Cны Джессики. Марта Дионизио

— Я тоже хочу! -закричала Джулия солдату, побежала к нему, а потом вернулась аж с тремя плитками. Протянула мне одну — я разделила шоколад с Андреа. Это был настоящий шоколад, не тот отвратительный суррогат, который продавали на черном рынке. Я жадно засунула дольки в рот, а Андреа отдал мне и свой шоколад, говоря, что ему никогда не нравились эти иностранные штучки. На площади остановились два танка, слишком большие, чтобы ползти по улицам городка, двое солдат вылезли из машины — и потом стали сажать в танк всех желающих детей. Я потянула Андреа за руку, прежде, чем он потеряется в толпе.

— Пойдем к маме с папой.

— Я не хочу испортить такой день!

— Мне не кажется, что ты очень счастлив.

Андреа поднял глаза к небу:

— Их встречают как героев, но ведь именно мы сражались, именно мы боролись все эти месяцы. И многие из нас мертвы.

— Люди считают героями и вас!

— Поговорим об этом потом.

Мы еще добрый час смотрели, как американцы шагают по улицам города, раздают сладкое детям. А потом мы вернулись в лагерь. Я попрощалась с Джулией и попросила ее передать привет Омбретте, которая в тот день должна была работать в баре, и мы с Эцио и Андреа снова пошли по извилистым тропинкам между холмов.

Добро пожаловать в семью

Мама зашла в комнату в тот момент, когда я выбирала одежду и собиралась уходить.

— Джесс, милая, — начала она, — ты какая-то слишком уставшая и замученная эти дни.

Я застыла у шкафа и повернулась к ней.

— У меня все хорошо, — сухо ответила я.

Мама подошла ко мне и погладила по щеке.

— Посмотри, какие у тебя мешки под глазами. Я слышу, как ты кричишь по ночам, как тебе снятся кошмары. Если у тебя проблемы, давай поговорим с кем-нибудь.

— Ты хочешь отправить меня к мозгоправу? Нет, спасибо. О своих проблемах я всегда могу поговорить с друзьями и с Маттео. Это все экзамены.

— Это просто совет, желание помочь, я не хочу принуждать тебя к чему-то. Подумай, пожалуйста.

Я пообещала маме, что подумаю, и она оставила меня. Отлично, теперь и мама думает, что я чокнутая.

В тот день я была счастлива. Маттео наконец решил представить меня своей семье. Его довольная мать организовала званый обед со всеми родственниками, бабушками, дедушками, дядями и тетями. Нас пригласили в шикарный ресторан, где простые закуски стоили не меньше тридцати евро, а стоимость вторых блюд зашкаливала и за сотню. Если бы мне дали деньги за этот ужин, на них я вполне бы открыла центр встреч для ветеранов войны, и пусть меня считают сумасшедшей.

Мы приехали с опозданием, потому что Маттео заблудился. Он пять лет ездит на скутере и до сих пор не знает Рим.Я попыталась взять его за руку, но он отстранился, может, стеснялся перед родителями проявлять симпатию.

— Не беги, у меня болят ноги в новых туфлях, — попросила я Маттео.

Издалека я увидела, как все родственники Маттео собрались перед рестораном. Его мама подбежала к нам: красивая женщина, под 50, Маттео очень на нее похож. Она поцеловала меня в щеку, и пока представляла меня остальным, внимательно изучала каждую деталь моего внешнего вида.

— Джессика, дорогая, я счастлив наконец познакомиться с тобой! — сказал папа Маттео. — Сын так много говорил о тебе!

Мне было приятно: Маттео никогда не рассказывал мне о своих родителях. Бабушки с дедушками тоже были очень милыми.

"Кто знает, где они жили в молодости, — мелькнуло у меня в голове. — Может, и в городке Беатриче".

Мы зашли в ресторан, нас всех посадили за круглый стол. Казалось, все внимание было сосредоточено на мне: "какие у тебя красивые сережки", "какая симпатичная блузка" — вот первые комплименты, которые я услышала. Когда официантки принимали заказ, я выбрала рыбу с салатом в качестве гарнира, и чтобы порадовать Маттео, согласилась поделить с ним блюдо с закусками.

"Милая, ты на диете?" — поинтересовалась сидящая рядом бабушка, кутаясь в шаль. "Ты такая худенькая... кожа да кости!"

— Бабушка, перестань! — попросил Маттео.

Я поправила рукава рубашки и посмотрела на свои кисти — и ничего не кожа да кости, неправда. Конечно, когда я вернулась в настоящее, я стала есть гораздо меньше, не ходила в тренажерку, но никто больше не может сказать, что я плохо выгляжу.

— Вам надо было видеть меня несколько месяцев назад, когда еду раздавали по карточкам и нам было нечего есть.

За нашим столом воцарилось молчание, все в удивлении воззрились на меня, Маттео ощутимо пнул меня под столом и попытался спасти ситуацию:

— Какая милашка, правда? Джессике нравится надо всем шутить!

О черт, что я только что сказала?

— Милая, как учеба? Маттео говорит, этот год действительно очень тяжелый, — вмешалась его мама, чтобы сменить тему. Я ответила, что в школе все хорошо, не вдаваясь в детали.

Бабушка взяла меня за руку, когда я ставила на стол бокал с водой.

— Что это? — спросила она, глядя на мой браслет. — Наручное зеркальце? Гениально!

В этот самый момент я бросила взгляд в зеркальце, которое ничего не отражало — только сплошную металлическую поверхность. Почему? Что стряслось? Что бы ни происходило, я не могла думать об этом в тот момент.

"Расслабься, и постарайся произвести хорошее впечатление" — сказала я себе.

Я постаралась сконцентрироваться на только что поданной рыбе — как я сглупила, сделав этот заказ. Я думала, подадут уже разделанную рыбу, типа филе, что я всегда ела дома, а принесли огромную рыбищу, вываливающуюся с блюда, нашпигованную странными листьями, дольками лимона и особенно костями. Вот это я облажалась. Дрожащей рукой я взяла нож, во всяком случае, хоть сосредоточусь на еде, и не буду думать о зеркале, которое по прежнему ничего не отражало. Маттео тоже взял рыбный медальон, но его блюдо было гораздо проще есть. Я поднесла вилку ко рту — и выплюнула полупрожеванный кусок, попытавшись сделать безразличное лицо, положила комок на блюдо и вытерла руки салфеткой. Я думала, что меня никто не заметит, а на самом деле за мной наблюдали все. Дедушка громко смеялся, бабушка была возмущена, мама скорчила гримасу отвращения, а Маттео прикрыл глаза руками.

— Там много косточек, — прошептала я.

В этот самый момент зазвонил мой мобильный телефон — заиграла Ready 2 Go, да так громко, что обернулись и с других столиков. Неизвестный номер. Покраснев, я спряталась под стол,и решила ответить.

— Синьорина Джессика, синьор Андреа в больнице. Он спрашивал о Вас.

Я подскочила, попросила дать мне название и адрес больницы.

— Приеду как можно скорее.

Я повесила трубку и вернулась за стол.Вторая бабушка Маттео спросила меня, кто звонил, я не ответила. Это мои дела.

— Простите, — громко сказала я, — мне нужно уходить.

Я попрощалась со всеми, и побежала к выходу.

— Какая невежда, — бормотали дедушки с бабушками, — некоторые родители просто не знают, как воспитывать детей.

Я обернулась, и подмигнула всем, затем споткнулась на ступеньке, поднялась и пошла к выходу из ресторана. Маттео побежал за мной.

— Джесс, что случилось?

— Мне нужно домой, за машиной. Извинись за меня перед всеми.

— Я тебя отвезу!

— У меня нет времени, вот автобус!

Я заскочила в автобус, а из окошка видела недоверчивый и растерянный взгляд Маттео.

Когда я приехала в больницу, то сразу же поспешила в палату к Андреа, почти ругаясь с медсестрой, никак не хотевшей меня пропускать. Я увидела его в одноместной палате, одного, решавшего кроссворды. К локтю ему присоединили капельницу, на Андреа была белая больничная рубашка. Казалось, с ним все хорошо, он просто очень устал, едва дышал. А когда он меня заметил, то улыбнулся.

— 16 по вертикали, герой Звездных войн...— сказал он, будто бы ничего не случилось. Я подбежала к нему, обняла и вздохнула с облегчением. У меня блестели глаза от наступающих слез.

— Попробуйте Люка Скайуокера... Господи, с Вами все хорошо?

Андреа кивнул.

— У меня просто закружилась голова, упал сахар в крови, со всеми может произойти. Я тут уже два дня и меня не выпускают. Ага, именно Скайуокера мне и не хватало.

Я вздохнула с облегчением. Его лицо еще больше похудело, но тело казалось таким же крепким, а его глаза по-прежнему были глазами того парня, по которому я до сих пор сходила с ума.

— Знаете, Вы спасли меня сегодня от ужасного вечера.

— Тот парнишка?

— Хуже, вся семейка!

— Вот почему ты так одета! Но совсем не нужно было так ко мне срываться, неужели тебе сказали, что я при смерти?

— Наоборот, я не хотела там оставаться.

Я рассказала Андреа, как все было, и мы вместе посмеялись. Я искоса посмотрела на наручное зеркальце — теперь там отражался Андреа в молодости. У него были растрепанные черные волосы, длиннее, чем я их помнила, четко очерченные губы, загорелое лицо и позеленевшие глаза. Я была уверена, что в тот момент Андреа стоял перед зеркалом, которое пыталась собрать Беатриче. Я сравнила Андреа прошлого с Андреа сегодняшним. Он по-прежнему оставался моим любимым старшим братцем.

— Мне сказали, что хотят еще кучу всего проверить. Можешь приходить ко мне, когда хочешь. А теперь иди развлекайся.

— Подождите. Мне сказали, что Вы спрашивали обо мне. Почему?

Изображение в моих часах исчезло. Андреа привстал, хотел протянуть руку, чтобы погладить меня по лицу, но капельница мешала ему двигать рукой.

— Джессика, думаю, я знаю, почему ты так часто ко мне приходила.

Это невозможно, я стала лихорадочно подыскивать аргументы, чтобы сменить тему: в голове полная пустота.Я вздохнула, и старалась сделать безразличное лицо, чтобы не показать свое волнение.

— Я просто хочу сказать, может, мы где-то уже виделись раньше. Когда ты была маленькой...может, вспомнишь...

Ну конечно! Наверняка он подумал, что мы уже виделись, когда я была маленькой, и именно поэтому я так к нему привязалась. Я улыбнулась, пытаясь скрыть только что прошедший страх.

— Я подумаю, наверняка вспомню.

Я попрощалась, и сказала, что вернусь как можно скорее. У палаты Андреа сидел мужчина: я быстро взглянула на него и пошла дальше. Но через несколько шагов остановилась. Что это за странное чувство дежа вю, преследующее меня? Этому мужчине было около восьмидесяти, я притворилась, что потеряла что-то, а он поудобнее устроился на кресле и улыбнулся мне, и кажется, улыбались даже его усы. У него было знакомое лицо, только я все никак не могла понять, где же его видела. Пока я пыталась понять, кто же он, внезапно незнакомец позвал меня по имени.

— Джессика?

Я протерла глаза и застыла в изумлении.

— Как Вы сказали, простите?

— Ты все правильно поняла. Ты же Джессика, правильно?

Он просто не мог знать, как меня зовут. Я еще раз посмотрела в его глубокие темные глаза, обрамленные густыми, как у олененка, ресницами, на его хитрую улыбку под седыми усами... и осмелилась.

— Ма... Марко?

Он кивнул.

— Ну вот мы и встретились, сестренка.

Праздник в городке

Прошло уже две недели с тех пор, как Алекс оставил меня. Американцы уехали, немцы отступили, Сопротивление победило. Вечером планировался большой праздник у костра с выпивкой для всех. Немцы оставили кучу ящиков красного вина, вывезенного из Франции, партизаны сохранили бутылки для праздника. Я тоже решила пойти — я собиралась развлекаться и не думать об Алексе.

— Я могу взять у тебя эту цепочку, поносить? — попросила я Марию.

Мы все еще жили в палатках, в лагере, который вот-вот собирались расформировать.

Мария надела цепочку мне на шею.

— Мне идет это платье?

Я надела одно из немногих нарядов, которые забрала из дома и которые мне удалось сохранить. И у меня все еще не было случая надеть его.

— Ты прекрасно выглядишь!

Мне даже удалось накраситься — я вытащила из своей огромной сумки старую косметику, которую Джессика когда-то стащила у моей мамы.

К сожалению, под шелковое платье персикового цвета у меня не было обуви — я надела старые гимнастические тапочки белого цвета. Я знала, что по-дурацки выгляжу, но это был мой лучший наряд.

Перед выходом Мария остановила меня.

— Беа, пожалуйста, не думай о своем солдате хотя бы сегодня, развлекись!

— Может, будут американцы! Видела, какие клевые?

Мы шли по грязным тропкам, Мария, казалось, не разделяла моего энтузиазма.

— Клевые? Беа, ты как-то странно разговариваешь. Эти глупые американцы не кажутся мне такими уж красавцами.

— Как нет? Разве тебе не нравится, когда они восхищаются тобой, когда галантно подставляют локоть, чтобы ты не споткнулась на ступеньках?

-Ты заходила в бар с кем-то из них?

— Вчера, когда навещала родителей.

Мария не стала отвечать мне: мы смотрели по сторонам — внезапно оказавшись в темном лесу, а масляная лампа, которую я держала в руках, была нашим единственным источником света.

— Разве твой брат не мог нас проводить?

— Ты что, боишься? Посмотри, мы уже почти пришли.

Место праздника находилось совсем рядом с городком — издалека можно было увидеть свет костра и услышать пение толпы.

В будущем я слышала несколько коммунистических песен,но этим вечером я не узнала ни одной. Андреа объяснил мне, что Сопротивление — это не только коммунистический феномен, а американцы были кем угодно, только не коммунистами. Мы прошли через танцующую толпу — на зеленой полянке уже были накрыты столы для ужина. Тем вечером для всех была еда — многое привезли американцы, да и каждая семья из городка сочла своим долгом принести что-то. Я оглядывалась вокруг с улыбкой. Конечно, сегодняшнему празднику далеко до роскошных вечеринок по случаю восемнадцатилетия, но я была все равно рада — есть музыка, еда и люди. Андреа выбежал мне навстречу.

— Беа, ты прекрасна!

Я поблагодарила его. Андреа впервые надел немятую белую рубашку, Джессике он наверняка бы очень понравился.

— А Марко пришел? — спросила я без особой надежды.

— Нет, я думал, что с окончанием войны объявится и он, но я ничего о нем не слышал. Мы целую неделю его искали, как будто след простыл. Я волнуюсь, Беа. Посмотри, вот и все наши. — Андреа указал на ближайший столик.

Мария уже скрылась в толпе. Джулия, Эцио и Омбретта встретили меня с распростерытми объятиями, тогда я так и не навестила их в городке, а без сотового очень сложно назначить встречу.

— Как вы? Я просто счастлива, что вы все живы!

Мы ели запеченные на костре зефиринки, пили вино, оставшееся от немцев. Иногда я смешивалась с толпой — надеясь познакомиться с симпатичым американцем, но так и не увидела никого, кто мог бы мне понравиться. И потом, все они были слишком старыми для меня, и никто из них не сможет заменить Алекса. Неутешительно, но я отметила, что все американцы отличались от немцев: менее выдающаяся челюсть, нечетко очерченные скулы, даже цвет кожи, и тот — другой. Они даже разговаривали по-другому, с их смешным произношением казалось, что все, что они говорят, это шутка, над которой обязательно нужно смеяться. Один из американцев помахал мне рукой, но я сделала вид, что ничего не заметила.