— Мда...как бы грозы не было — согласно кивнул полковник, и тут же перешёл на предмет, ради которого все собрались — скажите, Дранкон, что за бойцы сейчас будут биться? Вы не могли бы их описАть? По крайней мере — вашего бойца, из третьей роты? Он силён? Быстр?
— Честно сказать, господин полковник — бойца первой роты я вообще не знаю, видел пару раз на плацу, и всё. Говорят — зверь зверем. Убийца. Что касается нашего бойца — что можно узнать за неделю? Мне показали на него, как на сильного бойца. Рота сама его выставила. Я лично ничего сильного в нём не увидел. Мальчишка лет восемнадцати-двадцати, худой, жилистый — высокий, правда... Что ещё... Да, от него идёт ощущение силы, и сослуживцы, похоже, очень его уважают и побаиваются. Но это чисто моё наблюдение. А так — деревенщина деревенщиной, каких приходит к нам сотнями и тысячами. Ничего особенного.
— Дааа? — слегка разочарованно протянул полковник — эдак бой закончится за два удара сердца...против призового бойца ему не устоять. Жаль. Я надеялся на продолжительное и красивое действо.
— А может парнишка подольше продержится? — предположил майор Нивор, командир первого батальона — может поговорить с этим самым призовым бойцом, пусть поиграет с парнем? Ну чего интересного, если он уложит его за два удара сердца! Дольше собирались посмотреть!
— Нет, господа — решительно отмёл полковник Хеверад — это будет не по-военному, это обман. Только настоящий бой. И никак иначе. Кто будет принимать ставки? Дранкон, возьмётесь?
— Извините, не смогу — мотнул головой сержант — я буду судить поединок, кроме того, держу кассу — триста золотых. Так что, увы... Простите, господа! — Дранкон встал со стула — мне пора обеспечивать поединок. Приятного вам зрелища!
— Спасибо, Дранкон — крикнул один из лейтенантов, уписывающий за обе щеки гроздь винограда с лепёшкой так, будто голодал целую неделю — ждём!
Дранкон быстрым шагом отошёл от стола с офицерами и пошёл к толпе бойцов, стоящих возле площадки для борьбы в ста шагах от командиров.
Мечник, затеявший поединок стоял с мешочком в руках, разговаривая с сержантом Дюфаром, командиром первой роты мечников, рядом Арнот, с похожим мешком, в который бойцы скидывали свои кровные золотые.
Наконец, последняя монетка звякнула, сожранная горловиной мешка и парень тщательно завязал тяжёлый кошель.
— Всё! Готово! Я считал — все положили. Сто пятьдесят золотых! Кругленькая сумма! Нед, как выбьешь дух из этого парня — с тебя по кружке пива всем ребятам, а мне — две!
— За что две-то? — крикнул кто-то из толпы
— За переживание! Таких денег у меня нет, а у него будут! Я может расстраиваюсь от этого!
— Болтун! — рассмеялся Дюфар — вы ещё выиграйте. Ты не видел нашего бойца, а то бы описался со страху. Ваш увалень так и спит — ну и копейщики, ну и сони! Пришёл — он спит, ушёл — спит, снова пришёл — опять спит! Вот такие солдаты у тебя, Дранкон! Скоро поползут по плацу, славя нашу роту!
— Для солдата важно вовремя поесть и как выдастся свободная минута — поспать, иначе может, и не придётся — так учил меня один ветеран — назидательно ответил Арнот — господин сержант Дранкон, верно я говорю?
— Верно — усмехнулся Дранкон — давайте ваши деньги. Да, хороший куш — сержант взвесил на руке мешок — не меньше зусана весит. Кстати, кто не в курсе — можно сдать лишние деньги на хранение в канцелярию полка. Услуга бесплатна. Таскать с собой большие суммы не рекомендуется, как и не рекомендуется оставлять деньги на виду в казарме. Мне не хочется потом вешать тех, кто соблазнится на чужие монеты. А придётся. Если поймаем. Всё, парни, пойдёмте. Время. Поднимайте этого соню.
— Я уже не сплю — слегка улыбнулся Нед — я тут. Готов. Мы как будем биться — в одежде, или надо снимать рубаху? Я видал, как дерутся бойцы на празднике в деревне. По пояс голые — мне тоже раздеться?
— В деревне...— вздохнул сержант — по пояс голые, да. Можно босиком, а можно в сапогах — без разницы. А вон и твой противник идёт. Посмотри, с кем будешь драться.
— Теперь поздно отказываться! — заторопился Дюфар — если сейчас откажешься, все ваши деньги переходят к нам — это считается проигрышем!
— А никто и не собирается отказываться, господин сержант — спокойно сказал Нед, разглядывая подходящего к ним парня.
Тому было лет двадцать пять. Пока не снял мундир — ничего примечательного — парень, как парень — длиннорукий, с сильными, хорошо развитыми мышцами ног, обтянутыми форменными штанами, широкоплечий. Единственное, что обращало на себя внимание — очень широкие, толстые запястья и перевитые синими венами кисти рук, крупные, способные сломать подкову. Такие же были и у Неда — только недовские более мосластые и клешневатые, худые. Парень казался слегка, как бы...плотным, что ли. Почему — стало ясно, когда он снял с себя мундир.
Гора мышц. Но не рыхлых, как и грузчиков, поднимающих тяжёлые мешки и потом, после работы, накачивающихся пивом под жирную свинину и яичницу, шипящую в сале, а свитые из узлов, эластичные стальные мускулы, выработанные специальными тренировками на пределе возможностей организма. Этот парень выглядел смертоносной машиной, вроде катапульты, метающей камни с корову величиной на расстояние в пятьсот шагов. Даже Ойдар, всегда такой бодрый и уверенный в себе, присвистнул, и тускло сказал:
— Да мать его... Откуда таких монстров вообще берут? Он же человека в землю по горло забьёт! Может, откажешься? Демон с ними, с деньгами! А то, что будут на тебя переть наши любимые сослуживцы — отбьёмся как-нибудь? Он же убьёт! Глянь на запястья — этот зверюга подкову сломает в один удар сердца!
— Что будет, то и будет — ответил Нед, и тоже снял рубаху.
Нет, он не впечатлял мощью призового бойца, не поражал шириной груди и надутостью мускулов — крепкий парень, худоватый, но жилистый, с крупными руками и широкими плечами — обычный развитый парнишка лет двадцати. А может и моложе. Он казался старше из-за неулыбчивости и жёсткого, какого-то пронизывающего взгляда.
Несмотря на его не особо впечатляющие габариты, парень оставлял ощущение уверенности, силы и вокруг него витала этакая аура опасности...он двигался, как зверь — осторожно, скупо, точно. И самое главное — был уверен в себе, как старый, опытный боец.
Дранкон внимательно осмотрел обоих бойцов, и слегка улыбнулся — а парень-то из его роты непрост, ох, непрост... И как бы улыбочка с лица его противника совсем скоро не испарилась, как дождевая вода на камне под палящими лучами солнца.
— Готовы? Пойдёмте за мной! — скомандовал Дранкон, и двое бойцов, а следом и вся толпа новобранцев, отправилась к тому месту, где будет бой.
Это была площадка для занятий рукопашным боем и борьбой.
Слегка рыхловатый грунт — песок пополам с мелкой галькой, утрамбованный многочисленными дождями и крепкими ногами парней. Перед ней стоял стол офицеров, с удовольствием разглядывающих бойцов, торсы которых обдувал свежий ветерок с гор, несущий прохладу далёких ледников.
Качались края белой скатерти, покрывавшей стол с напитками, возбуждённо переговаривались слегка хмельные офицеры, предвкушающие зрелище, радостно смеялись бойцы, собравшиеся полукольцом вокруг места боя, из-за забора, в дырки и щелочки подглядывали старослужащие, чтобы хоть глазком поглядеть на интересный бой. Они всё слышали, когда мечники приходили со своим предложением, а интереса к схватке у них было совсем не меньше, чем у новобранцев. Скучно. Всем тут скучно. И такой поединок — просто праздник.
Дранкон показал рукой, чтобы бойцы вышли на площадку для поединка, но полковник махнул, отменив его приказ и подозвал сержанта к себе:
— Погодите! Тут ещё полковник Зайд хотели посмотреть, и полковник Эвор! И ещё несколько офицеров...или точнее — все, кто мог! Подождите. И вот ещё что, Дранкон — ставки будете делать? Лейтенант Сирдон принимает. Сколько собираетесь поставить, если не секрет? И на кого? Я понимаю — это слегка неэтично с моей стороны, но всё-таки?
— Да ничего страшного. Я поставлю десять..нет — двадцать золотых на...на...Неда! — неожиданно заключил Дранкон.
— Патриотично, нет слов — с усмешкой протянул полковник а вам не кажется, что это было бы...хмм...непрактично? Нет? Надо же...вы старый вояка, не верить вам нет причин. Хмм..может стоит поставить и на Неда? На него принимают ставки один к двадцати. У вас есть какие-то данные о нём? Кто он и откуда? Каков он боец? Или только чутьё старого вояки?
— Скорее — всё-таки, чутьё — слегка улыбнулся Дранкон — ладно, ждём офицеров. Пойду — скажу бойцам, а то они уже небось волнуются.
— Что-то не видать — усмехнулся полковник — чтобы они волновались. А у твоего так рожа такая, будто её из гранита высекли. Хоть одна эмоция бы отразилась. Статуя статуей. А второй улыбается — жизнерадостный убийца. Знаете, кого мне напоминает, господа? Собаку-волкодава! Видел такую — вроде жизнерадостная, весёлая, а потом — ррррр! И полетели клочья от волка! Опасные люди. Оба. Очень, очень интересно! Давайте поднимем тост за нашего Дранкона — умеет он доставить радость сослуживцам! Вот только застолий не любит — его стихия бой, война!
— За Дранкона! — офицеры подняли бокалы, и дружно выпили за слегка поклонившегося сержанта.
Ожидание слегка затянулось, но скоро на плаце появилась группа людей — человек двадцать, выйдя из ворот, охраняемых сторожевыми вышками. Офицеры со всей военной базы, за исключением тех, что должны были находиться на службе.
Они подошли к столу, поздоровались со своими сослуживцами, потом началось ожидание, когда принесут ещё столов и стульев из офицерской столовой.
Солдаты тихо переговаривались, поглядывая на командиров и злопыхали себе под нос, обзывая офицеров самыми обидными ругательствами, какие знали.
Нед сидел в позе цветка — как его научил Ойдар — и старался впитать в себя эту самую цу, которой наполняются бойцы через какие-то там дырки. Какие — он так и не понял, хотя Ойдар несколько раз принимался это пояснять. У Неда просто не хватало данных для понимания. Ведь его интересы всю жизнь крутились совсем в другой плоскости...
Он сидел, прикрыв глаза и слушал мысли окружающих. Из всей какофонии мыслезвуков старался поймать те, которые были нужны — например мысли того, с кем ему придётся скоро биться. После нескольких попыток, сумел подавить шум, идущий со всех сторон, приглушить его, сосредоточившись на мыслях противника.
— Дохлый парень. Сломаю за пять ударов сердца. Двоечку в поддых и в челюсть — и готов. А может поиграть с ним? Вон, сколько народа собралось! Я буду героем этого года! Может сержанта дадут? У них плата побольше, да и в пекло лезть не так будут заставлять. Впрочем — лучше бы остаться на базе и заведовать столовой. К еде поближе — всегда надёжнее. И чего он так улыбается? Улыбка идиотская! Деревенщина! Поулыбаешься ты мне! Будешь пятым, кого я убил. На арене. Что же — извини, парень. Такова жизнь. Кто-то бьёт, а кто-то умирает. Если обставить это покрасивее, все будут довольны. Эхх..сейчас бы лежал на чистых простынях с Элрой... Ну какого демона её муж пришёл так рано? Зачем он полез на меня драться? Демонство...не надо было его бить. Лучше бы он мне врезал — не убыло бы. Что мне его жалкий тычок? Вишь, как вышло-то плохо..пять лет теперь с этими придурками, пять долгих лет! Так, Харт, хватит плакать! Трупом быть гораздо противнее, чем долбить деревенского парня на потеху офицерью. И здесь, на базе, можно пристроиться, если соображать. Парень я умный, сильный — и тут пробьюсь. Ну наконец-то, идут...интересно — а бордель в этом городишке есть? Со ста пятьюдесятью монетами можно неплохо оторваться с девками! Да чего он так улыбается, этот придурок?
Нед в последний раз улыбнулся, и встал на ноги, следуя жесту Дранкона. Он был свеж, тело отдохнуло и насытилось, и каждый его уголок посылал сигналы в мозг — я готов! Хозяин, я сделаю всё, что ты потребуешь!
И Нед шагнул на середину площадки для боя — под восторженный вой толпы и рукоплескания офицеров.
Нед сам не знал, зачем он ввязался в это дело. Зачем ему этот бой, зачем ему эти деньги... Цену деньгам он не знал — что медяк, что золотой — для него всё было едино. Он и к своему жалованью был равнодушен. Если человек за всю свою жизнь ни разу не заплатил ни за одну вещь в лавке — как он может осознавать ценность денег? Ну да, приятные кружочки, звонкие и красивые. Мужик на них выбит. И что? Что с ними можно делать? Зачем они ему? Его здесь кормят, дают одежду, кров, не заставляют трудиться больше, чем он привык это делать дома. Всё по распорядку, всё по удару колокола — в сравнении с прежней жизнью — чертоги богов!
Амбиции? Какие у него могут быть амбиции? Он, ниже низшего, грязь под ногами людей — какие у него амбиции? Товарищи надеются на него? Боится, что они на него обидятся и не будут его уважать? Он семнадцать лет жил в состоянии войны со всем миром! Весь мир беспрерывно пытался его обидеть, оскорбить, сделать ему больно — может ли он бояться неуважения товарищей?
Тогда зачем ему это всё? Он сам не знал. Что-то внутри него толкало Неда вперёд. Толкало совершать действия, которые он лично, сам по себе, никогда бы не сделал. Что-то тёмное, сильное, сжавшее его волю в кулак заставляло: "Иди! Иди! Накажи этого придурка! Покажи, насколько ты силён! Сделай так, чтобы толпа выла от восторга, чтобы они носили тебя на руках! Разве это не путь мужчины? Разве это не правильно? Будь спокоен — ты — сильный. Ты самый сильный! Никто не может тебе противостоять! Не бойся ничего, дай волю своему подсознанию, и всё будет хорошо!"
И Нед не боялся. Он был в странном состоянии приподнятости и одновременно спокойствия, как будто выходил не на смертельных бой, а на весёлую игру, такую, какие он видел на площадке молодёжи в деревне — хороводы, танцы, "ручейки". В его душе сидела уверенность, что всё будет просто замечательно, и он не мог отделить свои, недовы мысли от странных, новых, ему не присущих.
Противник Неда начал разминку — он изгибался, махал руками, подпрыгивал, наносил мгновенные сокрушительные удары по воздуху, искоса поглядывая на Неда — видит ли тот, как он страшен? Проснулся ли в нём жестокий страх, выгрызающий внутренности и лишающий воли? И убеждался, к своему неудовольствию — не проснулся. Лыбится, как цветок суифари. Придурковатый тип...
Нед секунду постоял, глядя на манипуляции соперника, потом вдруг стал медленно совершать круговые движения, изгибаясь так, что трещали суставы и позвонки. Его руки двигались сами по себя, выстраивая в воздухе фигуры столь причудливые и экзотичные, что все вокруг замолкли — что творит этот парень? Даже его соперник замер, открыв рот от удивления — вот это представление!
Ойдар, стоящий рядом с Арнотом, пискнул, и больно сжал руку приятеля, впившись глазами в Неда, переливающегося в воздухе, как гибкая травинка на бурном ветру.
— Что он делает? — тихо спросил Арнот, недоумённо скривив губы — зачем это?
— Что он делает? — сдавленно повторил Ойдар — он, он...скотина! Отказался меня учить! Это мастер шанцо! Он накачивает в себя энергию цу специальными упражнениями, как насос! Я чувствую, как энергия бьёт в него — разве ты не ощущаешь движения тонких материй? Разве у тебя не бегут по коже мурашки? Никогда не прощу ему. Отказать мне! Свинья! Гадина! Я мечтал, всю жизнь мечтал найти учителя шанцо, и вот — деревенский парнишка, увалень — мастер шанцо?! И он отказывается меня учить?! Мне хочется рыдать...я чувствую себя таким маленьким, таким униженным...такой серой мышью...
