Поколение Z

Сглатываю вновь ставшей вязкой слюну — адреналин сжигает воду, как вертолет — соляру.

Решительно выдыхаю, поднимаю пистолет на линию огня и плавным шагом смещаюсь в дверной проем.

Зураб на мушке. Замечает меня мгновенно, но я уже давлю на спусковой крючок.

— Банг!

Он быстр! Невероятно, нечеловечески быстр!

Я целился в грудь, но Зураб, как заправский спецназер, пытается качнуть маятник, выворачивая корпус и рывком уходя с линии прицела.

Красная клякса на плече рвет ему футболку, вышибает веер алых брызг и помогает довернуть тело.

— Да-а-а!!! — едва слышное эхо внутри моей головы доносит чей-то восторженный рев.

Я вздрагиваю, но ударная доза стрессовых гормонов не позволит свалить меня даже шокером.

— Банг!

Автомат в руках старшего Хаджиева лязгает от попадания. Ствольная коробка разлетается металлом и яркими искрами. И будь я проклят если он сам не подставил его под пулю! Но как?!

— Слабак!!! — волна далекого презрения окатывает меня изнутри.

Думать некогда.

Пугаться? Так мне и так страшно до лязга зубов, куда уж больше? Другое дело, что я не позволяю страху управлять собой. Вот она грань, отделяющая труса от бойца. Не сам придумал, тренер подсказал...

Зураб валится куда-то за барную стойку, а я переношу огонь на пинавших Скрипача джигитов.

— Банг! Банг!

Парень, стоявший ко мне спиной, и уже практически успевший развернуться и выхватить пистолет, ловит две пули — в бок и в шею. Я заранее наметил его вторым номером в списке целей — слишком худой, резкий и жилистый. Такой начнет метаться — хрен попадешь...

— Еще-е-е!!! — ревет внутри меня нечто маниакально-кровожадное.

Мир меняется. Пятна крови и вид открытых ран не вызывают больше рвотный рефлекс. Кровь манит перламутровым блеском, а развороченная плоть наверняка сладка на вкус...

Мне страшно... Господи, как же мне страшно!

Ущипнуть себя и прогнать жуткий морок я не могу. Прикусываю губу — отчаянно, словно в последней надежде. Боль немного отрезвляет и возвращает фокус внимания к реальности.

Несмотря на заложенные от стрельбы уши, слышу характерный металлический щелчок и звон гильз за барной стойкой. Жив значит Зураб, перезаряжает свой обрез. Плохо, очень плохо.

Подстреленный тощий медленно валится на пол. Его пальцы продолжают царапать кобуру, но добивать контрольным — некогда, осталось еще две цели и пять патронов.

Скакавший на голове Скрипача увлечен любимым делом — стрельба не помешала ему прыгнуть еще пару раз. Затем, озадаченно замерев, он оглянулся и уперся взглядом в темную бесконечность пистолетного ствола.

Получи, гнида!

— Банг!

— Хлоп-хлоп!

Звуковая ударная волна лупит дуплетом. С первым хлопком прыгун просто исчез! Со вторым — так же неожиданно появился — но уже на пару метров дальше.

Какого черта?!

Перенести огонь не успеваю. Еще один резкий прыжок — на этот раз в обычном пространстве, без киношных спецэффектов, и беглец исчезает в оконном проеме. Вынести телом пластиковую раму — непросто, но этот чертов 'флэш' — справился.

Взвываю от бессилия и непонимания происходящего.

Перевожу взгляд на последнего из оставшейся тройки и тут же бросаю свое тело в сторону. Рот раскрыт в беззвучном крике, я лечу, словно в замедленной съемке. Рву жилы, пытаясь обогнать само время и успеть! Успеть выстрелить первым!

Невысокий и широкоплечий, он находился в тени, и я не мог раньше разглядеть его лица. Стрелять начали почти одновременно. Я лишь на мгновение раньше, — заранее зная, что не попаду, но очень надеясь, что смогу испугать. Он на долю секунды позже — уверенно поймав мое тело в прицел.

— Банг! Банг! — мой дуплет рвет тишину, а яркие вспышки выстрелов подсвечивают перекошенное отчаянием лицо.

— Саш!.. Банг! — противник изумленно вскрикивает, причем мне отчетливо слышится оборванное: 'Сашка!'.

Последний слог глушится выстрелом, пуля обжигает мне голову, а вспышка уверенно подсвечивает стрелка. В меня попали? Многострадальный череп наконец-то развалился, и я сейчас умру?

— Алик-х?! — я с хеканьем и грохотом завершаю свой полет и неуклюже заваливаюсь на устилающий пол хлам.

Голова, вроде, на месте. Венозная кровь не хлещет тугой струей, мозги не вываливаются из расколотого черепа. Похоже — какое-то время я еще буду жить. Под отбитым боком что-то хрустит — то ли ребра, то ли мусор под моим весом.

Лежу дико неудобно, противник замер напротив. Стволы наших пистолетов смотрят друг на друга, но мы оба медлим.

Алик?! Мой одноклубник, партнер на ринге и просто ПРАВИЛЬНЫЙ парень?! Как же так?!

Пауза затягивается. Нервы все туже наматываются на кулак, оружие начинает подрагивать в руках. Я отчетливо чувствую, в какую точку указывает черный провал направленного на меня ствола. Ни одна проповедь не даст тебе столько истовой веры, как десяток секунд под прицелом потенциального убийцы.

Действие снимает с паузы Зураб. Невероятным прыжком, без помощи рук, он одним движением запрыгивает на барную стойку. Рот перекошен в яростном крике, кровавая пена летит хлопьями, как от загнанной лошади.

— Сдохни, Вася!!!

Бросаю тело в перекат. Среагировав на движение, стреляет Алик.

Слепо луплю в ответ.

По лицу хлещет керамическая крошка разбиваемых попаданиями плит. Качусь, молюсь, отсчитываю оставшиеся в магазине патроны. Три... два... последний!

Дивизионной гаубицей дважды рявкает обрез. Оглушая, ослепляя, дергая за штанину раскаленными иглами.

— Бой! Кровь! Бой! — в голове дикий шаманский ритм. Словно запертый внутри моего черепа зверь, вцепился в прутья клетки и сотрясает ее могучими лапами.

— Граната! — давший петуха голос Ильи сопровождает влетевший в ресторанчик предмет.

Запал дымит натурально, и я вновь ухожу в перекат. Опять занимаюсь математикой для боевых первоклашек — отсчитываю секунды горения замедлителя.

Четыре, три, два, один...

С грохотом врезаюсь в стол. Ревя от боли и натуги — опрокидываю его на бок, сжимаюсь младенцем за круглой столешницей. Осколки, пощадите мои ноги!

— Граната! — уже не так уверенно вновь вопит Илья.

Второй пакет влетает в помещение, на этот раз более точно — прямиком к барстойке, на которой нервно пляшет перезаряжающий обрез Зураб.

Загнанно скалюсь, сбрасывая отстрелянный магазин и нащупывая на поясе запасной. Эх Илюха, блефовать ведь тоже надо уметь! Не мог реально нахимичить какой-то взрывпакет? Времени же было — вагон!

— Бум!!!

Бахнуло так, что мир мгновенно окутался звенящей тишиной. Звук словно выключили. Спиной почувствовал, как вздрогнула столешница, принявшая на себя густое облако осколков. Ногу в крепком ботинке подбило кувалдой — в резиновой подошве образовалась глубокая вмятина с рваными краями.

Сквозь вату в ушах пробился истеричный крик:

— Сука!!! Я твою маму ипал!!!

Вбиваю магазин в рукоять пистолета. Высунув оружие из укрытия дважды стреляю. Вслепую, подавляя противника и повышая градус паники.

Спешно одергиваю руку — внутренний таймер вопит тревожным аллертом.

Вовремя!

— Бумм!

Вторая бомбочка ахнула так же раскатисто и басовито. Взвизгнули осколки, посыпалось битое стекло. Ай да Илья, ай да сукин сын!

Тут же выпрямляюсь, вскидывая пистолет. Ну!?

Никого нет, лишь дым, хаос и тела на полу. Постепенно восстанавливающийся слух доносит звуки из внутренних помещений ресторана. Сдавленный мат, грохот заваливающихся стеллажей, хлопок тяжелой двери.

Сбежали твари!

Опускаю оружие, сплевываю кровавую слюну. Глядя на распростертые на полу тела, резюмирую давно желанным:

— Овец ты в горах ипал...

Глава 7

Гуляющий по ресторану сквозняк закручивает дым в замысловатые спирали и быстро вытягивает пороховые облака сквозь разбитые витрины. Видимость восстанавливается, дышать становится значительно легче.

Настороженно замерев и стараясь не опираться на лениво кровящую ногу, я вслушивался в тишину.

Клокотал простреленным горлом раненый 'хаджиевец', стонал и всхлипывал свернувшийся калачиком Скрипач. Со стороны улицы лениво лаяла потревоженная стрельбой собака. А совсем уж вдалеке — кто-то вдохновенно орал — взахлеб, истерично и невнятно, даже не разобрать на каком языке.

Кручу головой — вроде все спокойно, без явной опасности? Не лязгает железо затворов, не шелестят крадущиеся шаги... Отбой тревоги?

Рванувшего ко мне Илью, останавливаю резким движением вскинутой руки.

Вроде хрустнуло что-то в подсобке? Или показалось?

Юный химик послушно замер, испуганно глядя на меня анимешными глазами. Могу поверить, что выгляжу сейчас страшновато. Ибо 'болять мои раны глыбоки'...

Впрочем, даже в шоковом состоянии, чернявый живчик не мог долго сохранять неподвижность. Закрутив по сторонам головой, он тут же поплатился за любопытство. Вид пенящейся и лопающейся пузырями крови, толчками выходящей из разорванного горла хаджиевца — мгновенно согнул Илью в приступе жесточайшей рвоты.

Странно, но меня картинка не напрягала. В голове по-прежнему приглушенно рокотали боевые там-тамы. Нервы вибрировали в резонанс, мозги разрывало противоречивыми желаниями.

С одной стороны — я тварь дрожащая, вырвавшая пулей горло подростка, страшно умирающего у моих ног. Хотелось сжаться в комок, взвыть безумцем и впасть в оцепенение. Нет поступка сильнее, чем убийство человека. Поступка — столь кардинально пластающего психику и меняющего судьбу. Я уже никогда не буду прежним...

А вот с другой стороны...

Словно чужая воля подталкивала меня в спину, раззадоривая и науськивая на драку.

Сила, победа, кровь! Больше трупов богу трупов! Больше знатных трофеев на стену у родового камина! Шрамированные черепа и красные бриллианты, узорчатые клинки и плененные души!

Б-р-р-р! Трясу головой, как мокрый пес. Алые брызги веером летят в стороны, но помогает слабо.

Оскалившись, отвешиваю себе пару тяжелых плюх — тыльной стороной ладони, по лбу. Бью неожиданно крепко — до звонкого лязга зубов и ослепительных вспышек в глазах. Вошедшие в раж барабаны выдали фальшивую ноту и умолкли. Мысли и чувства вновь стали моими. Глубокая ссадина на виске опять закровила. Выпущенная Аликом пуля с хирургической точностью вспорола кожу головы, но к счастью — не задела череп. Он у меня вообще — слабое и невезучее место...

Игнорирую катящиеся по щеке теплые капли, облегченно выдыхаю. Вновь осматриваюсь — на этот раз без хищной прицельной сетки поверх привычной картины мира. Осматриваюсь — и тут же отворачиваюсь к стене, сгибаясь в мгновенном приступе рвоты. Теперь блюем в унисон — на пару с Ильей.

И если ты готов назвать меня слабаком — вскрой кошке горло и понаблюдай как она уходит... Останешься безучастным — и я признаю твою правоту, но уже никогда не повернусь к тебе спиной. А может и вовсе — ударю на опережение...

Шорох шагов за спиной заставляет меня резко распрямиться и обернуться. Одновременно вскидываю руку с зажатым в ней пистолетом.

Ловлю стволом силуэт, и лишь в последнюю секунду удерживая себя от выстрела.

Девчонка...

Избитая девчонка медленно бредет по устеленному коврами залу. За ее спиной колышется цветастая тряпка, закрывающая проход в боковую подсобку.

На шее у девушки веревочная петля с разлохмаченным концом, в руке — осколок стекла в алых разводах. Опухшие губы, слипшиеся волосы, от уголка рта и до самого подбородка — засохшая полоска крови. Из одежды — одна лишь футболка, да и та разорвана до самого пупка. Грудь и бедра в темных пятнах синяков.

Пораженно охнул Илья. Наконец-то прекратил стонать и что-то торопливо забормотал Скрипач.

Инга?

Да, она...

Узнать тяжело, но образ постепенно складывается. Поступь королевы, дерзкий излом бровей, благородные скулы от Джолли — это действительно она. Главная красавица двора, ледяная и неприступная. Предмет робких вздохов ботанов и причина половины школьных драк. Всего лишь пятнадцать лет отроду — но красивые девочки взрослеют раньше своих невзрачных подружек.

Глаза Инги сверкают ненавистью, а взгляд прикован к хрипящему на полу телу.

Средний из братьев Хаджиевых. Подстреленный мной, истерзанный осколками от взрывпакета Ильи и неумолимо отходящий в свой загробный Джаханнам. Труден путь по лезвию меча...

Засуетился на полу раненый Скрипач. Разогнуться он не мог — судя по всему, получил полновесный дуплет картечи в живот. Но вот руку от раны оторвал и, с трудом улыбнувшись, потянулся к девушке окровавленной ладонью.

— Инга... Я пришел за тобой!

Интерлюдия: Генка-Скрипач

— Зураб! Я пришел за Ингой!

Ленивый и неторопливый, словно сытый лев, Зураб задумчиво почесал волосатый живот.

— Инга? Не знаю такую. Мы у них паспорта не спрашивали. Рот у баб вообще для другого...

Сидящие рядом братья радостно заржали: о да, уж они-то точно знают, зачем девкам рот!

Генка ошарашенно вскинулся:

— Зураб, ты чего!? Мы же договаривались!?

— Бум! — короткий прямой удар опрокинул Скрипача на ковер.

Одним плавным звериным движением Зураб сместился к поверженному парню и яростно зашипел:

— Волки с баранами не договариваются! Они их рэжут! Ты понял, да?!

Лицо Скрипача быстро заливало кровью и слезами. Взгляд бестолково плыл, свернутый набок нос дополнял картину.

Зурабу такой расклад не понравился. Ему хотелось диалога, дрожащего блеяния и страха в глазах.

— Дауд! Плесни на него водой! Да не минералкой, а кипятком из чайника! Виса — приведи сюда девку! Только живо, не зависни с ней там! Вечно болт свой тешишь...

Средний брат — Виса, довольно хохотнул, демонстративно ухватил себя пятерней за мотню и потеребил громоздким 'хозяйством'.

Младший — Дауд, радостно метнулся к стоящему на горелке чайнику. Осторожно потрогал медный бок и разочарованно цокнул языком — не кипяток, вах! Но возится с розжигом не рискнул — Зураб заминки не потерпит. До краев наполнив стальную кружку он вернулся к вяло копошащемуся на ковре Скрипачу и закричал:

— Вася, сюда смотри!

— А? — мало что соображающий Генка поднял голову.

— Буй на! — счастливо заорал Дауд и плеснул ему парящей водой в лицо.

Зураб, дождавшись болезненного крика Скрипача, ухватил его за ворот, притянул к себе и впился взглядом в глаза жертвы. Разглядев желаемое, он удовлетворенно кивнул и заговорил. Медленно и веско роняя слова.

— Слушай сюда, Ара! Ты хотел увидеть сиськи своей Наташи? Я сегодня добрый — ты их увидишь! Ты мечтал чтобы рядом с ней оказался настоящий мужчина? Окажется, и даже не один. Я тебе совсем красиво сделаю — рядом будешь, сам увидишь! Но смотри, Вася! Братья у меня отдохнули с ночи, а до любви они ой какие жадные! Только вот слов нужных не знают — не горят огнем девки, не текут от желания! Рожи корчат, воют как шакал, кулаки грызут, на слезу исходят... Ты уж постарайся, подбери слова, растопи женское сердце. Только такие слова найди, чтоб она не кривила морду, а делала все с лаской, как жена любимая! И вот мой тебе зарок! Не насытятся братья этой твоей Ингой-Наташей — следующим ты будешь! Понял, нет?!