Минимально необходимое воздействие-3

— Рабочий день давно закончился, предлагаете перенести наше собрание на другое время?

— Зачем? Одна из моих соседок находится сейчас на работе, можно отправить Рожкова, он знает, где она находится.

Отправили, в отличие от многих других комсомольских собраний, это вызвало у участников живой интерес.

— Женя, можете что-нибудь рассказать о посещении вашей квартиры комсомольской активисткой месяц назад? — ведущий собрание поспешил опередить меня с вопросом к оторванной от работы специалистке. Но я и не собирался ему мешать.

— Могу, в то утро я сама открыла ей дверь, потом постучала Глебу, сообщила, что к нему пришли, и ушла в свою комнату. Случайно дверь в мою комнату была неплотно прикрыта и я слышала весь разговор.

— Скажите, какое предложение сделал Глеб комсомольской активистке перед её уходом?

— Никакого, это она сделала ему предложение "Давай напоследок сообразим на троих", как-то так.

— Что ей ответил Глеб? — спросил несколько обескураженный секретарь.

— "Я не пью по утрам".

В общем-то, больше ничего интересного на этом собрании не произошло, ведущий ещё пытался задавать Жене наводящие вопросы, но уже без огонька, история явно не тянула даже на выговор без занесения.

Глава 12.

Ирина дулась на меня больше месяца, я уж думал, что всё, финита ля комедиа, причём, зная её характер, понимал, что идти мириться самому бесполезно. Однако, в последний день мая она была у меня в комнате, рассматривала мой небольшой новый стеллаж с единственным экспонатом.

— Ты купил стеллаж ради этой старой ракушки?

— Поправка, не купил, а сделал сам, мы с Толей, это мой сосед, если ты забыла, организовали в подвале небольшую мастерскую. А ракушка — первый экземпляр моей будущей коллекции.

— Чем она примечательна, что ты решил её туда поместить?

— Это напоминание о несбывшихся надеждах.

— Каких именно?

— Это личное, может быть, когда-нибудь я тебе об этом расскажу. А сейчас лучше послушай другую историю.

Чтобы разрядить обстановку я с юмором пересказал в лицах недавнее разбирательство меня на закрытом комсомольском собрании. И чуть всё не испортил, Ирина не оценила мой театр одного актёра, или оценила не так, как я рассчитывал.

— Значит, предлагая сообразить на троих, она имела в виду... какая гадость! — девушка передёрнулась от отвращения.

— Не думаю, что она имела тогда в виду именно это, скорее придумала потом, чтобы меня опорочить, — я уже был не рад своему пересказу. — Просто месть отвергнутой женщины.

— Если она была отвергнута, как ты говоришь, почти два года назад, то почему вдруг пришла к тебе после столь большого перерыва?

— Не знаю, возможно, у неё после меня был какой-то парень, и она с ним тоже рассорилась, что, учитывая её характер, неудивительно. Вспомнила обо мне и решила навестить. Есть, наверное, и другие варианты, — умиротворяюще сказал я, мне уже было понятно, что на постель сегодня можно не рассчитывать, нужно хотя бы не поссориться.

— Что ты делал без меня в этот месяц, кроме развлечения на комсомольском собрании? — Ирина, наконец, переключилась на нейтральную тему.

— Как обычно, работал. Недавно ещё поучаствовал в работе международной научной конференции.

— И где она проходила, неужели ездил за границу, тебя ведь туда раньше не пускали?

— В Латвии, так что проверить, пускают меня сейчас за границу или нет, не удалось.

— Но иностранцы, раз конференция международная, там были?

— Да, и иностранцы и даже иностранки.

— Почему "даже", ты что-то имеешь против женщин-учёных?

— Нет, ничего не имею, но заметил за собой одну любопытную вещь: женщины, не говорящие свободно на русском языке, независимо от внешности, не обладают для меня сексуальной привлекательностью. Не знаю, в чём тут причина, или сам язык, или иная артикуляция, или что-то ещё.

— Оказывается, ты ко всему ещё и языковой половой шовинист, я о подобном даже не слышала.

— Значит, это мой личный вклад в отношения полов.

Против "полового шовиниста" я возражать не стал, и дальнейшее общение приобрело мирный характер, а к его окончанию можно было считать, что отношения наладились.

* * *

На очередные пятничные посиделки к Шелепину пришёл один только глава КГБ, Игнатов и Полянский пропустили прошлую встречу и не явились на эту. Впрочем, они и до этого приходили далеко не каждый раз, сводя круг общения к минимуму, зато и говорить можно было откровеннее.

— Интересно было бы спросить у "пророка" о нашей с тобой судьбе без его вмешательства. Что мы делали, когда тебя выперли из Президиума, а меня с того места, где я нахожусь, пошли работать на завод? — начал разговор Семичастный.

— А что делает сейчас Хрущёв? Ничего.

— Не совсем ничего, пишет воспоминания.

— Которые никто, кроме нескольких человек, никогда не прочтёт, — продолжил фразу Шелепин. — И причём тут завод?

— На управленческой работе Брежнев нас бы не оставил, химик-технолог из меня никакой, я им никогда не работал, на пенсию мне рановато, так что прямая дорога рабочим на завод. Ты, наверное, ещё учителем истории в школу смог бы пойти.

— К чему ты это говоришь? Что было, в смысле, могло бы быть, уже прошло.

— По заданию Президиума мы начали следить за тем, что происходило и происходит в США в области микроэлектроники. Там специалисты сами создают предприятия, разрабатывают новые идеи, привлекают других специалистов, уходят из этих предприятий, чтобы реализовать свои замыслы, создавая новые предприятия, то есть, идёт постоянное брожение. И, заметь, в итоге, без всякого руководства сверху, если бы не "пророк", то американцы заняли бы ведущие позиции в этой области. Наше же руководство привело к постановлению 67 года о копировании американских разработок.

— Ты хочешь сказать, что причина распада страны заключается в нас, в её руководстве?

— А в чём ещё? — Семичастный высказывал крамольные мысли, которые до всей этой истории с предсказаниями и близко не могли прийти к нему в голову. — Я постоянно возвращаюсь мыслями к этому проклятому распаду и другой причины не вижу. У нас развитая и сравнительно современная промышленность и наука, а самое главное, никогда ещё в истории нашей страны не было столь многочисленного образованного народа, такого количества рабочих, инженеров, учёных, даже в сравнении с наиболее развитыми странами. Какая же тогда причина, как не неумелое управление, могла привести к развалу?

— Надеюсь, теперь не приведёт. Но мысль твою я понял, соревнование социализма и капитализма происходит не только в вооружённых силах и экономике, но и в организации руководства страной. Понял и на что ты намекаешь, говоря о заводе. Если от нашего руководства в таких делах больше вреда, чем пользы, то не лучше ли нам добровольно уйти, дав событиям развиваться, как им вздумается. И готов ли я добровольно расстаться с моим нынешним положением ради лучшего будущего для моей страны, то есть, пойти работать на завод или в школу. — Шелепин серьёзно задумался. — Если ответить честно, а другой ответ не имеет смысла, то не знаю. Но даже Сталин, когда пытался провести партийную реформу на девятнадцатом съезде, не предлагал вообще ликвидировать партийное руководство, а лишь убрать его из управления экономикой, оставив в основном идеологию.

Шелепин встал из-за стола и стал прохаживаться по комнате, обдумывая только что пришедшую в голову мысль.

— Сталин действовал на съезде так, как будто знал о 67-ом годе и других назревающих проблемах.

— Имеешь в виду, что у него был свой "пророк"? — понял намёк Семичастный. — Тогда почему начало войны стало для него неожиданным?

— Потому же, почему стала неожиданной отставка для Хрущёва, его действия изменили ход событий. А вот несколько пророков, это уже перебор, мы не знаем, сколько лет или десятилетий действует "наш". Неплохо бы прошерстить окружение Иосифа Виссарионовича, хотя одну кандидатуру я могу назвать сходу.

— Говоришь о Вольфе Мессинге? Но слухи о его встречах со Сталиным, только слухи, никаких документальных свидетельств нет, — пожал плечами Семичастный.

— С подачи Хрущёва партийные и комитетские архивы были порядком подчищены, так что это ещё не факт. Во всяком случае, уделить время этому вопросу не помешает.

— Хорошо.

— А относительно управления страной, то что мешает нам задать вопрос "пророку"? Да, хотел ещё узнать, что после возращения на работу делает Сергей Хрущёв?

— То же, что и до отстранения. Недавно по поручению Челомея посетил НИИ-35, разговаривал там с директором, начальником отдела и одним из научных сотрудников, вёл себя как обычно. Выйти через него на Д.Иванова совершенно нереально, контакты поддерживались только через газету.

* * *

В начале июня я прочёл в "Известиях" большую статью, перепечатку из "Правды", об эксперименте по укрупнению совнархозов. Речь шла о работе укрупнённого Дальневосточного совнархоза под управлением его председателя, Леонида Ильича Брежнева. В статье приводилось большое количество статистических данных, свидетельствующих о том, что за два последних года показатели Дальневосточного совнархоза превзошли суммарные показатели входящих в него территорий двухлетней давности более чем на двадцать процентов, то есть, годовой рост составил около десяти процентов. Что было существенно выше, чем в среднем по стране. Результат эксперимента был признан успешным, и партия и правительство приняли решение шире распространить этот опыт и создать ещё четыре таких же совнархоза.

Для меня в этом был и личный интерес, ибо Чуйский район вместе с Джамбульской областью и всем югом Казахстана вошли в Юго-восточный совнархоз. Кроме южных областей Казахстана в него полностью вошла Киргизия и часть Узбекистана. Второй, касающийся моей малой родины, экспериментальный совнархоз включал в себя области юга западной Сибири и северо-восточного Казахстана. По-видимому, партийное руководство намеренно создало совнархозы из географически близких территорий, но входящих в разные республики. Неужели они решили таким способом противостоять возможному распаду страны? Впрочем, я плохо разбираюсь в таких делах, при случае нужно будет поговорить с Ефремовым.

На работе жизнь бьёт ключом, были созданы первые фотошаблоны разработанного мной микропроцессора, на следующей неделе будет осуществлена попытка его изготовления. С натрий-ионным аккумулятором дело тоже потихоньку налаживается, в лабораторных условиях он, можно сказать, работает. На днях получим сделанное по нашему заказу игольное печатающее устройство высокого разрешения, ну, относительно высокого. Нужно будет написать для него управляющую программу. Послезавтра, в понедельник, к нам должен приехать Алфёров. Жорес Иванович не стал тянуть с командировкой, видимо, мне всё же удалось его заинтересовать. А завтра я постараюсь встретиться с Ефремовым, обсудить последнее постановление правительства о совнархозах. Нужно не забыть позвонить ему в обеденный перерыв, в квартире Ивана Антоновича недавно установили телефон.

После обоюдного "Здравствуйте", Ефремов встретил меня вопросом: Глеб, вы видели последнюю заметку Д.Иванова?

— Каюсь, не досмотрел "Известия" до конца, прочёл только сообщение о продолжающейся реформе совнархозов.

— Проходите, газета в кабинете на столе.

Прочёл. После дежурных описаний, как у них всё замечательно, селькор рассказал, что в их северном краю не очень хорошо произрастает кукуруза, которую приходится сажать по распоряжению начальства, и посетовал на наших учёных, которые вовремя не объяснили Никите Сергеевичу Хрущёву, что не везде эта сельскохозяйственная культура даёт хороший урожай. Посмотрел на Ефремова, который наверняка уже размышлял над смыслом этой статейки. Иван Антонович правильно понял мой молчаливый вопрос и высказал своё мнение.

— По форме это критика на грани фола, а по существу, на мой взгляд, вопрос, что не так с нашей системой управления. Но поскольку вы, Глеб, этого не читали, и пришли с другим, с реформой совнархозов, то предлагаю сначала о ней и поговорить.

— Хорошо. Я не понял, наше руководство действительно считает, что путём укрупнения совнархозов можно добиться большей эффективности народного хозяйства, или таким путём пытается предотвратить будущий распад Советского Союза?

— Или и то и другое. Я не думаю, что эта мера действительно может предотвратить распад, хоть он и произошёл по границам союзных республик. В реальности сверхчеловека союзные республики сохранились?

— Да.

— И при этом никакого распада не произошло, не так ли?

— Так, более того, некоторые страны стремились войти в состав СССР.

— Значит, главная причина не в административном устройстве страны, так что сама по себе эта мера вряд ли что-то изменит. Кстати, давно хотел спросить, почему вы называете автора мемуаров вашей "книги" сверхчеловеком? Насколько я понял, он отличался от обычных людей только доступом к управлению чрезвычайно высокоорганизованной машиной, которая позволяла сконструировать почти что угодно, не нарушая законов природы, конечно. Правильнее было бы называть его сверхконструктором.

— Видимо, я не всё вам о нём рассказал. Дело в том, что устройство управления, правильнее называть его удалённым терминалом взаимодействия с этой машиной потому, что прямого управления не было, внедрилось в организм человека и постепенно его меняло, придавая ему новые свойства и дополнительные возможности, а не только способности сверхконструктора. Например, он был намного сильнее и быстрее обычного человека, потеря руки для него всего лишь временная неприятность и тому подобное.

— Понятно, — Ефремов на некоторое время задумался, потом продолжил. — Этот сверхчеловек идеальная практическая реализация идей трансгуманизма.

— Трансгуманизм, — повторил я, — незнакомое мне понятие, транс это часть слова, обозначающая перемещение, переход, гуманизм тоже понятно. Вы считаете, что автор мемуаров переступил через гуманизм? По Книге я этого не заметил.

— Этот термин обозначает определённую философскую концепцию, которая имеет своей целью использовать достижения науки для улучшения возможностей человека, физических и умственных, чтобы уменьшить инферно человеческого общества, избавить людей от болезней, страданий, старения и смерти.

— Страдания бывают не только физические, — я вспомнил Ирину, — например, ревность. Но, в принципе, понял о чём речь. Непонятно только, к чему это в конечном счёте приведёт, хотя против некоторых улучшений возражать трудно, например, имплантирования отсутствующих зубов. А на каком уровне технологий могут быть достигнуты улучшения, реализованные в сверхчеловеке Книги, трудно даже представить. Да и опасности на этом пути наверняка предстоят немалые.

— Путь осилит идущий, другое дело, правильный ли это путь. Вернёмся к вопросу Д.Иванова, не надумали, Глеб, что писать в ответном письме, и нужно ли вообще его писать?

— Некоторые соображения уже появились, но оформиться в законченные идеи ещё не успели, слишком недавно я об этом вопросе узнал.