Белую Хохлатку? Единственное известное мне место, где она растет — это окрестности Хогвартса. Но из-за кентавров туда тихо не пройти. Ей ответила Сьюзен: — Мы были там проездом и нам повезло, но — да, кентавры мало расположены к волшебникам. — Проездом? — переспросила мадам Бланко, незаметно доставая из рукава волшебную палочку. — Мир велик и чудесен, странно жить только в одной стране, когда перед тобой сотни культур, — ответил Ронни. Его последняя слишком заумная фраза крайне не соответствовала его же явно бандитской внешности. — Ясно, — ответила мадам. В тот же момент обе створки двери открылись, и в кабинет вошли шесть охранников с палочками на изготовку. В далекой Шотландии Гарри Поттер с расширившимися от ужаса глазами накинул мантию-невидимку и прошептал: — Твою мать, используй силу! [1] Барокко — порт. pérola barroca — 'жемчужина неправильной формы' (дословно 'жемчужина с пороком').