— Даже я? — расцвел Тьерри, поигрывая бровями.
— По общности интересов с Альфой? — подмигнув, хихикнула Фанни и многозначительно щелкнула пальцем по горлу.
— Смешно, — согласился эксперт. — И все-таки так оно и есть. Это могу быть я, можешь быть ты, Джоконда, может быть тот мальчик, с которым она нянчится — в сущности, что мы о нем знаем?
— Медом им тут намазано, что ли, альфам этим вместе с омегами...
Не слушая их, Джоконда что-то записала.
— Фанни, мне с тобой надо поговорить. С глазу на глаз.
Шелл понятливо кивнул, шаркнул ногой и церемонно удалился. Женщины подождали, пока за ним закроется дверь, и вцепились друг в друга взглядами.
— Через три с половиной часа здесь будет твой муж, — сказала, закуривая, Джоконда. Глаза Фанни оживились и заиграли радостью — при том, что сама она осталась невозмутимее Джо. — Да, я тоже рада.
— Не сомневаюсь! — язвительно подколола ее язвительная гречанка, но та сделала вид, будто не заметила издевки.
— Он распорядился, чтобы ты лично занялась проверкой того полигона, ну, ты знаешь...
— Ах, да! Та имитация какого-то уродливейшего помещения, которые я когда-либо видела в своей жизни! Хотя нет! Каюсь: "зеркальный ящик" ВПРУ куда уродливее...
— Его нужно расчистить и подготовить к эксплуатации. Он понадобится уже сегодня ночью. Займись этим прямо сейчас.
— Хорошо. Давай людей — и я поехала.
Через сорок минут Паллада и несколько человек из СО и ВО были на месте. Они сняли купол оптико-энергетической защиты, и перед ними возникли серые стены бесформенной постройки — новой, но заброшенной, пустой, но захламленной. Постройка находилась в маленькой долине за чертой города, подступы к ней охранялись несколькими блокпостами, на которых непременно присутствовал кто-то из провокаторов Управления, чтобы отводить глаза случайно забредшим в эти края и возвращать их в исходную точку.
— Интересно, и какого рожна собираются тут делать? — задумчиво проговорила лейтенант Студецкая, попинывая раскиданные по полу металлические бобины от проволоки, какие-то гайки, болты и прочий производственный мусор. — И что здесь вообще можно делать?
— Темно, как в заднице! — согласился с ней кто-то из парней-вэошников.
— Надо рассовать всю эту чепуху по стеллажам и наладить тут освещение, — останавливаясь над грудой каких-то темных угловатых предметов, сказала Фанни. — А вот это уже интересно...
Это были сваленные в кучу автоматы. Их бросили здесь после нападения на город фаустянских зомби и неведомых стрелков.
— Хм! А я думала, что их утилизировали, — Студецкая подняла один и стала разглядывать со всех сторон с видом знатока оружия. — И что за коллекцию раскурочили, чтобы добыть эту древнюю штуку?
Паллада брезгливо извлекла автомат у нее из рук и бросила его к остальным:
— Так, приступаем к расчистке. У нас два часа.
3. Репетиция
Планета Сон, январь 1003 года
— Прости меня за беспардонность, но не займешься ли ты сегодня Луисом?
Я смотрел на голограмму Джо и удивлялся странности ее просьбы. Как будто я занимался Луисом не по собственному желанию и как будто Джоконда этого не знала!
Догадавшись о причине моей растерянности, она исправила фразу:
— Ты не так понял. Я хотела попросить, чтобы ты остался сегодня в моей квартире. Я сменю тебя утром. Главное, чтобы ночью с Луисом находился человек, а не "синт", иначе он не уснет.
— Вот в чем дело! Ну конечно я приеду. М-м-м... Джо?
— Да?
— Что случилось?
— Ничего.
— Джо, ну пожалуйста, не пытайся что-то от меня утаить, у тебя никогда это не получалось.
Она досадливо нахмурилась:
— Вы много на себя берете, синьор Элинор! Вам так не кажется?
— Не больше, чем способен унести. Ты приглашаешь меня, а сама появишься только утром. Ночами ты всегда дома, значит, на этот раз случилось что-то необычное, нарушающее твой обычный распорядок жизни. А то, что ты огрызаешься...
— Синьор Элинор! Немедленно оставьте этот тон!
— ...только подтверждает мои умозаключения. Так что случилось?
Она долго грызла меня взглядом, но не выдержала, и по ее лицу скользнула улыбка, такая же нежная и ни к чему не обязывающая, как всегда:
— О, Мадонна миа! Кристиан, когда же ты перестанешь пытаться заглянуть под крышки всех кипящих кастрюль?
— Только когда эти кастрюли закончатся.
— Сегодня на Сон прилетит Дик Калиостро.
— Отлично! И теперь это возведено в степень высочайшей государственной секретности? Не ожидал я этого от Дика!
— Ничего не возведено ни в какие степени. За время его отсутствия накопилось очень много важных вопросов, я должна обговорить с ним... В общем, надеюсь, ты не хочешь, чтобы я сейчас отчитывалась перед тобой тем, о чем пойдет речь? Опасаюсь, что ты уснешь, не услышав и четверти информации.
Я почему-то не совсем поверил в ее искренность. Было что-то, что она пыталась утаить. Но я не стал перегибать палку и кивнул:
— Можешь на меня рассчитывать, Джо. Я дождусь тебя утром. В больнице я отдежурил вчера, поэтому сегодня совершенно свободен.
— Я знала, что ты не подведешь. Грациа, Кристиан!
Мне показалось, что и эти слова она подменила, уж слишком сияли ее глаза. Я не понимал, для чего их заставляют кривить душой и скрывать настоящее настроение, вместо истинных слов произносить избитые, суррогатные и пустые предложения, улыбаться, когда все внутри клокочет, или улыбаться не так, как хотелось бы улыбнуться в минуту радости, а холодно и равнодушно. Что за дурная игра — политика?
Решив поддразнить Джоконду, я ответил:
— Но за услугу я, возможно, потребую специфического вознаграждения.
Однако она поспешно отключилась, и ее изображение растаяло в воздухе. Сделала вид, будто не услышала начала моей фразы.
Стоит заметить, Джоконда не очень-то спешила на встречу с Диком. Он приехал в город, и даже я успел пожать ему руку и перекинуться с ним парой слов, а ее все не было. Калиостро выглядел каким-то задерганным и уставшим. Он вымученно улыбался нам с Фанни, но думал о чем-то другом. Она шепнула ему на ухо пару слов, и тогда Дик согласно кивнул.
Едва начало темнеть, я поехал к Луису. Что-то кольнуло в груди, когда по дороге я увидел, что Хаммон спускается с крыльца своего дома в сопровождении вэошников и Марчелло Спинотти и садится в автомобиль-стрелу "Черных эльфов" Джоконды. Этот укол был связан с предчувствием. Джоконда неспроста сослалась на сумасшедшую занятость и на то, что Луис не заснет без ее или моего присутствия. Понятно, что ей хотелось быть уверенной: я даже случайно не окажусь у нее на дороге, когда она будет выполнять какое-то таинственное поручение правительства. Но ее надеждам не суждено было оправдаться. Теперь я точно знал, что их с Диком затея связана с Фараоном.
Луис очень соскучился и, радостно взвизгивая, стал вырываться мне навстречу из рук Нинель. Мы играли с ним весь вечер, до упаду, и оба заснули прямо на полу, среди раскиданных игрушек. Няня накрыла мальчика одеялом, меня — покрывалом и тихо ушла к себе.
Я проснулся посреди ночи от легкого толчка в грудь. Было очень тихо, в окно миллиардами огней вливался Млечный Путь. Даже не представляя, что могло помешать мне спать, я поднял Луиса с ковра и переложил его в кровать. Он лишь вздохнул и повернулся поудобнее.
До рассвета оставалось еще часа три. Я постоял у окна, но тревога не улеглась и после этого. И все время в голову лезли мысли об Эфии, юном клеомедянине, который в ту минуту, должно быть, видел десятый сон. Может быть, мне нужно подъехать к нему? Эфий выглядел не болезненным, но хрупким. Кто знает, вдруг ему требуется помощь врача, и я это почувствовал — ведь он знает, что я обладаю той же способностью, что и он, а потому доверяет больше, чем другим.
Я попытался вызвать Джоконду, но она была недоступна. "Синт" возникла в комнате, безмолвно ожидая моих указаний, а я не знал, что предпринять.
— Нинель, я позову тебя снова, когда решу, как поступить.
Она с покорностью кивнула и удалилась. Я сел в кресло, запрокинул голову на валик и закрыл глаза. Словно только того и ожидая, тело онемело, внутри него загудело, потом полыхнул яркий свет — и вот я уже взмыл над домом Джоконды. На коньке крыши прикорнул, по-кошачьи свернувшись клубком, серебристый силуэт Эфия. Именно клеомедянин все это время не давал мне покоя своим незримым присутствием. Почуяв мое приближение, он с перепугу взлетел вверх, а я последовал за ним. Вскоре Эфий пришел в себя, успокоился и позвал за собой. Но стоило ему взглянуть сверху на город миллионов огней, как он снова забился в панике, боясь упасть и разбиться. Я понял, что клеомедянин совершенно не разделяет качества той и этой реальности, в его понимании законы грубого мира распространяются и на "третье" состояние.
"Веди, не бойся! Не упадешь", — подумал я, и он меня услышал.
Мы выбрались за город. "Кто здесь?" — мелькнула чья-то заполошная мысль, но я увернулся от нее и догнал Эфия. Возможно, мысль принадлежала кому-то на одном из блокпостов.
Вскоре мы очутились в долине. Эфий принялся кружить над одним и тем же местом, указывая руками вниз. Через пару витков вслед за ним я наконец понял: земля под нами выглядит странно. Она походила на ковер с повторяющимся рисунком: всякий кустик был точной копией соседнего, камни и бугры тоже распределялись как по схеме. И, пытаясь опуститься, мы беспрестанно натыкались на сопротивление воздуха.
"Что это?" — спрашивал клеомедянин.
В "третьем" состоянии вообще трудно думать логически и совмещать ровное течение мыслей с возможностью осязать все вокруг, единомоментно и насквозь, не пользуясь при этом услугами такого физического приспособления, как мозг. Проще сказать, не трудно, а почти невозможно. И потому я вернулся в комнату, где "заснул" рядом с кроваткой Луиса.
То, что мы с Эфием увидели и почувствовали в долине, очень походило на купол ОЭЗ. Другого объяснения у меня не было. Повторяющийся рисунок ландшафта — обманка для спутника-шпиона, потому что с большого расстояния заметить небольшие погрешности в графике невозможно. Купол был такой величины, будто под ним спрятали пару жилых домов.
Сопоставить прилет Дика, его озабоченный вид, отсутствие Джоконды и отъезд Хаммона со странным, тщательно охраняемым на блокпостах объектом под куполом ОЭЗ было несложно. Но задача не решалась: я не знал, какую роль во всем этом играет Фараон, которого вывезли так спешно и под такой охраной нынешним вечером.
Браслет легонько уколол запястье сигналом вызова: ночью я всегда переводил его в тактильный режим, чтобы меня будил не звук, а ощущение. Так проще проснуться.
— Я на линии.
— Я заметила. Приезжай, ты нужен, — лаконично приказала Вертинская.
Возле корпуса хирургии-травматологии наблюдалась непонятная суета. Я увидел Дика и подъехал к нему:
— Что произошло?
— Боевые потери, — отозвался мрачный Калиостро. — Так не вовремя ему приспичило снять шлем...
— Кому "ему"?
Тут мимо нас промчалась Вертинская и на ходу бросила в мой адрес:
— Крис, бегом за мной!
Я бросился за нею в стерилизационную. По дороге Лиза успела объяснить, что во время учебного боя один из вэошников-новичков неурочно отстегнул защитный шлем и схлопотал резиновым зарядом точно в ухо. Тьерри отсыпался после суточного дежурства, беспокоить его Вертинская не стала, равно как и всю вчерашнюю бригаду, поэтому отдуваться предстояло нам двоим и нашим ассистентам.
Травма оказалась сообразной той суете, которую подняли вокруг раненого. Молодому парню из ВО разворотило правое ушное отверстие. Отогематома выросла такая, что у него перекосилось лицо. Повязки быстро промокали от крови, и только я сменил их две, пока мы везли его до операционной, не говоря уже о прежних попытках коллег пострадавшего остановить кровотечение.
Зевающий анестезиолог дал наркоз, и мы с Лизой стали вскрывать гематому, вспухшую вокруг хряща. Давление у раненого никак не стабилизировалось, Вертинская стала нервной, шипела на ассистентов сквозь зубы и осторожничала. А я знал: если Лиза осторожничает, значит, положение не из легких. Но спустя час все было позади.
— Крис, а сейчас сделаем с тобой мирингопластику, — значительно подобрев, сказала она. — Ее ты точно еще не делал! Поэтому, как говорит Тьер, "учись, интерн"!
— Слышать будет?
— Вот перепонку ему восстановим — и будем надеяться...
Когда мы вышли из операционной, на улице светало. Я с удовольствием снял с себя окровавленную одежду и встал под душ.
Значит, под ОЭЗ-куполом вэошники — а раненого парня я совершенно ясно видел в сопровождении Хаммона нынешним вечером — проводили какие-то учения со стрельбой резиновыми патронами. Очень интересно, зачем им для этого понадобилось присутствие Фараона. Он совершенно не похож на военного.
Придется прошибать головой глухую стену — расспрашивать Джоконду.
К себе я не поехал, вернулся к Луису. Ее самой, конечно, еще не было. Разумеется, все они сейчас в местном Управлении, где же еще!
Джоконда приехала, когда солнце поднялось высоко над морем, и несказанно удивилась, застав меня у себя в квартире. Мы с Луисом завтракали, как ни в чем не бывало. Вернее, завтракал он, размазывая утреннюю кашу по стульчику, столику и любимым игрушкам. Он весело хохотал, я заговаривал ему зубы — все пять недавно проклюнувшихся зубов — а няня с ворчанием восстанавливала утраченный порядок.
— Итак, внимание — вопрос: что я тут делаю в девять часов утра?
Двинув бровями и чуть склонив голову к плечу, Джоконда молча согласилась. Я передал бразды правления тут же угомонившейся Нинель и подошел к Джо.
— Тогда нам следует поговорить.
Джоконда усмехнулась:
— Ты не находишь, что для начала мне следует позавтракать?
— Нет! — непреклонно возразил я, отбирая у нее чашку в тот самый момент, когда она уже собиралась налить себе кофе. — Для начала нам следует уединиться в твоем кабинете и кое-что обсудить.
Она развела руками, мол, ничего не поделаешь, и покорно пошла впереди меня. В кабинете мы уселись по разные стороны стола друг против друга.
— Что вы делали с солдатами и Фараоном в долине, в помещении, закрытом куполом ОЭЗ?
Я нарочно выстроил фразу так, будто мне уже и без нее известно всё. Но Джоконда не повела и бровью, только взгляд ее стал внимательнее, как у психиатра, внезапно обнаружившего у пациента признаки малоизученного отклонения.
— Еще раз — можно? — переспросила она после паузы.
— Давай без спектаклей, Джо? Ты ведь понимаешь, что эта информация не уйдет дальше меня? Какой смысл изображать передо мной пленного на допросе?
Джоконда прищурилась.
— То есть ты сразу же подумал о недоверии к твоей персоне? — вкрадчивым и зловещим тоном, уже давно не способным повлиять на меня, переспросила она.
— Ты знаешь, вот как-то так... промелькнула крамольная мыслишка ненароком...
— И зря промелькнула!
— О-о-о, как ты меня успокоила!
— Я и не обязана тебя успокаивать. Не слишком ли большого мнения ты о себе?