Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Чего ты стоишь? — последовал сердитый вопрос.
— Не знаю, как войти! — так же сердито ответил Инвари.
— Меч с тобой?
Он кивнул.
— Так разруби цепь.
— А шум?
— В этой части дворца людей не бывает.
— Почему? — удивился Инвари.
— Проклято, — лаконично ответил Грешник.
Инвари пожал плечами, взялся за рукоять меча и, проследив взглядом траекторию удара, заметил, что она приходится прямо поперек тела, торчащего из двери.
На вопросительный взгляд подмастерья Грешник кивнул ободряюще:
— Давай, руби. Мне эти удары уже не страшны!
— Нет уж!
Инвари убрал меч и вынул из ворота рубашки булавку. Покопался ею в замке. Булавка сломалась, но замок щелкнул. Он едва успел отскочить в сторону, как цепи опали, взметнув невообразимое количество пыли.
Грешник одобрительно закивал.
— Бережешь оружие! Хорошо! Заходи.
Инвари осторожно толкнул дверь.
Взору его предстала зала, немногим меньше тронной. К потолку устремлялась высоченная балюстрада, опоясав стены. В правом и левом крыле лестницы, тянувшейся к ней, чернели провалы ступеней. Тишину нарушал опасный скрип старого дерева.
Огромные окна, расположенные в два ряда — последний ряд под самым потолком — были мутны. С балюстрады можно было смотреть в их верхний ряд, и только оттуда еще падал дневной свет, пробиваясь сквозь толщу грязного стекла.
Все вокруг было странного серого цвета.
— Что это за место, Грешник?
Тот задумчиво молчал.
Чем дольше Инвари смотрел на него, тем больше ему казалось, что безликий прежде образ обретает черты. Вот сейчас, например, он ясно разглядел седину на висках и мрачные, серые глаза под насупленными бровями. Когда же он попытался вглядеться внимательней, лицо смазалось, словно стертое невидимой ладонью.
— У нас есть время, юноша, — только и сказал призрак.
Инвари дошел до середины залы и остановился. У дальней стены, освещенной лучами заходящего солнца, он увидел нечто, скрытое завесою тяжелой ткани. Но когда он подошел ближе, оказалось, что это мех. Он ладонью сбил пыль с угла, и мех заискрился ярчайшей белизной. Так сиять мог только мех верде — гигантского оленя, порождения Белого Безмолвия. Пораженный внезапной догадкой Инвари подошел к зеркалу в пыльной оправе, висящему над туалетным столиком необъятных размеров, и провел по ней пальцем, оставляя белый след. Всюду, где он касался мебели, оставались яркие белые следы, словно мазки свежей краски на полотне пыли.
— Это что же, белая зала? — несколько растерянно спросил он Грешника, и призрак беззвучно закивал.
Он подошел к окнам, смотрящим на Север. С балюстрады должна была просматриваться Белая равнина — часть Белоземья, принадлежавшая Ильри еще до того, как Северная королева принесла ему в приданое все остальное. Огромная шкура верде висела как раз напротив окон, смотрящих точно на север.
Повинуясь внезапной догадке, Инвари бросился к шкуре, и безжалостно сорвал.
Ленивое осеннее солнце полыхнуло перед заходом снопом ярких лучей прямо на стену.
Тучи пыли оседали, как пепел.
Инвари рухнул на колени, запрокинув голову к портрету, скрытому прежде чудесным мехом. Он впервые видел ее прижизненное изображение.
Как прекрасна была Северная королева! Под мягкими пальцами предзакатного света, касающимися ее простого белого платья, ее льняных волос, лежащих невиданной шалью на узких плечах, бледное лицо ее обрело румянец и сладко зарозовели улыбающиеся губы. Ее глаза так безмятежно смеялись, лучась таким невиданным прежде счастьем, что у подмастерья заныло сердце. Он опустил голову, ослепленный.
— Рэа! — прошептал он. — Боги мои! Ты прекрасна, как солнце!
Слова вырвались у него словно против воли. Потрясенный, он вновь вгляделся в ее лицо. Она сияла белой силой своего очарования, сильнее, чем звезды, в ней было больше блеска, чем в свете луны — она была солнцем! СОЛНЦЕМ!
Слова древнего пророчества, полыхая, завертелись вокруг.
— Солнце! — вскричал он. — Солнце, пришедшее с Севера, чтобы погибнуть здесь! Ты понимаешь? — он повернулся к невозмутимо молчащему призраку. — Первая часть пророчества уже сбылась!
— Успокойся, подмастерье! — тронул его безмолвный голос, окатил замогильным холодом, как ведром ледяной воды, смывая смятение и невольный страх.
Инвари тихо отвернулся, снова опустился на колени и долго смотрел в ее сияющие глаза. Смотрел до тех пор, пока солнце не унесло последний свет в ежевечернюю свою могилу. И хотя на улице было еще не темно — в башне наступила глубокая ночь.
Он вновь закрыл портрет шкурой, шепча:
— Тебе недолго оставаться в темноте! Я обещаю!
Через мгновение он уже стоял перед призраком, и голос его звучал суровее обычного.
— Что я должен делать?
— На балюстраде, за гобеленом с оленями — потайная дверь. За ней твоя шпага. Спрячь ее и возвращайся.
— А ты?
— Я должен покинуть тебя. Когда придет время, мы встретимся вновь.
— Благодарю тебя, — просто сказал Инвари и склонил голову.
Когда он поднял глаза, рядом никого не было.
* * *
Он прислушивался к себе, раздумывая, по какому крылу лестницы подняться на балюстраду. Правое казалось более крепким, и ступеней в нем сохранилось больше, чем в левом. Но Инвари знал, что благоприятным впечатлениям доверять не стоит.
Он догадывался, что в потайную комнату существует более простой доступ. Однако Грешник не сообщил об этом. А на карте из лаборатории Адаманта путь указан не был. Поэтому ему предстояло опасное, если не смертельно опасное, приключение. Время от времени Мастера подбрасывали испытуемым подобные задания.
Помедлив, он решительно повернул налево, и наступил на первую ступеньку.
Он поднимался очень медленно, в темноте, которая, впрочем, не была ему помехой. Но шатающиеся перильца и скрипящие ступени держали его в постоянном напряжении. От первых он старался держаться как можно дальше, прижимаясь спиной к стене. Вторые перешагивал, двигаясь легко и крадучись. Он поднялся уже достаточно, чтобы расшибиться при падении. Так он достиг первого серьезного провала в четыре ступени. Перепрыгнуть его он не решался из-за общего обветшания лестницы. Свешивая голову вниз и разглядывая далекий каменный пол, он впервые засомневался в своей интуиции. Но возвращаться было поздно.
Он опустился на колени и постарался осторожно выломать несколько длинных резных столбиков из перил. Когда это ему удалось, он дотянулся одним из них до следующей за провалом ступени, и проверил ее на прочность, слегка постучав. Затем он уложил вдоль первого столбика остальные, и начал осторожно вытягиваться вдоль этого своеобразного помоста. Лестница заскрипела. Затаив дыхание, он выбрался наверх, и тут угрожающий треск настиг его. Он едва успел выскочить на следующий пролет, как его конструкция, вместе с соседними ступенями, рухнула вниз.
Инвари на мгновение перестал ориентироваться, словно попал в густой туман. Когда пыль рассеялась, он увидел, что до балкона балюстрады остался всего один пролет. Он рукавом утер мокрое лицо и двинулся вперед.
Словно канатоходец он старался ощущать поверхность, по которой шел. И если слышался предательский скрип или чувствовалось зыбкое колыхание, он затаивал дыхание и замирал, ища глазами надежную опору, и удивляясь про себя — отчего тлен так скоро настиг прежде добротное и крепкое дерево?
Еще пару раз истлевшие ступени ломались под его тяжестью и летели вниз, разбиваясь вдребезги о каменные плиты пола. Но он всегда успевал ухватиться за балку или следующую ступеньку, чтобы, подтянувшись, выбраться на безопасное место.
Наконец, он добрался до балкона — самой высокой и опасной точки своего пути. Здесь он лег на живот и пополз, растянувшись по полу. Иногда ощущение опасности останавливало его, и он замирал, ожидая, пока не перестанет колыхаться под ним пол. Не дыша, разглядывал полуистлевшие гобелены, когда-то настоящие произведения искусства, скрывающие стену. На них изображения рыцарских боев соседствовали с охотничьими сценками, городские виды — с сельскими. И на всем лежал снег, вытканный с особой любовью. Неправдоподобно толстый белый ковер на деревьях и крышах домов. В нем по брюхо утопали лошади, а рыцари, смеясь, смахивали снежные брызги со сверкающих лат.
'Белая королева! — с грустью думал Инвари, — Арлон собрал все, что могло напомнить тебе о твоей снежной стране...'.
На одном из гобеленов, по странному совпадению, сохранившемуся лучше других, он разглядел трех верде — оленей-красавцев, выходящих из зимнего леса на просторы Белого Безмолвия. Рога среднего — огромного белого самца — золотом венчали царственную голову. Это был Дух безмолвия, которому жители Северного королевства поклонялись наравне с Пантеоном.
Инвари осторожно поднялся и, откинув гобелен, обнаружил под ним... гладкую каменную стену. Некоторое время он задумчиво изучал ее, не в силах поверить, что призрак мог обмануть.
— Зачем он заманил меня сюда? — пробормотал он. — Не иначе пол сейчас обвалиться у меня под ногами, и я сломаю себе шею!
Но время шло, а ничего не происходило. Инвари огляделся. С балкона просматривалась вся зала. И он представил ее в былом великолепии — сияющие чистотой окна, смотрящие в северную даль, огромная, почти пустая комната. Как истинная дочь своего народа Рэа не выносила тесноты обычных человеческих жилищ, и здесь все должно было напоминать просторы Белоземья. Хотел бы он увидеть ее живой! Хотел бы коснуться ее руки...
Но он отвлекся.
Сняв гобелен, он обратил внимание на соседние, плохо обтесанные, камни. Огладив их чуткими пальцами, он нашел, наконец, зазор между ними и гладкой плитой, и облегченно вздохнул. Один из камней дрогнул, подался, и плита бесшумно сдвинулась с места. Не размышляя более, подмастерье полез внутрь. В небольшом четырехугольном помещении, на возвышении, напоминающем алтарь, разгоралось мягкое сияние, проникая сквозь черный бархат. Инвари бросился к нему, развернул ткань, бережно достал Сталь — а это была она — и клинок в ответ вспыхнул ярче, а эфес удобно устроился в ладони. Радуясь, словно мальчишка, он взмахнул ей, отдал честь, сделал несколько выпадов, несомненно, удачных. Как вдруг что-то странное — почудилось ему — случилось с дверным монолитом. Да! Он становился прозрачным. Сквозь него зала просматривалась так же хорошо, как и с балюстрады.
Он не сразу осознал то, что увидел. А когда понял, краска стыда и негодования залила его щеки. Незаметные отверстия в гобелене только подтвердили его догадку. Как гнусно!
Но кто знал об этой каморке? Кто спрятал здесь его оружие? Несомненно, тот, кто помнил о ней с тех далеких времен, когда башня еще была обитаема. Так же, как и о потайных коридорах. Тот, кто не доверял своим слугам, кто хотел, чтобы никто не обнаружил это место. Адамант!
Инвари постарался взять себя в руки, хотя кровь кипела в его венах, а с губ срывались проклятия.
Шпага источала мягкое радостное сияние, и в ее свете Инвари быстро нашел низкую дверцу в дальнем углу каморки. Она была не заперта. От нее в темноту убегали пыльные ступени. Только один след вел туда и обратно — неравномерные шаги хромого. Ступая по следам, он двинулся вперед и, хотя проходил много боковых дверей, ни одна из них не привлекла его внимания. Пусть за ними хранились неведомые сокровища, они не интересовали его — он шел по следу человека, которого с этого момента люто ненавидел.
* * *
Ступени круто пошли вверх, обогнули выпуклую стену, заросшую мхом, перешагнули трещину в скале, откуда поднимался зеленоватый дымок испарений, и исчезли в широком помещении, накрытом прозрачной сферой потолка. Прямо над его головой оказалась тронная зала. Инвари поспешил спрятать шпагу под камзолом — она, предостерегая, засветилась особенным голубоватым светом.
— ...Сегодня на рассвете, — вдруг услышал он глуховатый голос Адаманта.
Герцог прошел прямо над ним. Инвари разглядел подошвы его мягких туфель, и метнулся к стене, вжимаясь в нее. Кто знает, что видно оттуда? Хотя ничего такого он вспомнить не мог.
— Вы выступите чуть раньше. Облава вынудит их спуститься в овраг, к тому же, мы подожжем лес совсем в другой стороне. Это должно отвлечь Хранителей.
— Они попытаются выбраться, — ответил другой голос и, прокравшись вперед, Инвари увидел подбитые железом подметки сапог Рекеса.
— С одной стороны выход из оврага закрыт холмом. Мне нужно, чтобы твои самые меткие лучники засели там, — продолжал Адамант. — Неплохо бы и подготовить несколько каменных обвалов, на тот случай, если они все же прорвутся к холму. А самые настойчивые получат стрелу в горло.
Адамант вдруг захихикал, и Инвари почувствовал, что эта мысль доставляет тому огромное удовольствие.
— Но, Величайший! — почтительно возразил офицер. — С другой стороны овраг выходит на Северную равнину. У меня просто не хватит людей, чтобы растянуть цепь с той стороны, да еще занять холм.
Адамант перестал ходить, уселся на трон, и его длинные пальцы привычно сомкнулись на шеях каменных львов.
— У нас хватит... людей! — странным голосом произнес он, и кивнул давешнему слуге. — Пригласи его.
— Его светлость, принц Ванвельт — Черный Волк! — гулко возвестил слуга, возвращаясь.
Принц? Инвари удивленно поднял брови. В последнем томе Истории королевской династии он не встречал такого имени. А генеалогия королей Ветри не очень-то интересовала его в Академии.
Начальник гвардии, по-видимому, тоже был удивлен. Потому что отступил назад и даже поднял руку для оберегающего жеста. Но наткнулся на пытливый взгляд герцога, и стушевался.
Бряцая доспехами, в тронную залу тяжело вошел громадный человек. Инвари показалось, что пол, то есть потолок, дрожит от его шагов. Он разглядывал доспехи из вороненой стали, меховой черно-бурый плащ, огромный двуручный меч за спиной. Лицо вошедшего оставалось для него неразличимым.
Принц подошел к Адаманту и слегка наклонил голову, приветствуя его.
— Честь видеть тебя, Величайший!
В его голосе Инвари послышалась хорошо скрытая ирония.
Адамант поморщился.
Когда незнакомец поклонился, Инвари разглядел, наконец, его лицо под старинным рогатым шлемом. Этот высокий лоб, широко расставленные черные глаза и тяжелый подбородок показались ему смутно знакомыми.
— Я привел сотню конных рыцарей для твоей охоты. Для начала! — улыбнулся Ванвельт. — Мы ведь собираемся поохотиться, не так ли?
Герцог неожиданно захохотал в ответ.
— Давненько мы не охотились с тобою вместе, Волк! Ну, как? — обратился он к почтительно застывшему Рекесу, — Хватит нам ста конников, чтобы закрыть кучке разбойников выход из Змеиного лога?
— Да, Величайший. Этого более чем достаточно.
— Тем лучше. Ванвельт, я хочу взглянуть на них!
— Будет сделано, мой господин.
Ванвельт быстро ушел.
— Отправляйтесь готовить облаву! — бросил Адамант, разглядывая свои унизанные перстнями пальцы.
Но офицер не уходил, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Герцог поднял на него недовольный взгляд.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |