Седьмая печать

— Что? — Тома вновь лишился слов, глядя на улыбающегося мага, однако сделал ещё один крохотный шаг вперёд.

— Эсперы, учёные, изобретения — всё это не более чем ширма. Одной из моих основных задач было привлечение в город Разрушителя Барьеров. Я думал, что он опять воплотится неким предметом, но увы, не повезло, это оказался человек. Которого нельзя так просто похитить, ибо всё равно ничего не удастся, — Алистер даже скривился и позволил Томе сделать ещё шаг. — Нужно было привлечь добровольно, и тогда мы понаблюдали за тобой, рассчитали твой психологический портрет и выстроили город в соответствии с этим.

— Это... как?

— Да очень просто. Чего ты больше всего желал после жизни, полной неудачи, одиночества и манги? Друзей. Влюблённых в тебя девушек. Битв со злодеями. Спасения людей. Условий для роста, для применения себя самого, для нормальной жизни. И ты получил это всё! — Алистер аж широко раскинул руки. — Увлекайся ты сверхъестественным — и Академия-сити превратился бы в один спиритический кружок, с духами, проклятиями и жуткими заброшенными домами. Желай выступать в велогонках — гонялся бы в надежде одолеть семёрку сильнейших гонщиков, использующих суперсилы для победы. Обожал бы кулинарные поединки — вот тебе кулинарные поединки, и Первый, готовящий изысканную лапшу манипуляциями векторов. Полагаю, даже покемонов удалось бы создать, сделав Третью твоим собственным Пикачу, всё зависело от того, кем ты хотел быть, что хотел делать и о чём мечтал. Даже если никогда не говорил и никогда не признавался сам себе.

В голове Томы стало совсем пусто. То есть... всё происходящее, все конфликты эсперов, все битвы... всё это он? Нет, не может быть. Это ложь.

— Этот город такой же твой, как и мой, — Алистер внимательно наблюдал за ним. — Ты тоже создал его таким, какой он есть. И сейчас, когда я отойду от дел, возьмёшь ответственность за него. И не надо говорить про неудачу. Когда слои исчезнут, то исчезнет всё сверхъестественное. Исчезнет красная линия судьбы, и ты сможешь выбрать девушку какую пожелаешь, а не какую притянет. Исчезнет удача, и ты сможешь определять свою судьбу. Возможно, даже Разрушитель Барьеров исчезнет, здесь трудно сказать, но даже если останется, то больше не послужит поводом другим охотиться за тобой. Так что если суммировать, — Алистер поднял руку и начал загибать тонкие пальцы. — Ты перестанешь быть неудачником, все твои девушки останутся с тобой, ты сможешь повести за собой мир и сделать его таким, каким пожелаешь, сделать его гораздо лучшим местом, воплотить свои слова о рае, созданным человечеством, и Церковь, эсперы, Магические Боги, даже я не помешаем тебе, ибо лишимся абсолютно всех сил. Всего-то и надо — помочь мне уничтожить слои реальности, заодно предотвратив будущую катастрофу высекания всё больших искр. Что скажешь?

Тома молчал и смотрел под ноги. Те слегка окутывал белый туман, несильно, но трудно было разглядеть, на чём он стоит.

— Я пришёл сюда не для того, чтобы свергать тебя, Алистер, — начал он, слегка шаркнув ногой, будто пытаясь всё же развеять дымок. — Я пришёл спросить тебя, как мне быть в моём положении. Я... чувствовал, что постепенно начинаю делать что-то не то. Прощал слишком много грехов слишком многих. Общался с людьми, с которыми не должен бы общаться. Пару раз едва не переступил то, что сам для себя считаю гранью. Игнорировал и уклонялся от вопросов, что должен был решить. Принимал не самые лучшие, не самые правильные решения. И когда я увидел, что именно ты и твоё здание представляют наибольшую опасность для Академия-сити, то решил прийти сюда и найти ответ для себя. И после твоего прошлого... думаю, я его нашёл.

Тома ещё раз двинул ногой, а затем распрямился и открыто взглянул прямо в зелёные глаза Алистера.

— Ты — психованный эгоистичный ублюдок. И более никто.

— Ха, — ответил Алистер после некоторой паузы. — Как часто я слышал подобные слова. И как многие из тех, кто говорил это, после жалели.

— Куча людей говорила о тебе одни и те же слова, а ты их просто игнорировал и заранее считал неправыми? — усмехнулся Тома. — Что ты там говорил про откидывание интерпретаций?

— Если я буду учитывать мнение каждого простодушного остолопа...

— То только так составишь полную картину себя, — перебил его Тома, не побоявшись даже вспыхнувшего взгляда Алистера. — Только так увидишь себя со стороны. А если ты намеревался объявить себя пророком и привести мир к счастью, то должен знать о себе как можно больше, с разных сторон и разных взглядов, чтобы понимать, в чём именно ты силён и куда приложить эти силы так, чтобы вышло как можно лучше. А ты... ты просто любишь себя.

— Так люблю себя, что готов был умереть, когда Гекота-сенсей...

— Вот именно, — Тома вновь перебил его, и вновь не испугался. — Когда Гекота-сенсей сказал, что твоё правление неидеально и порою слишком тяжело для него, ты не поинтересовался конкретикой. Ты не подумал о возможных исправлениях. Ты не взглянул на ситуацию с его стороны, ты вообще не выслушал его, а сразу же жеманно и наигранно предложил избавиться от себя. Отлично понимая, что он никогда этого не сделает. Потому что ты любишь только себя, слушаешь только себя, неспособен смотреть иначе чем своими глазами, и если нужно ещё подтверждение... — он вдохнул воздуха. — Магические Боги могли решить абсолютно все твои проблемы.

Улыбка Алистера стала казаться опасно-острой, но Тому это ничуть не останавливало.

— Я не видел всех Магических Богов, но с четырьмя всё-таки общался. Да, они странные, их порою трудно понять, они не очень-то добрые, но они и не нарочито злые. А главное, с ними вполне можно договориться и они никогда не желали смерти изначального мира, скорее защищали его даже ценой самих себя. И я уверен, если бы ты захотел с ними договориться, они бы и спасли Лилит, и предотвратили катастрофу искр, и помогли с научной революцией, и что ещё придёт на ум. Вряд ли это задача много сложнее, чем все остальные в твоей жизни. Но ты, ослеплённый любовью к себе, закапризничал и посчитал их своими врагами, потому что любой другой вариант тебе не по нраву. И всё остальное точно так же.

Он теперь уверенно шагнул к Алистеру, но тот молчал и не двигался, хотя глаза полыхали демоническим огнём.

— Ты любишь свою дочь, я не стану это отрицать. Но ты мстишь не за её смерть, а за то, что её посмели отнять у тебя. Ты разрушил кабал из-за того, что он мог помешать тебе. Ты опять-таки наиграно принёс себя в жертву, решив воспользоваться проклятием неудачи. Ты соблазнил девушку ради того, чтобы получить принадлежащее тебе, и отшвырнул её, когда та оказалась не нужна. Ты шокировал публику своими оргиями лишь потому, что тебе это приносило удовлетворение. Ты эгоистичный ублюдок, Алистер, и я говорю это, потому что сам чувствовал себя таким.

Он остановился в паре шагов от мага, но тот продолжал стоять накапливающей бешенство статуей.

— В частности, тогда, когда я вернул себе память. Когда я смотрел на прошлого себя и кривился, подвергал критике каждое хоть сколько-то неидеальное решение. Из-за этого я причинил Мисаки огромную боль, разорвал свои связи с Индекс, едва не разрушил отношения с Мисакой, на какое-то время поверил, что мир крутится вокруг меня... но я, в отличие от тебя, сумел это понять. Сумел понять, к чему всё это может привести, особенно сейчас, когда я увидел тебя и твоё прошлое. И если ты показывал мне его, чтобы убедить в своей правоте, то прости — тебе не повезло выбрать именно такие слайды.

С этими словами Тома поднял правую руку, сжал её в кулак и метнулся к Алистеру, ударив его со всех сил.

Ответом послужил лишь звон разбитого стекла. Маг рассыпался в тонкую крошку, мгновенно исчезнувшую в дымке, а на его месте проявились контуры массивного, старого зеркала. Тома сморщился, потряс окровавленной рукой и оглянулся.

Подобные зеркала, только целые, начали окружать его плотной стеной. И в каждом из них отражался холодно смотрящий на него Алистер.

— Ты сейчас на моей территории, и даже Разрушитель Барьеров бессилен, — копии, казалось, заговорили все разом. — А сопротивляться бесполезно. Я сумею уничтожить слои даже без твоей помощи, достаточно будет отрубить правую руку и забрать её. Когда же ты очутишься в центре разрухи, вызванной исчезновением магии, то просто не сможешь избавиться от необходимости взять на себя ответственность и станешь главой Академия-сити, хочешь этого или нет.

Тома подошёл к одному из зеркал, и Алистер в отражении положил руку ему на плечо. В реальности он даже не ощутил прикосновения.

— То, что ты сделаешь, навредит всем моим друзьям. Поэтому я остановлю тебя, — Тома прикоснулся к зеркалу, теперь аккуратно, и отражение Алистера исчезло. Следующее прикосновение сделало то же самое.

— В таком случае ты возьмёшь на себя ответственность за будущую катастрофу искр, — сказали отражения, но Тома продолжил их касаться. — И ты никогда не обретёшь покоя. Неудача будет преследовать тебя постоянно. Если что-то прорвётся в изначальный мир из других слоёв реальности, то именно ты будешь виноват во всём, что оно натворит. Тебе не наладить производство эсперов Академия-сити без Кихар и спорных методов, а иначе магические государства сожрут тебя и твои начинания. В условиях существования магии ты никогда не выведешь Академия-сити вперёд них.

— Если Академии-сити нужно опустить всех для собственного триумфа, то он никогда не добьётся успеха, — пробормотал Тома, заставляя умолкнуть очередное отражение. — Так что я всё равно тебя остановлю.

В следующую секунду пол закружился под ногами так, что он чуть не упал и на мгновение оторвал взгляд от зеркал. А когда выпрямился, то увидел, что их стало ещё больше, и в каждом по-прежнему стоят отражения.

— Тогда ты останешься тут столь долго, сколько я пожелаю, — хором заявили они.

Тома закусил губу, внимательно оглядывая ряд зеркал. Касаться их всех нет смысла, слишком много и Алистер наверняка наплодит новые. Сам, однако же, не атакует, даже правую руку не отрывает. Боится дракона? Или ещё не время?

В любом случае не время стоять просто так. Зеркала бить бесполезно... вот только интересно, а нет ли и здесь какой-то пентаграммы, что Алистер рисовал в видениях прошлого? Вполне возможно, что именно в её пределах работает эта и работали все остальные иллюзии. Стейл тоже для своей магии что-нибудь рисовал, Ицува периодически... хотя Оллерус и Лейвиния вроде обходились...

Тома зашагал вперёд, якобы к одному из зеркал, а на деле ощупывая ногами стелящийся белесый туман. Даже не понять, что за пол под ним и пол ли вообще... но вот если ориентироваться по местоположению зеркал, попробовать мысленно обрисовать фигуру...

Он резко присел и погрузил правую руку в туман, та точно коснулась чего-то твёрдого — и на этом всё. Когда Тома выпрямился, то зеркала и отражения в них остались как были.

— Она на потолке, — сказали те скорее одобрительно, и Тома раздражённо поморщился. Потолок... туда никак сейчас не забраться.

Но потолок и пол означают наличие стен.

А наличие стен даёт шанс на дверь.

Если предположить, что зеркала очерчивают размеры комнаты, в которой он находится...

Тома зашагал, якобы примериваясь к зеркалам, а на деле стремясь зайти за пределы очерченной ими зоны. Но только добрался до последнего, как мир вновь закрутился и те поменяли расположение, вновь сгрудившись вокруг плотной цепью.

— Честно говоря, это немного обидно, — заговорили неотрывно следящие за ним отражения. — Вот так вот просто назвать меня ублюдком, пометить как зло. А где же полутона? Где понимание мотивов? Где осознание того, что мне пришлось так поступить?

— А ещё ты очень страдал, плакал по ночам и долго не спал, думая о судьбе мира, да-да, — Тома вновь зашагал к краю. — Что ещё скажешь? Похвастаешься выставляемой напоказ бедностью? Укажешь на толпу фанатов? Заявишь, что это всего лишь мнение?

— Человека судят не по тому, что он есть, а по тому, что он сделал, — отражения покачали головами. — И ты не можешь отрицать то, что я сделал. Без меня ты, твои девушки и друзья прожили бы куда худшую жизнь, никогда не встретив друг друга.

— Значит, так и было бы суждено, — Тома лишь пожал плечами. — И я тебе благодарен за Мисаки и остальных. Но моя благодарность не отменяет твоё самолюбование, а хорошие дела не делают тебя хорошим.

— Одно из качеств людей Эона Гора как раз в отсутствии авторитетов, — Алистер даже засмеялся, и с этим смешком вновь закрутил мир вокруг Томы. — Любопытно выходит, кажется, я даже начинаю тебя понимать. Но серьёзно, ты действительно не встречал настоящего зла. Все твои противники по итогу либо осознавали свои ошибки, либо переходили на твою сторону, либо слепо блуждали во мраке. А как насчёт тех, кто в этом мраке освоился, адаптировался и научился охотиться? Спроси как-нибудь Цучимикадо о том, как GROUP пресекала деятельность американских работорговцев в Академия-сити. Поинтересуйся у Серьи об операции по освобождению Самоцветов из российского плена. Побеседуй с Пятой о разрушенным ею китайском наркотическом картеле. Они не будут тебе лгать и приукрашивать, скорее попытаются смягчить и недоговорить, но и этого будет достаточно для картины человеческой гнили. А я не делал ничего подобного, я даже останавливал, когда получалось, и не мешал истреблять на территории своего города. Так почему же я зло, а?

— Потому что зло не меряется ступенями, — Тому вновь закрутило, и он застыл, пытаясь придумать ещё план. — То, что ответственные за подобное люди были злее тебя и ты избавился от них, не делает тебя добрым. И потом, Кихары почему-то чувствовали себя абсолютно спокойно, хотя занимались не меньшим. Ты их не трогал, потому что они своё зло? Но чем своё зло отличается от чужого, оно ведь даже опаснее?

— Тогда почему ты не можешь мне простить всё это? — Алистер хмурился, пытаясь разгадать его мысли. — Как простил пятиуровневых, Отинус и собираешься простить Серью?

— Ну, если уж об этом речь зашла... — Тома развёл руками. — Я их прощал только как следует врезав. Так что давай выходи на честный рукопашный бой, и после этого уже поговорим.

Алистер вновь пустил насмешливую улыбку, наверняка понимая, что Тома пока лишь храбриться и может. Он не мог достичь края зеркал, не мог разрушить пентаграмму и честно не понимал, что делать дальше. Оставалось лишь надеяться, что в кои-то веки неудача сработает в его пользу, против Алистера.

И надежда оправдалась, когда тонкий девичий голосок прокричал:

— И-Б-Ю-И!

А сразу следом зелёные лучи пронзили пространство. Они прошли сквозь зеркала, не разбив их — и тем не менее отражения, вздрогнув, начали таять. Второй залп окончательно заставил их убраться, дымка тоже задрожала увидевшей пылесос кошкой, а следом разнеслось мощное:

— Нанасен!

И свист атаки разрезающих на части мечей. Тома поспешно отстутпил в сторону и крикнул:

— Канзаки! Он сказал, что пентаграмма на потолке!

Ответа не услышал, но следующие зелёные лучи ушли прямо вверх, а Индекс выкрикнула: