Серая мышь

— Если кто будет обижать, ты мне скажи, я с ним разберусь — серьёзно заявила я.

— Ну конечно — расплывшись в улыбке, пообещал он.

В школе есть вещь, которая распространяется быстрее звука, это слухи. Было даже интересно, с какой скоростью, произошедшее в классе станет известно всем. Вот когда закулисные подхихикивания и шуточки прекратились, и парни стали с неприкрытой завистью смотреть вслед Владу. Похвастаться тем, что девчонка, за него, готова убить, причём такая, которая реально убила человека, не мог ни кто. А на меня стали поглядывать со смесью восторга и ужаса. И количество того и другого варьировалось от степени чувства вины передо мной, у человека. Если в прошлом мне от него, или её, доставалось часто, то такие люди старались мне лишний раз на глаза не попадаться. Видимо слух так гипертрофировал сказанное мной, что все мои прежние обидчики приняли мою угрозу на свой счёт и ждали скорой и неминуемой расплаты.

Что на счёт меня и Влада.... Да, я сдала свой первый бастион. Это ещё не поражение и даже не переломный момент, так как целостность моей обороны не нарушена. Я просто подарила ему маленькую победу, потому что, она была ему нужнее, чем мне, этот оплот моей обороны. Можно бесконечно долго разоряться на тему того, как я ценю хорошее к себе отношение, но истину можно понять только тогда, когда решаешь, или принести жертву, что бы не потерять это отношение, или не подпустить к себе слишком близко. Если ты не готов жертвовать, значит, ты и не очень-то ценишь это самое, хорошее отношение.

Конечно, я понимала, что назад сданную позицию забрать будет невозможно. Влад вцепиться в эту пядь моей земли, с остервенением бультерьера. А, пусть небольшая, но победа, заставит его с новой силой ринуться в атаку. Так что, пожинать плоды своей жертвы, мне придется ещё очень долго. Буду ли я жалеть?

Скорее всего, нет. Вот если бы я ушла, позволила Аде сделать своё гнилое дело, вот об этом бы я потом жалела. Уж лучше мы расстанемся с Владом как-нибудь сами, когда поймём, что всё конечно хорошо, но раз нет взаимности, нет и смысла продолжать отношения. Но это уже будет наше решение и наш выбор, а не действие её ядовитого язычка.

А пока, пусть всё продолжается. Буду дарить Владу не частые, но приятные поцелуи, и возможно пойму, что в них такого особенного, что мне не удалось понять в первый раз.

Глава 12 "Разбитые небеса"

Этот день не предвещал ничего плохого. И хотя с самого утра, у меня, немного побаливал живот, это был не повод отказаться от свидания с Владой. Такое иногда бывало перед месячными.

Мы встретились, долго целовались, а потом поехали на природу. Выпал первый снег, в городе он сразу превратился в бурую кашу, а нам хотелось по нему походить, поиграть в снежки. И где этим ещё заняться, как не на опушке леса. Один из районов нашего города, граничил с красивым лесопарком, туда мы и направились.

Мохнатые сосны, покрытые первым, белым налётом, выглядели угрюмо, но красиво. Тёмный лес приготовился к зиме, и хотя в нём ещё не было снега, от него уже веяло холодом и сыростью. Запах леса, ни с чем несравнимый, будоражил ноздри. В нем мешался запах палой хвои, влажной коры и мха. Канавы и ямки, наполненные водой, подёрнулись первым ледком. И в этом люду, в плену причудливых узоров, вмёрзли ещё не побуревшие листья и трава. Местные ребятишки бегали от одной лужи к другой, и с детским озорством ломали тонкое кружево льда.

Деревья и кусты уже давно облетели, оставив к зиме на своих ветках, только яркие ягоды. Шумливые стайки птиц, перескакивая с дерева на дерево, пировали щедро преподнесенными им дарами природы.

Мы уже наигрались в снежки и просто прогуливались вдоль леса, когда меня первый раз скрутило. Боль была такая, словно мне в кишки воткнули вилку и медленно её поворачивали.

— Что с тобой? — встревожившись, спросила Влада.

— Не знаю, что-то живот прихватило — еле выдавила я из себя — Наверно надо домой.

— Я тебя провожу — сказала Влада.

Обычно мы расставались в городе или возле её дома. Я всегда мотивировал это тем, что парень должен провожать девушку, а не наоборот. Так что Влада даже не знала, где я живу. Она несколько раз "закидывала удочку" на предмет зайти ко мне в гости, но я всегда отговаривался, что у меня строгие и консервативные родители. Она хоть и огорчилась, что не может взглянуть, как я живу, но смирилась с положением вещей. К ней в гости я тоже не сильно стремилась, а она особо не настаивала.

За то сейчас, ситуация катастрофически быстро выходила из-под контроля. Я надеялась только на одно, что пока мы доберёмся до центра, я смогу сама стоять на ногах, и отправлю Владу домой. Это будет сложно сделать, поскольку она не на шутку за меня тревожилась, но и раскрывать, где я живу, я тоже не могла.

Только не всё в жизни происходит так, как мы того хотим. Если бы знала, где упаду, соломки бы там подстелила. Мне вообще в этот день, не нужно было выходить из дома, но кто же знал.

Меня скручивало всё сильнее и сильнее, пока я не свернулась клубочком на сидении и не перестала ничего соображать от безумной боли. До меня даже не сразу донёсся голос Влады:

— Я уже вызвала скорую, потрепи, они сейчас приедут.

Слабым голосом я попыталась возразить:

— Зачем? Нет, ...этого не нужно. Сейчас всё пройдёт....

Но не проходило, а становилось только всё хуже и хуже.

— Не говори ерунды Сашка, ты себя со стороны не видишь — отмела мои возражения Влада.

В её голосе слышалась забота и страх за меня.

Автобус остановился и дюжие ребята, заботливо перенесли меня в скорую. Влада пристроилась в скорой рядом с носилками и взяла меня за руку.

— Езжай домой — попросила я.

— Даже не подумаю — уверенно ответила она — Пока не буду знать, что с тобой всё в порядке, я тебя не оставлю.

Вот она любовь и я понимаю Владу. Случись что с ней, я бы тоже её не бросила.

Хлопнули двери, взвыла сирена и скорая понеслась, неся меня к неизвестности. Я плохо помню дорогу, ещё хуже помню, как меня привезли в больницу. Смутные воспоминания остались и о том, как меня раздели, осматривали, и я оказалась в операционной. Единственное яркое воспоминание было только о том, как мне на лицо легла маска и я провалилась в небытие.

В себя я пришла, уже на больничной койке. Второй раз за полгода, это уже слишком. Ощущение было такое, словно меня долго и жестоко били. В ногах сидела Влада и смотрела на меня так, что мне захотелось взвыть от тоски и боли. Я видела по её глазам, что ей ВСЁ ИЗВСЕТНО.

Сколько не готовь себя к тому, что рано или поздно тебя разоблачат, всё равно готова к этому не будешь. Всегда живёт надежда, что этого не произойдёт. Ещё день, ещё час, ещё встреча. Хоть миг, да постоять на краю,... но, ....почва уходит из-под ног и вот ты уже падаешь в бездну. И нет опоры, некому тебе помочь, потому что ты сама виновата в том, что случилось. Ты заложила в основу самых серьёзных отношений, ложь. И вот, то здание, которое ты построила, рушиться. Нет веры ничему, ни твоим словам, ни твоим чувствам. Все твои оправдания звучат жалко и бессмысленно. Как можно убедить, что ты её любишь, если ты лгала ей всё это время. Весь тот счастливый мир, который у неё был, разлетелся на мелкие осколки и ни собрать их, ни склеить. Ни одно самое благое намеренье, не в силах оправдать меня. Здесь нет места логике, бесполезно приводить доводы и строить сложные умозаключения. Остаётся только падать в бездонную тьму отчаянья и одиночества.

— Почему? — спросила она, и я увидела, как по её щекам текут слёзы.

— Потому что я люблю тебя — собрав последние силы, сказала я, и по моим щекам, тоже побежали слёзы.

Она замотала головой.

— Ложь!... Всё ложь! ...Как ты могла? ...Видеть тебя не хочу! ... — гневно бросила она мне в лицо, и, вскочив, выбежали из палаты.

Были бы силы, я бы побежала за ней, упала бы ей в ноги и умоляла её о прощении. Только вот, глубоко во мне жило гадское понимание того, что она была права, что я лгала ей, и прощения этому нет.

Позже, из слухов и пересказов больных, я восстановила тот момент, когда и как был раскрыт мой обман.

Влада сидела в коридоре и ждала окончания операции. Она волновалась, и для этого был не шуточный повод. Загреметь сразу на операционный стол, можно только с очень серьёзной проблемой.

Дверь открылась, и вышел уставший врач. Седина уже выбелила его голову, но выглядел он ещё крепким и бодрым. Он подошёл к Владе и сказал:

— Можете не беспокоиться, с вашей подругой всё будет в порядке.

Влада удивлённо посмотрела на врача.

— С какой подругой? — непонимающе переспросила она.

Теперь уже нахмурился врач.

— Это же вашу подругу привезли с вами на скорой помощи?! — полу спросил, полу утвердил он.

Впрочем, это было больше утверждение, чем вопрос, поскольку в этот день, такая была я одна.

— Я приехала с парнем — утвердительно сказала Влада.

Врач отечески улыбнулся.

— Называйте ее, как хотите, но Господь создал её девушкой, как и вас. А кто из вас и какую роль играет в ваших отношениях, мне всё равно. Сейчас её перевезут в плату, можете её навестить, и было бы хорошо поставить в известность её родителей.

Он повернулся и пошел, бурча себе под нос:

— Ох уж эта молодёжь, мало им того, что дала природа...

Влада некоторое время стояла ошарашенная новостью, не в силах поверить услышанному. Даже когда она осторожно вошла в палату, у неё ещё теплилась надежда, что врач ошибся, что это какая-то злая шутка. Ну не может это быть правдой.

Но, в кровати, лежала знакомая фигура. Да, операция сильно сказалась на моём внешнем виде, но не настолько, что бы Влада, не смогла меня узнать. Она присела на край кровати. Смешанные чувства переполняли её душу. Её рука осторожно двинулась по моей ноге. Был только один способ доказать или опровергнуть сомнения....

Почему? Почему мы так поступаем? Ложь во спасение? Ложь, что бы быть счастливым? Неужели мы настолько не умеем принимать правду, что иного выхода у нас нет?

А может быть причина не в том, что мы боимся правды, а в том, что мы боимся быть не как все. Впустить в нашу жизнь нечто такое, чего другие не понимают? Мы можем быть консервативными и осуждать нетрадиционные отношения, мы можем быть либеральными, и допускать, что подобное возможно. Но какие мы тогда, когда это касается нас напрямую? Стоит чему-то подобному вторгнуться в нашу жизнь, как мы резко это отвергаем. Мы не можем допустить, что нас любит представитель нашего пола. Для нас это дико, невозможно и ...гадко. Мы зарываемся в свои комплексы, как пескарь в песок. Только бы нас ничего не трогало, только бы наш мир, не менялся. Но почему? Почему для нас важнее собственное, эфемерное благополучие, банальный уклад жизни, скопированный и созданный по общему стандарту? Мы готовы жить такой жизнью, и мириться с её недостатками, вместо того, что бы сделав шаг в сторону, стать по настоящему счастливыми.

Вспомните историю, когда были сословия, и нельзя было жениться или выйти замуж за того, кого любишь, если он не из твоего круга. Скажете это бред. Пережиток прошлого. Но это было, и многие люди обделяли себя счастьем, только что бы быть как все и жить как все. Скажите, их убогая жизнь, с нелюбимым человеком, того стоила? А семья, которая у них была. Без любви, без взаимности. Какие дети у них вырастали, какой пример брали с родителей? Пример жить как все и быть как все?!

Но тогда почему, мы так взахлёб зачитываемся книжками о бунтарях, бросивших тогдашнему обществу вызов. О, их нелёгком пути к личному счастью. Что нас так трогает в этих книжках? Не хотим ли мы в глубине души, получить то, к чему стремились эти самые бунтари?! Да, сейчас уже сословий нет, и казалось бы, нет преград, что бы быть счастливым, но это не так. Любовь не выбирает определённого мужчину для женщины, а женщину, для мужчины. Она всепоглощающа. Для неё не существует полов, норм общества и разумных границ. Любовь не поддается анализу, и даже чёткого определения любви, до сих пор нет. Мы любим не тело, мы любим душу, а душа может быть в любом теле.

Наш выбор может пасть на маленького, неприметного человека, даже уродца, если только его душа, затронет глубинные струны нашей души. Мы любим без разума, логики и расчёта. А если вы утверждаете, что это не так, то значит, вы не любите, а выбираете себе подходящую пару для совместной жизни. Вы создаёте стандартную ячейку общества, по общему образу и подобию.

Влада, ни когда особо лояльно к однополой любви не относилась. Не то что бы она её осуждала, скорее не понимала. По её мнению, это больше была дань моде, чем реальные чувства. Выросшая в обычной семье и воспитанная на стандартных моральных ценностях, она даже и предположить не могла, что ЭТО, когда-нибудь, может коснуться её. Её мечты о любви, были примерно такими же, как и мечты любой девушки. Найти хорошего и понимающего парня, такого с кем будет легко и просто, который будет уважать её интересы и заботиться о ней. Хабалы её не интересовали. Она хотела найти личность, такую, что бы её завораживало.

И она нашла...

Она думала, что нашла...

Когда она, выбежала из больницы на холодный, осенний воздух, её всю трясло. Стоило только подумать, что он, нет... она с ней делала, как её всё выворачивало. Это было ужасно, гадко и мерзко. Только подумать, что она думала, что любит этого человека!!!

— Боже, за что!!! — заорала она во всё горло, словно раненная на вылет волчица.

Колени подогнулись и она, зарыдав, упала в первый снег.

К ней подошли, подняли и отвели в приёмное отделение. Больницу нельзя было удивить подобным. Здесь случалось всякое. Ей вкололи успокоительное и уложили на койку.

Пустота.

Когда наш мир рушиться, его заполняет пустота. Говорят, она наполнена божественной силой, но только мы, можем придать ей форму. Только мы можем создать из этой пустоты новый мир. И каким он будет, зависит только от нас.

Влада плавала в полузабытье, полу дрёме. Обрывки мыслей проносились в голове, но она была не в силах ни одну из них ухватить и удержать. Всплывали воспоминания. Раньше они казались таким радостными и дорогими, но сейчас, от некоторых её бросало в дрожь, а от некоторых выворачивало наизнанку. Мир перевернулся, рухнул, сошёл с ума.

— Почему это, произошло именно со мной? — думала она — За какие грехи так меня наказали?

Заставили полюбить, а потом отняли и посмеялись надо мной. И ведь давала сама себе слово, что больше это не повториться. Её сердце уже было однажды ранено. Больно и жестоко... хотя... та боль, не идёт ни в какое сравнение с этой. Тогда было просто больно. Да меня бросили, да сделали это цинично и жестоко, но тогда меня хоть не обманывали. А сейчас? Сейчас боль была просто невыносимой, почти физической. И что самое плохое, что было ни просто больно, а было ещё и гадко. Словно тебя раздели догола, вымазали в дерьме и выставили на всеобщее осмеяние.

Каким же сказочным был мир ещё с утра. Радостным и светлым, и каким ужасным оказался вечер. Жить, просто не хотелось.