Госпожа адмирал (Авиатор 4)

Лиза раньше в Новом Амстердаме никогда не бывала. В Нью Йорке, впрочем, тоже. И постоялый двор выбирала, основываясь на рекомендациях Марии, полагавшей, что в этом мире Пятая авеню ничем не хуже, чем в ее собственном. Ну, то есть, не в родном, разумеется, ее мире, где царили религиозный обскурантизм и средневековое невежество, а в том, где она познакомилась с Лизой и Рощиным. Совет оказался разумным. Улица Лизе понравилась, отель, носивший неоригинальное название "Савой", тоже. Пятнадцать этажей, фасад из гранита и мрамора, высокие окна, фойе — которое здесь называли лобби, — как в лучших постоялых дворах Себерии и Франкии, — в общем, все, как надо и даже немного лучше. А уж когда Лиза выглянула в окно своего люкса, расположенного в пентхаусе на том самом высоком пятнадцатом этаже, и перед ней открылся вид сверху на естественное — без франкских и британских выкрутасов, — великолепие Центрального парка, она и вовсе произнесла мысленно, хотя и не без самоиронии, сакраментальное "жизнь удалась" и пошла искать буфет, который американцы отчего-то называют баром.

— Тебе налить? — оглянулась она на Марию.

— Э... — задумалась госпожа адъютант. — Даже и не знаю. Наверное, я бы предпочла сначала поесть. Как думаешь, адмирал, ресторан в отеле соответствует?

— Полагаю, что узнать это мы можем только опытным путем, — Лиза все-таки налила себе немного коньяка, предположив, что аперитив перед плотным ужином ей уж точно не повредит. — Василия позовем?

— Я бы предпочла ужин вдвоем.

— Ну, значит, вдвоем, — не стала спорить Лиза. — Я только позвоню Василию, предупрежу, чтобы не ждал, и пошли!

Ресторан оказался на высоте. Обслуживание, меню, декор — все соответствовало уровню постоялого двора, заявленному в ценах на проживание. Как говорится, скажите, сколько стоит ваш номер за одну ночь, и я скажу к какому классу относится этот отель.

— У меня появилась одна любопытная идея, — сказала Лиза, потихоньку расправляясь с шестисотграммовым стейком из телятины. — Авантюризм, конечно...

— Да, ну? — улыбнулась в ответ Мария, аккуратно прожевав кусочек мяса, она тоже ела стейк, но гораздо меньшего размера. — У тебя бывают другие идеи?

— У меня бывают разные идеи, — парировала Лиза и запила мясо глотком красного итальянского вина. — В том числе, и суицидальные. Но в этот раз...

Она не стала возвращать бокал на стол, а вместо этого поднесла его к губам.

— Как ты относишься к тому, чтобы прогуляться на ту сторону? — спросила Лиза, сделав еще один глоток вина.

Идея, конечно, вполне безумная, но что правда, то правда: жить по-другому она теперь не умела, да и не хотела. Можно сказать, не могла. А тут еще и афаэр вдруг начал "подавать признаки жизни", да не абы как, а так, как еще никогда на памяти Лизы. Это было похоже на карту вин, вроде той, что подал им сомелье, или на меню A La Carte, которое принес метрдотель. Только выбор победнее, зато предложения куда интереснее. Сейчас Лиза точно знала, что может "пройти" в мир победившего капитализма, где познакомилась с Федором и Марией, или в свой собственный мир, где у Лизы Берг, — ну, то есть, теперь Линевой в замужестве, — вполне уже мог кто-нибудь родиться. Мальчик или девочка. Было еще несколько вариантов, три из которых проходили по разряду "на деревню дедушке", а два вели в таинственную кальдеру, по которой Лизе уже пришлось однажды путешествовать. Другое дело, что если один ход, — или узел схождения, — определенно вел куда-то туда, где они и оказались в свое время в обнимку с Рощиным, то за второй калиткой лежала настоящая terra incognita, так как Лиза совершенно не представляла, куда ведет этот "лаз".

Впрочем, "затерянный мир" кратера ее ничуть не привлекал. Настроения гулять по пересеченной местности у Лизы сейчас не было. Во всяком случае, не после плотного мясного обеда на американский манер. Но вот сходить в Ленинград, — подышать сырым невским воздухом, да и Марию заодно познакомить с другим вариантом исторической последовательности, — показалось вдруг весьма заманчивым.

— На другую сторону? — чуть прищурилась Мария.

— Хочешь посмотреть на мир победившего социализма? — прямо спросила Лиза.

— Было бы любопытно... Ты почувствовала точку схождения?

— Да, понимаешь какое дело, не то, чтобы это была точка, но я точно знаю, что там, на той стороне, сейчас ранний вечер. Время года то же самое, что и здесь... И точка выхода удобная. Нас там точно никто не заметит.

— А оденемся во что? В апреле может быть холодно, — Мария не возражала, она обсуждала логистику операции. — Мода опять же...

— Ну, если там ничего кардинально не изменилось, — предположила в ответ Лиза, — твое темно-синее платье, светлый плащ и черные туфли на низком каблуке будут смотреться пусть и не аутентично, но вполне приемлемо. Может быть, ты из-за границы приехала... Или, скажем, индивидуальный пошив...

— А деньги? — сразу перешла ко второму, но не менее важному вопросу Мария. — Или просто погуляем?

— Да, нет, отчего же! — пожала плечами Лиза, стремительно вспоминая детали своей прежней жизни. — Там неподалеку есть магазин Торгсина...

— Торгсина? — переспросила Мария, никогда, по-видимому, не слышавшая прежде этого слова.

— Ну, это такой магазин, где можно покупать товары за валюту, — попробовала Лиза объяснить реалии своей прежней жизни

— За валюту? В СССР?

— В СССР, — подтвердила Лиза. — За валюту. Люди же ездят за границу. Кое-кто там даже работает, у других — родственники. Артисты, художники, кинематографисты... Да и к нам приезжают. Так что есть у людей на руках "фунты и стерлинги". Немного, но есть. Раньше всю валюту положено было сдавать государству, а взамен выдавали чеки. Но потом разрешили привозить валюту. Ее все равно негде потратить, если только не в Торгсине. А за перепродажу можно и в тюрьму сесть. Так что есть такие магазины. И в них так же осуществляется скупка "золота, серебра, ювелирных изделий"... Зайдем, продадим что-нибудь не слишком дорогое и проведем славный вечер при социализме. Ты как?

— Я за! — улыбнулась Мария. — Но оружие берем?

— А как же! — даже удивилась вопросу Лиза. — Я без оружия теперь никуда!

Двор-колодец. Потрескавшийся старый асфальт. Запах давно не мытого мусорного бака.

— Н-да, — усмехнулась Мария и покачала головой. — Узнаю родину. По запаху.

— Вот только не надо! — вступилась за отечество Лиза. — Можно подумать, мусорные баки в других странах пахнут лучше!

— И потом, твоя родина, Маша, в Лотарингии, разве нет? — добавила, когда, миновав одну подворотню, они направились через очередной двор к другой. — А там, небось, то еще амбре стояло в городах... и селах.

— Ладно! Не обижайся! — Примирительно тронула ее за плечо Мария.

Интересный феномен: Мария с Лизой никогда не сорилась. Бывало, отношения на день-два становились прохладными или даже холодными. Это да! Но ссор, как таковых, не было и в помине. Ни Лиза, ни Мария такого просто не допускали. И это был странный и совершенно новый для Лизы опыт. Обычно она лаялась даже с самыми близкими подругами. С Надей, например, или Клавой. Да хоть с Полиной, которую воспринимала едва ли не как младшую сестру. Одно другому не мешает: под горячую руку запросто могли наорать, что одна, что другая. Поорут, бывало, выскажутся по всем поводам, и снова мир, дружба, благорастворение воздухов. Однако с Марией с самого их знакомства все сложилось по-другому. Даже голоса друг на друга не повышали, не то, чтобы послать по матери, хотя прочих всех запросто могли. Если кто попал под горячую руку, так тому и быть.

Между тем, вышли на улицу.

— Это Васильевский остров? — спросила, оглядевшись, Мария.

— Я же говорила тебе, сходство поразительное! — кивнула Лиза, но сразу же перешла к делу, ибо, как давно и не нами, но верно сказано, делу — время, потехе — час!

— Давай-ка поспешим! — предложила она. — Дело к вечеру, Торгсин скоро закроется, а у нас ни копейки денег!

И в самом деле, к магазину подошли за четверть часа до закрытия. Что называется, впритык. Войдя в торговый зал, Лиза первым делом бросила взгляд на часы, висевшие на стене над прилавком галантереи.

"Без четверти шесть! — отметила она. — Значит, минус пять часов!"

В Новом Амстердаме сейчас было около одиннадцати часов вечера. И это стоило иметь в виду, чтобы вернуться в "Савой" не позднее шести часов утра по североамериканскому времени.

Лиза сделала мысленную зарубку и, оставив Марию любоваться ассортиментом дамских сумочек, перчаток и поясов, поспешила к отделу скупки. Она надеялась, что за время ее отсутствия законы в СССР кардинальным образом не изменились, и в отличии от валюты и дорогих ювелирных украшений, золотой лом, — в который превратилось одно из ее колец, — по-прежнему можно продать без предъявления документов. Так и вышло. За обломки золотого кольца весом в три и две десятых грамма без пробы и, разумеется, без камня, скупщик-ювелир предложил триста семьдесят рублей. Сумма показалась Лизе достаточной, — ее зарплата на момент убытия в Себерию была на сто рублей меньше, — и она согласилась, не торгуясь. Впрочем, торгуйся или нет, сколько сказали, столько и дадут.

"Это же СССР, — напомнила она себе, возвращаясь к ожидавшей ее Марии. — А в СССР плановая экономика! Разве нет?"

— Ну, вот мы и при деньгах! — сообщила она подруге. — Ничего не хочешь прикупить?

— Да, нет! Спасибо! Как-то не хочется!

— Ну, на нет и суда нет! — усмехнулась Лиза в ответ на иронию, прозвучавшую в голосе Марии. — Я бы, однако, купила местного "табачка" и зажигалку, но это будет дешевле сделать не здесь, а в магазине, напротив.

Возражений не последовало. Мария не хуже Лизы понимала, что пачка неизвестных здесь и сейчас сигарет или папирос вызовет гораздо больше недоумения и вопросов, чем их платья или туфли, которые, по-видимому, должны казаться аборигенам одновременно и элегантными, — а значит, и не дешевыми, — и несколько старомодными, что отнюдь не криминал. Другое дело, что их наряд по любому привлекал к себе внимание, как, впрочем, и они сами. Две молодые интересные женщины, одетые странно, но, тем не менее, со вкусом, притягивали к себе не только мужские, но и женские взгляды. Это было не слишком хорошо, но с этим можно было мириться. За такое "преступление" их не стал бы останавливать ни один милиционер в здравом уме и твердой памяти. А, значит, этим пунктом можно было пренебречь.

В магазине через дорогу Лиза купила себе пачку папирос "Герцеговина Флор" — на что Мария лишь иронически улыбнулась, — сигареты "Мальборо" для подруги и две разовые газовые зажигалки. Поэтому, выйдя на улицу, они первым делом направились к расположенному неподалеку скверу, сели на садовую скамейку и, наконец, закурили.

Папиросы оказались на удивление приличными, не разочаровалась в покупке и Мария.

— Практически тот же вкус, если я не ошибаюсь, — сказала она, выдохнув в прозрачный воздух струйку сизого дыма. — И вообще, очень похоже на Петербург, хотя и победнее.

Лиза ничего не ответила, она, как заворожённая, смотрела на приближающихся к их скамейке высокого светловолосого мужчину с портфелем в руке и женщину, толкавшую перед собой детскую коляску, в которой сидел довольно крупный годовалый младенец. Ситуация, что и говорить, из тех, что проходят по разряду "камуфлетов и репримандов", Невероятное, но при том вполне ожидаемое здесь и сейчас стечение не просчитываемых заранее обстоятельств. И самое паршивое, что ничего уже не переиграть. Поднимешься со скамейки для поспешной ретирады, наверняка тут же привлечешь к себе то самое внимание, которого пытался избежать. Однако, оставаясь на месте, от встречи уже не уклониться. Елизавета Борисовна и Вадим Анатольевич Линевы с отпрыском по всем признакам направлялись именно к той скамейке, на которой сидели, покуривая, Лиза и Мария.

— Ничему не удивляйся! — шепнула Лиза подруге и, чтобы не выглядеть полной дурой, улыбнулась женщине с коляской, которая ее уже заметила, сразу же нахмурившись при первом приступе узнавания.

— Здравствуйте, Лиза! — сказала она, вставая со скамейки и выбрасывая окурок в урну. — Рада вас снова встретить! Вижу у вас пополнение в семействе! Поздравляю!

— А вы, как я понимаю, Вадим Анатольевич Линев? — повернулась она к Вадику, который за прошедшие несколько лет совершенно не изменился: моложавый, симпатичный, в меру рассеянный.

— Мы знакомы? — удивился Линев, безуспешно пытаясь, по-видимому, вспомнить, кто она такая, и откуда он ее знает.

— Здравствуйте, капитан! — в свою очередь поздоровалась Лиза Берг, которая сейчас уже точно вспомнила странную встречу двухлетней давности. — Похоже, это все-таки был не сон!

Если честно, Лиза только сейчас сообразила, что не только смотрит на саму себя, какой она была когда-то, но и говорит сама с собой. Странный опыт. Неоднозначный, но по-всякому любопытный.

— Сон? Ну, это вопрос философский, — привычно попыталась навести тень на плетень испытывавшая от встречи определенный душевный дискомфорт капитан Браге. — Если верить сенсуалистам...

— Лиза! — мягко остановила ее Мария, тронув рукой за плечо. — Ты бы лучше нас познакомила! Я Мария!

— Лиза и Вадим, — представилась Лиза Линева, переведя оценивающий взгляд на Марию. — А это наш сын Коленька, — улыбнулась она, коротко посмотрев на коляску. — Ну, а вы, капитан? Вас как зовут?

— Мы с вами, Лиза, тезки. Я тоже Елизавета, только не Берг, а Браге.

— Как астроном? — оживился Вадим, который уже, верно, почувствовал, что "дело нечисто", но все еще не уловил, "куда ветер дует".

— Как астроном, — автоматически подтвердила Лиза, занятая, на самом деле, исключительно самой собой.

Линев, как мужчина и претендент на место в ее сердце и постели, давным-давно потерял для Лизы актуальность, заслоненный другими мужчинами и женщинами, которые любили ее и которых любила она. Она о нем и не вспоминала, почитай, оказавшись три года назад "на той стороне". Так что и сейчас никакого особого интереса он у нее не вызвал. Что было, то было, да быльем поросло. Где-то так.

Мальчик Коля — сын Лизы и Вадима Луневых — милый ребенок, но не более того. Испытывать к нему материнские чувства Лиза не могла по определению. Не она его рожала, и растила его тоже не она. Другое дело — Елизавета Борисовна Линева, в девичестве Берг. Смотреть на нее было чем-то гораздо более странным и интересным, чем смотреться в зеркало, тем более, что последние три года Лиза видела в зеркале отражение совсем другой женщины. Женщины, которую давно уже привыкла отождествлять с собой-любимой, со своими ощущениями тела, со своим новым взглядом на мир. И вот теперь, перед Лизой стояла она сама, какой была бы, не случись тот давешний сбой в работе экспериментальной машины, пробившей границу пространственно-временного континуума. Невысокая — в особенности по сравнению с капитаном Лизой Браге, — чуть располневшая после родов натуральная блондинка. Симпатичная и, вроде бы, хорошо знакомая, но в то же время абсолютно незнакомая, и, как ни печально, уже никак не родная, не смотря даже на общее прошлое. Хорошая, умная, возможно, даже милая, но чужая.