Ветер и крылья - 1

Он и принялся ставить девочке руку, удивляясь гибкости пальцев и разработанности кисти. А заодно и радуясь, что все это не пропадет даром.

Пусть для себя! Но ведь играть-то Мия будет?

И Мия играла.

В свое удовольствие, иногда сидя одна... она обнаружила, что музыка помогает ей успокоиться, собраться, ни о чем не думать. Наполняет ее светом и теплом. Дает отдых измученной девичьей душе.

А что еще надо?

Ничего.

С метаморфозами она пока остановилась на одном и том же. И старательно меняла лицо, добиваясь идеального сходства то с Энцо, то с мамой, то с ньорой Катариной... последнее было сложнее всего. Оказалось, очень легко сделать себя красивой. А вот уродиной...

Неприятно.

Но Мия училась. У нее уже неплохо получалось, стоило только закрыть глаза, сосредоточиться — и оп-ля! Вот он тебе дракон вместо принцессы!

Но стоит отвлечься, задуматься — и черты лица плывут, смазываются, а ведь если она куда-то пойдет, она не сможет каждую секунду думать о своей внешности. Мама рассказывала, прабабка могла удерживать любую личину и любое время.

Мии было куда тренироваться и расти.

Духовенство?

Костры?

Хуже, если она не будет уметь этим управлять. Тогда точно попадется. А если научиться... Мия серьезно задумывалась о том, что надо бы уметь защитить себя. Но кто ж научит благородную дану владеть оружием?

Тут любой учитель упадет от ужаса... единственное, что пришло в голову Мии, и то после маминого рассказа — это яд. Опять же, его надо достать, его надо правильно дать жертве, надо не попасться...

Как все это сложно!

Нет, Мия пока не знала ни что делать со своими способностями, ни со своей жизнью, а лютня отвлекала и помогала успокоиться.

Комната, солнце, зеркало, звуки музыки... здесь и сейчас ей ничего не нужно было для счастья.

Глава 4

Адриенна.

Три дня при дворе.

Адриенна смотрела на все широко раскрытыми глазами. Оказывается, когда король благосклонен к тебе и твоей семье, двор — это очень приятное место.

Тебе улыбаются, с тобой стремятся завязать знакомство...

Именно поэтому ненавидящий взгляд и обжег Риен, словно опущенная на спину плеть.

Отрезвил, заставил прийти в себя, а то голова уже плыла от розового дурмана.

На Адриенну презрительно смотрела незнакомая ей дана. Эданна?

Да, похоже, в таком возрасте уже или замужем, или вдовы. Эданна была раза в два старше Риен, ей было лет двадцать пять — двадцать шесть. И красивая.

Можно сказать — противоположность Адриенны.

Высокая, статная, с роскошной грудью, которая едва не выпрыгивает из низкого круглого выреза платья, с шикарными золотыми локонами, которые явно высветляет на солнце, а может, и краской пользуется, с золотистой смуглой кожей... красивое, на самом деле, сочетание. Золотые локоны, смуглая кожа и громадные черные глаза.

Вот, она так смотрела на Адриенну, словно сожрала бы ее с костями и туфельками.

На секунду Риен даже растерялась. А потом взяла себя в руки и улыбнулась эданне самым очаровательным образом. Пусть ее!

Эданна вздернула нос и отвернулась. Адриенна изобразила растерянность, и потихоньку ускользнула от всех, оказавшись рядом с Джованной.

— Кто эта эданна? В шелках цвета морской волны?

Служанка, разумеется, знала все новости. Пригляделась — и ахнула.

— Эданна Франческа! Оххх, значит, вернулся его высочество!

Адриенна почувствовала какую-то тайну. И оглядевшись по сторонам, утащила Джованну в лабиринт.

— Ну-ка, рассказывай?

Джованна ломаться не стала. За эти три дня она поняла, что Адриенна неглупа. Молчалива, не скажет больше самого необходимого, а иногда и того не скажет.

Что девушка не злая, не подлая, к слугам относится уважительно — это видно. Благородные могут в таком не разбираться, а слуги быстро людей определять учатся. От этого их жизнь зависит.

И еще Джованна понимала, что такое — не спрячешь. Не она расскажет, так кто-то другой. А она лишится и тех крошек дружбы, которую испытывала к ней юная дана.

— Эданна Франческа Вилецци, вот это кто, дана. О ней говорят многое... и не всегда хорошее.

— А что о ней говорят слуги? — не стала ходить вокруг да около Адриенна. — За что она меня ненавидит?

Джованна наклонилась к самому уху девушки.

— Она — любовница его высочества.

— И что?

— Король ее не любит... а вас привечает...

Адриенна аж задохнулась от жуткой мысли, которая промелькнула в ее голове. Но кое-как взяла себя в руки.

— Расскажи мне о Франческе Вилецци, Джованна. Прошу тебя.

Джованна ломаться не стала. Эти вещи Адриенна могла узнать от любого человека при дворе. Еще б и приукрасили втрое.

Юная Франческа Вилецци была одной из шести дочерей семейства Вилецци. И поскольку семейство находилось в крайне дальнем родстве с ее величеством, именно королевой, не королем, дана Ческа в возрасте десяти лет была принята при дворе и стала фрейлиной.

Ее величество была добра и милостива, а потому в возрасте тринадцати лет дану Ческу выдали замуж. И это был хороший брак.

Адриенна подняла брови. Ей так совершенно не казалось. Коли на то пошло, раньше пятнадцати вообще замуж выдавать не следовало, так она считала. Мама вышла замуж за отца, будучи шестнадцати лет от роду, а ушла девятнадцати лет...

И частенько женщины умирали родами именно потому, что плод был слишком крупный, или тело еще не созрело, и молока не бывало по этой же причине... Рози насмотрелась. Она же Адриенне это и объясняла, задолго до взросления.

А Рози это рассказывала мама Адриенны.

Так и так, мол, тебе, Рози, повезло. А кому другому и не повезет... умрет женщина в родах. Потому и сама не торопилась.

В этом месте Рози начинала всхлипывать, и разговор заканчивался.

А в тринадцать лет — хороший брак?

Оказалось, да. Мужу даны Чески было около шестидесяти лет, он был уже стар, и жена ему нужна была, скорее, для статуса. Деньги у него были, дети были, новых он заводить не хотел...

Адриенна подумала, что все равно это неправильно. Но кто бы ее спрашивал?

Через десять лет дана Ческа осталась вдовой. Получила небольшое состояние, домик в столице и приехала ко двору. И тут-то...

Королевы в живых уже не было. Но принц...

Тут Джованна принялась оглядываться. И даже оговорила, что если Адриенна кому-то расскажет, то ее, Джованну, высекут. Девочка пообещала молчать, и Джованна продолжила.

Как оказалось, разница между принцем и даной Ческой — как раз эти десять лет. Но с супругом дана Ческа при дворе тоже бывала. И король их навещал.

И принц влюбился.

Было во что, строго-то говоря. Внешность там и сейчас дай Бог, а уж десять дет назад, говорят, она вообще сияла, что солнце и луна. Сколько ей сейчас?

Двадцать восемь лет.

Адриенна задумчиво кивнула. То есть принцу — восемнадцать. А при дворе дана Ческа уже восемь лет.

И уже шесть лет является не просто любовницей принца — его бессменной фавориткой. Его любовью, искренней и глубокой. Примерно в двенадцать лет мальчик ощутил себя мужчиной, тогда же король поговорил с даной Ческой, и объяснил, что если принцу охота...

Дана ломаться не стала. Только вот его величество думал, что принц позабавится, да и пройдет все, как не бывало. А получилось так, что его высочество Филиппо влюбился по уши. И не отдерешь...

Его величество, правда, и не гневался. Для него ж как?

Лучше одна, но чистая, чем сорок не пойми каких. Мало ли что принц подцепит? И конец династии. А за даной Ческой проследить несложно...

Справедливости ради, за ней весь двор следит. И принцу она не изменяет. Флиртует, очаровывает, околдовывает, но более — ни шага.

Пококетничать — пожалуйста. Поцеловать? Уже нет. Простите, но это только для принца. Это всех устраивает. А вот сама дана Ческа...

Она отлично устроила свою семью. Она пристроила своего отца, своего брата, она выдала замуж своих сестер, а из казны не черпает только потому, что его величество строг и жесток. И по рукам дает всем желающим.

Чины и звания недороги, а вот деньги — простите.

А что она на Адриенну взъелась?

Это уж простите, дана, мне неведомо.

Тут-то Джованна и поняла, что зря решила крутить. Адриенна сдвинула брови.

— Не верю.

— Дана?

— Слуги наверняка что-то да говорят. Итак?

— Дана, да зачем...

— Джованна.

Сказано было так, что служанка только вздохнула.

— Хорошо, дана. Ходят слухи, что его величество вас приглядел в метрессы. Либо себе, либо сыну. Но в обоих случаях дана Ческа оказывается в неприятной ситуации.

Риен медленно опустила ресницы.

Ходят. Слухи.

— И больше ничего?

— Нет, дана. На вас пока... поглядывают. А уж что да как будет...

Риен кивнула.

— Спасибо, Джованна. Я буду молчать, это и в моих интересах.

Очередной серебряный поменял хозяйку. Джованна довольно улыбнулась. И — не удержалась.

— Дана Адриенна, если вы при дворе останетесь, может, и про меня не забудете?

Адриенна вздохнула.

— Джованна, ты уверена? Прибыли с меня может и не быть, а вот неприятностей ты мешок наживешь. Глядя на эданну Франческу, я в том и не сомневаюсь.

Джованна подумала.

— Может, оно и так. Но вы подумайте, дана.

— Обещаю, — честно сказала Риен. Подумать. Не сделать, а именно, что подумать. А дальше... видно будет. Но метрессой она становиться не хотела.

Представила Филиппо Третьего, аж передернулась вся, словно уж в рукав заполз и по телу, по телу своей чешуей, или гадюка, того хуже...

Гадость какая!

Как бы вот так объяснить эданне Ческе, что ей, Адриенне, королевские милости подобного рода даром не нужны? Она их и с доплатой не возьмет! Если насильно не всунут, конечно...

Но — вот беда!

Судя по взгляду эданны, она в жизни не поверит Адриенне. А любую попытку переговоров воспримет, как слабость. И начнет давить.

Так что — разговоры отменяются. С такими, как эданна Франческа, можно разговаривать, только с позиции силы. Как с гадюкой — чего б не поговорить, стоя каблуком у нее на голове? И то додавить лучше.

Двор...

Блестящий и прекрасный.

Чтоб вам тут всем опаршиветь!

* * *

С принцем Адриенна познакомилась тем же вечером.

Она привычно уже составляла компанию его величеству, поддерживая светскую беседу о музыке, когда в зал вошел юноша, похожий на Филиппо третьего, словно две капли воды.

Те же черты лица, те же залысины, та же фигура, та же походка...

Издали — перепутаешь. А вот вблизи...

Глаза у Филиппо-младшего оказались не отцовскими. Наверное, в мать пошел. Но бледно-голубые лупешки чуть навыкате производили весьма неприятное впечатление.

Адриенна чуточку сощурилась, разглядывая принца.

Хм, а это вызов. Однозначно.

Цвета короля — алый и белый. Так вот, принц был во всем белом, но перевязь — алая, украшения с рубинами, пояс, сапоги перчатки, отделка — алые.

А его дама была в алом. Только украшения — бриллианты. И пояс на платье — белая лента.

И как же ей это шло!

И низкий вырез, и рукава, через прорези которых выбивалась белая пена кружев, и длинная юбка, и башмачки на высоком каблуке — тоже белые...

Принц явно показывал всем свои пристрастия, и отступать не собирался. Его величество чуточку напрягся, Адриенна это почти кожей ощутила. А потом вдруг расслабился. Улыбнулся даже.

— Милая Адриенна, вы не находите, что блондинкам не стоит носить алое?

— Мой возраст не позволяет судить, ваше величество.

— Блондинка в голубом — небесное создание. Блондинка в алом — земная девка, — припечатал король.

Эданна Франческа побледнела. Только вот ненавидящий взгляд опять метнула в Адриенну. И где справедливость?

Где логика?

Риен ее понимать решительно отказывалась. Ты бросила вызов королю, пусть и молчаливый. Почему ты считаешь, что он тебе спустит?

Сверкнул глазами и принц. Вступится за свою даму? Промолчит?

Однако...

— При ближайшем рассмотрении те, кого считают небесными созданиями часто оказываются хуже продажных девок.

Его величество продолжал улыбаться.

— Всякое бывает. А пока... эданна Франческа, я приказываю вам удалиться и переодеться. Ваш вид непристоен.

Блондинка склонилась в низком поклоне, но сделала только хуже, потому что в низком круглом вырезе показалась почти вся грудь, которую его величество демонстративно обозрел и неодобрительно покачал головой.

— Здесь двор, а не бордель, эданна.

Эданна вылетела из зала быстрее ветра. Его высочество дернулся было, но куда там.

— Я надеюсь, сын, что ты впредь будешь строже относиться к своим... развлечениям.

Я отлично понимаю, кто тут бунтовал. А ты помни, кто здесь хозяин.

Слова так явственно повисли в воздухе, что Адриенна почти услышала их вживую. Но на этом его величество останавливаться не собирался.

— Пригласи пока на танец дану Адриенну. Если уж твоя эданна не знает, как дОлжно себя вести.

Его высочество сдвинул брови, но поклонился по всем правилам.

— Прошу вас, дана Адриенна.

Девушка стиснула зубы — и кончиками пальцев коснулась предложенной руки. И музыканты заиграли чинный гавот.

Отдать должное, рука у принца была хорошая. Сухая, теплая...

А вот улыбка — плохая. И начинать разговор Адриенна не стала. Молчала, улыбалась, танцевала, показывая, что воля короля — закон.

Принц тоже молчал какое-то время, а потом...

— Вы любовница отца, дана?

— Нет, ваше высочество.

— Но хотите ей стать?

— Ваше высочество, кто смеет противиться королю?

Бледно-голубые глаза сверкнули. С одной стороны — да, а с другой... Злость с объективностью не дружат.

— И вас это устроит?

— Ваше высочество, женщина — собственность семьи. Нас не спрашивают, когда продают, — грустно отозвалась Адриенна, понимая, что только так можно смягчить принца.

Видимо, тот вспомнил про эданну Франческу и ее тяжелую судьбу, потому что на миг смягчился.

— Что ж, дана, я вас понял.

Гавот закончился. Его высочество вернул Адриенну к отцу, и повернулся к дверям, в которые как раз входила эданна Франческа. В этот раз она была во всем голубом. Чуть более светлое нижнее платье, чуть более темное верхнее...

Какая уж там Адриенна? Его высочество и слона бы не заметил!

Любовь...

Мия.

Девушка сидела у окна и перебирала струны лютни, когда в дверь постучали.

Мия бросила взгляд в зеркало, убедилась, что ни острых ушей, ни когтей, ни красных глаз у нее нет, и отозвалась:

— Войдите!

— Мия! — Энцо улыбался во весь рот. — Мий, пойдем вниз! Я тебя почти и не вижу в последнее время!

— И что случилось, что ты решил навестить сестру? — ехидно поинтересовалась девушка.

Ладно, она ревновала. Когда они жили в Феретти, Энцо от нее не отходил. А сейчас Джакомо приставил его к делу. Туда сбегай, здесь сходи, да и вообще, сильно мальчишку от себя не отпускал. Мия оказалась забыта, и да, слегка ревновала. Или не слегка.

А вот сегодня Энцо приболел, продуло его где-то, и Джакомо разрешил оставить мальчика дома. Ни к чему ходить, если у тебя жар. Полежишь, отдохнешь.