— Подслушиваем? — почти ласковым тоном спросил капитан. — Кутас за щеку давно не получали?
— Кэп, да мы ни в жисть... — забормотал снаружи знакомый голос Лехи. — Мы мимо шли...
— Я щас дам мимо! — рявкнул капитан так, что у меня заложило уши. — Жендос где?
— Так в рубке, наверное, где ж еще-то? Всегда там сидит, когда на борту.
— Мухой наверх. Пусть сигналит диспетчеру, что выходим. Начнут базлать о шторме, пусть скажет, что наша проблема. Воха!
— Есть, кэп!
— Я еще ничего не приказал. Берешь трубку и обзваниваешь всех. Выходим через час. Кто не уложится, останется здесь, пусть выкручивается, как хочет.
— Так не берет же из-за стен, а там дождище...
— Живо! — снова рявкнул капитан. — Выполнять!
— Есть! — синхронно откликнулись Леха с Вохой, и в коридоре раздался дружный топот ног по металлу пола.
— Уроды... — проворчал капитан, но настоящей злости в его голосе не слышалось. — Гении, блин. Ладно, все равно все разболтали бы. Где вы на них наткнулись?
— В гостинице, — пояснила я. — Случайно встретились. Но случай вышел счастливым.
Капитан, прищурившись, посмотрел на меня.
— Голос-то какой звонкий! Тоже девка, что ли? — спросил он удивленно. — Две девки, одна безногая, и парень. И от киллеров бегают. Ну и компания... Меня, кстати, Себастьяном кличут. Папаша был большим шутником, "Дон Кихота" любил. Можете звать Себа или кэп, мне все равно.
— Я Лена. Он Алекс. Она Оксана.
— Хэ. Имена все русские, а базарите не по-нашему. Ну, вэлкам на борт "Колымы", типа. Судно так называется — "Колыма". Бортовой номер триста тридцать два.
Он потянулся и достал механический ключ из ящичка на стене.
— По трапу вниз, на первый уровень, и влево. Запасная каюта там. Ну?
Мы подобрали с пола сумки с комбезами и замерли. Как теперь нести Оксану, мы не понимали. Но капитан не дал нам сообразить. Он просто подхватил ее с кровати и бесцеремонно перебросил через плечо.
— Вперед! — властно скомандовал он.
Запасная каюта оказалась железным параллелепипедом с двумя необычными двухуровневыми кроватями из амортизационной сетки, узеньким столиком под небольшим круглым окошком, по периметру щеголяющий невысоким бортиком, и раковиной умывальника в углу.
— Сидеть здесь, — приказал капитан, сгружая Оксану на койку. — Наружу не выходить до самой Совгавани, дверь никому не открывать, с командой не трепаться. Иллюминатор не отдраивать. Зальет каюту — хоть языками вытирайте, мне похрен. Жрать вам принесут, постели тоже. В умывальник не ссать. Гальюн в дальнем конце, но ходить будете в ведро, тоже принесут. В Совгавани выгружаю вас на пирс, документы никто не смотрит, дальше ваши проблемы. Вопросы?
— А можно батарею включить? — робко поинтересовалась Оксана. — Здесь холодно...
— Тепло в каюты идет через воздуховоды. Машины заработают — потеплеет. Еще что?
Мы переглянулись и пожали плечами.
— Спасибо, — вежливо ответил я за всех. — Пока что все понятно. Спасибо мано за то, что согласился помочь.
— Всегда пожалуйста, — усмехнулся Себастиан. — Еще раз: сейчас постели принесут, консервы, и больше дверь никому не открывать. Кроме меня, конечно.
И он вышел, с громким лязгом захлопнув дверь.
— Ай да мы! — удовлетворенно сказал Алекс. — Вот и нашли способ. А вы боялись...
— Ай да Оксана, — поправила Хина через динамик его наглазников. — Без нее мы бы до сих пор сидели в гостинице и думали над вариантами. Алекс, до сих пор думаешь, что не стоило ее с собой брать?
Оксана слегка покраснела и опустила взгляд.
— Да, — кивнула я. — Оксана нас спасла. Я бы такой вариант в упор не разглядел.
— Я тоже, — подтвердила Хина. — Без эксперта по Русскому Миру мы бы точно никуда не добрались. Но капитан мне не нравится. И команда тоже. Грубость, необразованность, речь почти полностью из табуированной и исковерканной лексики, падкость на деньги и так далее — очень нехорошие признаки.
— А по-моему, они хорошие... — почти прошептала Оксана.
— Хорошие? — поразилась я, чувствуя, что чего-то не понимаю в жизни. — Капитан так орет, что я на одно ухо оглохла. И ругается странными словами все время, даже переводчик не справляется.
— Орет. Но ведь не выгнал же. А его в Ниппоне в тюрьму посадить могут, если узнают, что он нас с собой взял. Откуда он знает, вдруг мы какие-то преступники? Или провокаторы из полиции? А тот Воха... он меня так осторожно носил, что даже почти не тряс. Алекс, Лена, я... я знаю, что вы о них думаете. Знаю, что они вам кажутся... уродами. Первобытными людьми. Просто... просто в Русском Мире все совсем не так, как вы привыкли. Вежливые... они чаще всего сволочи. Нож в спину воткнут, как только отвернешься. А если матерятся... ну, можно и не слушать. Все орут и матерятся. Капитан хороший. И Воха тоже. И Леха. Я чувствую. Их можно не бояться.
Я решила оставить ее слова без комментария. За окном виднелся Воха — бесформенная груда тряпок высотой в полтора меня, только где-то вверху из-под глубокого капюшона поблескивали глаза и зубы, когда он говорил по автономному коммуникатору. Пусть он хороший, лишь бы держался подальше. Дождь, между тем, все усиливался, и даже ближайшие к окну груды мусора уже с трудом проглядывали сквозь водяную взвесь в воздухе. Корабль ощутимо качался под ногами.
— Ладно, главное, что мы на борту. Осталось только дождаться, когда поплывем к материку. Хина, видишь что-нибудь подозрительное вокруг? В радиодиапазоне, я имею в виду?
— Вокруг сплошной металл, он экранирует практически все. Только возле иллюминатора что-то проскальзывает. С одной стороны, неудобно. С другой — внутри корабля я могу с вами нормально общаться, не опасаясь, что трафик заметит кто-то иной. В эфире ничего интересного. В незашифрованном виде идут только прогнозы погоды, других открытых интерфейсов поблизости нет. К Сети, в числе прочего, подключиться нельзя. Хотя...
— Что?
— Лена, наклонись к иллюминатору. Вплотную... да, так. Дайте послушать немного.
Я замерла в неудобной позе. Алекс взял наши сумки с комбезами, встал под глубоко проседающую под ногами кровать и начал заталкивать их на верхнюю полку.
— Надеюсь, она именно для сумок и предназначена, — пробормотал он по завершению процесса. — Или что хотя бы не рухнет нам на головы под тяжестью комбезов.
— Есть, — сказала Хина. — Периодические сигналы какого-то оборудования. Без шифрования и подписей, полностью открытые. Четыре устройства, функции непонятны, такие идентификаторы оборудования вижу впервые. Просто пинги в пространство, возможно, к какой-то управляющей системе.
— Лишь бы не к полицейской. Ну что, чики мои ненаглядные, устраиваемся потихоньку? Вам нижние койки, я на верхней... вон на той, левой.
— Я на верхней, — отказалась от предложения я. — Ты и так еле на ногах держишься. Еще не хватало тебе в векторе по прутьям лазить. Я над Окси, ты вон там. Ой!..
Я села на кровать рядом с Оксаной и тут же провалилась в плохо натянутую сетку, смешно задрав ноги. Оксана хихикнула.
— Панцирная сетка же, — сказала она. — Старая. Растягивается, наверное, до самого пола. И задницу режет. Интересно, нам матрасы дадут?
Матрасы нам дали. Вминут пять спустя в дверь забухали чем-то тяжелым, вероятно, ногой. Лена поспешно отворила ее, и в каюту пролезла большая груда тряпья, под которой, как оказалось, скрывался Воха.
— Во, приволок, — сказал он. — Тебе две штуки, безногая, чтобы удобней лежалось. Вам двоим, звиняйте, по одному, больше нет. Простыни чистые, внимания не обращайте.
Простыни покрывали какие подозрительные коричневые разводы и чистыми не выглядели от слова "совсем". Пахло от них, впрочем, химикалиями для стирки. Потом и прочей застарелой вонью тоже несло, но только от Вохи, изрядно намочившим белье своей мокрой одеждой.
— Позже еще хавчика принесу, — пообещал он. — Кэп только выдаст со склада, он ключ никому не дает. А вы не переживайте, я до всех дозвонился, одного даже с бабы снял. Все уже сюда шкандыбают, скоро появятся. Ну, я пошел.
И он вывалился из каюты.
— Давайте устраиваться! — решительно заявила я, закрывая за ним дверь на здоровую задвижку. — Если нам здесь вдень или полтора торчать, пусть хоть с удобствами.
И мы устроились.
Кровати из проволочной сетки оказались на удивление удобными. Гораздо удобнее, чем жесткие топчаны из досок в Кобэ-тё. Под влиянием постоянного вектора они сильно провисали, что частично компенсировалось матрасами, и неплохо разгружали спину. Вскоре корпус пронзили мерная вибрация и гул — судя по всему, заработали движки. Спустя полтора местных часа от нашего появления на борту гул резко усилился, а также усилилась и качка. Судя по инерционным моментам, корабль начал маневрировать. Я бы с большим интересом посмотрела, как такая туша отходит от причала, сопротивляясь водяным волнам и мощным воздушным потокам, но мы не могли выходить даже на палубу. Да и не рискнули бы.
Дождь перерос в могучий ливень, какого я еще не видела на Терре. Потоки воды заливали иллюминатор. Из-за серой дождевой завесы мы не видели ничего, даже останки автомобилей на палубе. Пришел Леха, принес с десяток консервных туб с загадочными этикетками, но не таких, какие мы видели в Ниппоне — открывающихся движением пальца, а наглухо запаянных стальными крышками. Вскрывать их полагалось изумительным ручным устройством для прецизионной резки металла, небрежно обозванным "открывашкой". Состоящая из рукоятки, двух изогнутых лезвий и поперечины, она позволяла быстро вскрывать металлическую тубу по периметру круглого донышка. Инструмент выглядел кошмарно примитивным и настолько же эффективным для решения задачи. Срез он оставлял опасно зазубренным, но недостаток полностью компенсировался простотой, надежностью и полной автономностью.
В качестве туалета нам выдали ведро, закрывающееся плотной крышкой. Для Алекса его использование сложности не составляло, мне оказалось чуть труднее. Но вот что делать с Оксаной, особенно с учетом ее стыдливости, я не понимала, так что оставила раздумья до появления реальной нужды.
В остальном начало путешествия не принесло особых сюрпризов. Корабль раскачивался все сильнее, но движки стучали сильно и ритмично. Волнение все усиливалось, и волны, видимые из иллюминаторов в узкий промежуток перед грудами автомобилей, уже перехлестывали через борт, прокатывались по палубе, гигантскими веерами обрушивались на надстройку, заливали иллюминатор. Когда такое случилось в первый раз, мы все трое всерьез перепугались, что корабль начал тонуть. Однако Хина, быстро проанализировав инерционные датчики в окулярах, успокоила — крен и болтанка оставались в обычных пределах, остойчивость судно не теряло. Постепенно в окно из-за смеси морских и дождевых потоков не стало видно вообще ничего, и мы попытались устроиться на кроватях, чтобы немного расслабиться.
Я без особых сложностей вскарабкалась на второй уровень, но не успели мы растянуться, как Оксане стало плохо. Ее затошнило, и я едва успела подставить ей туалетное ведро. Потом ее рвало еще дважды раз, мучительно, едва ли не с судорогами. Я перепугалась повторно — симптомы сильно смахивали на отравление. Однако Хина успокоила и сейчас. Такое состояние называлось "морской болезнью". Из-за разлаживающегося вестибулярного аппарата многие террики впадали в него при постоянной качке не только на море, но и на суше. Несмотря на всю свою неприятность, жизни оно не угрожало. Поняв, что к чему, Алекс нашел тримонал в аптечке своего комбеза. Средство, о котором большинство даже и не подозревает, предназначается для компенсации проблем с вестибулярным аппаратом. Алекс держал его у себя именно на случай, если вдруг у кого-то из подопечных хрюшек-терриков внезапно начнутся проблемы. И вот внезапно оно пригодилось в совсем не туристической ситуации. Проглотив пилюлю, Оксана несколько минут, пока не всосалось, боролась с приступами тошноты, но потом ей резко полегчало.
Следующих три вчаса прошли в блаженном безделье. Меня охватила апатия. От нас снова не зависело ничего больше. Мы сидели запертые в металлической коробке, плывущей над гигантским слоем бушующей воды. Выхода отсюда не было, управлять ей мы не могли, даже если бы нам позволили, и оставалось только полагаться на других. Я воспользовалась случаем сбросить напряжение и отоспаться. Если все пойдет так, как запланировано, завтра нам предстоит снова окунуться в совершенно незнакомую и опасную среду. Следовало запастись силами. Сквозь тяжелую дремоту я слышала, как о чем-то тихо разговаривают Оксана, Алекс и Хина. Тихо скрежетали консервные банки, ездящие по столику от одного бортика до другого в такт качке. Из коридора сквозь неизолированную дверь доносились шаги и голоса, а потом в нее резко и громко постучали.
Я очнулась сразу, резко и ясно, словно по сигналу тревоги. Моя рука уже лежала на рукояти пистолета в кармане куртки, которую я так и не сняла (и зря, потому что в каюте стало гораздо теплее, и теперь я интенсивно потела). Подойдя к двери, Алекс осторожно приоткрыл ее, и в тусклом свете лампы показалась гигантская фигура капитана. От него несло соленой влагой. Алекс отступил назад, освобождая проход.
— Живы? — спросил капитан, проходя внутрь и усаживаясь на кровать у столика. — Блюете? Пахнет у вас соответственно.
Кто бы говорил! От него самого алкоголем несло так, что от вони тошнило не по-детски. Мокрые наглазники сидели на лице косо, и я даже не понимала, как он может что-то в них разбирать.
— Извините, — прошептала Оксана. — Меня немного тошнило.
— В первый раз в море? Или всегда так?
— В первый...
— А, ну-ну. Ничего, девка, привыкнешь. А вы двое как?
— На нас качка не действует, — пояснила сверху я. — Наш вестибулярный аппарат натренирован безвесом... невесомостью. Мы же внезы.
— Внезы, внезы... — проворчал Себастиан. — Что за херня такая — внезы? По правде, что ли, из космоса? Туристы? И что у нас забыли? К нам только контрики да прочая китайская мафия забредают.
— Контрики? — переспросил Алекс.
— Контрабандисты. Ну, рассказывайте, раз обещали.
И мы рассказали — уж и не знаю, в какой раз. О Чужих, пытающихся контролировать развитие нашей цивилизации. О корпоративных и территориальных государствах со своими интересами в Поясе. Об искусственном — дискретном — интеллекте (Хина вежливо поздоровалась из наглазников Оксаны). О моих генах. О наших приключениях на Терре. О планах сбежать с помощью тайного космодрома. Скрывать было уже незачем, врать тоже, а время следовало как-то убить. По молчаливому согласию мы не стали только упоминать о Конунге и попытке нас убить. На рассказ ушло добрых двадцать вминут, в течение которых Себастиан слушал, не перебивая. Когда мы закончили, он какое-то время еще сидел молча.
— Если врете, вам книжки писать надо, — сказал он наконец. — Эх... Читал я такие, когда еще пацаном был. От прадеда остались, бумажные еще. Целый шкаф, желтые, пыльные. О космосе. Об инопланетянах. Бластеры-шмастеры разные. Вечерами читал под одеялом с фонариком...
