— Отлично. Ты не мог бы его хорошенько напугать? Так, чтобы он дал деру? — Я просительно посмотрел ему в "глаза" в надежде, что он понимает, о чем я прошу — вызывать другого духа было бы долго. Да и неизвестно, кто бы еще отозвался.

Но паренек понимающе кивнул.

— Конечно, могу. Я ведь какое-то время провел в темном лесу. Я там такого насмотрелся. Только вот... — Он смутился. — Я привязан к своей могиле и дальше кладбища мне ходу нет.

— А дальше и не надо, — отмахнулся я. — Главное, чтобы он отсюда сделал ноги. А как далеко, дело десятое.

— А цена? — Призрачный дух плотоядно улыбнулся, и я увидел хищный оскал, в котором было гораздо больше зубов, чем положено.

— В цене сойдемся, — пообещал я решительно.

Обговорив оплату, мы ударили по рукам... в переносном смысле слов, разумеется. Довольный дух мгновенно растаял в пыльных сумерках.

— Ну, что-там у тебя? — просипел Корджи, припадая к дверям из последних сил. Призрака, то есть, как он думал, иллюзию, он видел. Но переговоров с ним он не слышал.

— Все готово, — заверил я его. — Осталось совсем чуть-чуть.

И верно. Внезапно грохот прекратился. Через мгновенье с той стороны дверей раздался испуганный крик. Затем еще один — более громкий и весьма отчаянный. А затем мы услышали треск ветвей, топот ног и отборнейшую брань, на которую был способен испуганный сын скотовода. На всякий случай мы подождали еще некоторое время, но больше мы так ничего и не услышали — наш враг сбежал.

Я обрадовался. Но Корджи все еще было немного не по себе.

— А ты уверен, что того, что ты, э, сотворил... там уже нет? — довольно неуверенным тоном проговорил он.

— Уверен, — категорично ответил я, и смело схватился за ближайшую створку дверей. Но Корджи не спешил от них отваливаться.

— А... ты уверен, что это был не настоящий призрак? — недоверчиво, а потому настороженно переспросил он.

Я тяжело вздохнул.

— Корджи, Корджи. Ты знаешь, насколько сложно призвать призрака?

— Нет. Не знаю.

— Вот и я ... не знаю, — мигом нашелся я и внутренне выдохнул, успокаиваясь. — Вызвать призрака может лишь настоящий некромант. А мне до некроманта как до... до нашего дома, до Шти.

— Согласен, — отозвался друг и одобрительно улыбнулся.

Мы дошли до покореженных кладбищенских ворот, и мой друг неожиданно остановился.

— А ты знаешь, я почти не обижаюсь на Вана. Разбитое сердце и разбитые мечты. Это все так.... больно, — сказал он и тяжело вздохнул. — Честно говоря, я не знаю, чтобы вытворил сам, увидев свою девушку с другим. Особенно после того, как пережил такое.

В ответ я лишь молча пожал плечами. Бла, бла, бла. Чувства, чувства, чувства. Лишь в одном я был с ним согласен: разбитое сердце — наистрашнейшее зло, что может случиться с парнем. Зло, от которого даже такие настоящие парни, как Ван и Корджи, начинают вести себя, словно болтливые девчонки. Вести себя так, так... как никогда не буду вести себя я! Зуб даю!

Мы неспешно вернулись к окраине деревни и завалились на ближайший сеновал — мысль о том, чтобы ехать всю ночь по лесу, не нравилась никому из нас. А утром, вернувшись за своей телегой, мы спокойно поехали в Шти.

* * *

Доехали мы хорошо. Разве только считать неприятностью то, как Корджи изводил мои уши своим тоскливым пением.

— Я работал бы для тебя днем, как Отец-Солнце,

Я миловался бы с тобой ночами, как Отец-Месяц.

И была б ты красивой и богатой, как Мать-Земля.

Но полюбила ты, голубушка, не меня...

К полудню перед нами расстилались знакомые дома моей родной деревни.

Оставив друга на одной из развилок, я вернул телегу ее хозяину и бодро направился домой.

Каково же было мое изумление, когда у своего дома я повстречал не кого-нибудь, а свою девушку, Ангелину. Но радоваться было рано — лицо Ангелины напоминало бурю!

— Все, Гил, с меня хватит! — метая грозы и молнии, гневно заявила она. — Мне надоело такое терпеть! Между нами все кончено!

Сказать, что я был ошарашен....

— Но, солнышко, мое — почему? — только и смог выдавить я, чувствуя себя совершенно подавленным.

Казалась, Ангелина разъярилась еще больше.

— И ты еще спрашиваешь? — взорвалась она. — Сегодня ко мне прилетел голубь от подруги из Трех Холмов. И знаешь, что она написала? Она написала, что вы с Корджи зарубили какого-то бандита. А сделали вы это только потому, чтобы понравиться дочери местного старосты! — гневливо заявила она. — Нет, я, конечно, знала, что ты такой же кобель, как и все остальные парни. Но что б настолько!

Я только открыл рот от изумления — более извращенного варианта сплетни о наших подвигах я и представить себе не мог!

— Рыбка моя, все было совсем не так, — только и смог промямлить я. Но Энджи не желала слушать моих оправданий.

— Нет, я ничего не желаю слушать. Все, это конец. Конец и все тут...

Я сидел в трактире, но хмельная брага не хотела затапливать горе. И, правда — разве такое затопишь?

— Да мне без моей Энджи днем темно, как ночью,— пытался я кому-то втолковать. — Без нее меня больше не греет солнце. Я чувствую, словно я разбит на части. Нет, хуже — словно я втоптан в грязь. Словно...

Я вздрогнул, внезапно разглядев до боли знакомый стол и такую же знакомую лавку. Ну надо же! Именно здесь я слышал нечто подобное из уст своего друга. Именно здесь мой друг плакался мне, словно какая-нибудь девчонка. Тогда я думал, что он преувеличивает все свои страдания. А поди ж ты... Кто ж знал, что расставание, это и в самом деле так больно.

Нет, все-таки прав, прав был Корджи: разбитое сердце — это наистрашнейшее зло, что может случится с нами, парнями.

КОНЕЦ

123 ... 111213

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓