| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Мы летали с коллективом на фестиваль Сопот, и общались там с англичанами. Они даже меня не очень понимали, а я говорил в группе лучше всех.
"Ага, вот-вот!".
— Да — знание языка, это наше непременное условие. — подтвердил я.
— Витя, а какие у вас отношения с Верой?
"Упс?!"
— Нормальные, вроде... — осторожно ответил я, — А что?
— Я разговаривал с ней — и она отзывалась о вас хорошо, но как-то сдержанно... Мне показалось — извините, если лезу не в свое дело — что там присутствует какое-то напряжение...
— Ну, не знаю... В Ленинграде общались нормально. Правда, я потом ей песню написал — может, поэтому... Не хочет поощрять, так сказать! — я усмехнулся.
Клаймич искоса на меня посмотрел, и тоже усмехнулся:
— Очень может быть...
— А что вдруг разговор о Вере? — перешел в наступление уже я.
— Ну, хороший бы был вариант... — неопределенно протянул Клаймич, — Она красивая, на ваш взгляд?
— На мой — да... Даже весьма! — не повелся я.
— Ее папа работает в МИДе, она закончила МИМО — английский знает идеально. Кажется, еще и испанский... У Татьяны... Ну, Татьяны Геннадьевны — ее мамы — было чудесное сопрано, она говорит, что и у дочери прекрасный голос. Сам не слышал — но мнению Татьяны Геннадьевны можно доверять, она большой профессионал.
— Как же она из МИМО стала журналисткой в "Комсомолке"? — искренне удивился я.
— Ищет себя, — неопределенно ответил Клаймич, — я не очень в курсе этого... Просто, как вам такая кандидатура?
— По внешности — отлично, по голосу — поверю на слово, но надо слушать. А вот по характеру... мне она показалась какой-то нервной... Как будто живет с постоянно заведенной до упора пружиной...
Клаймич согласно кивнул:
— Вы наблюдательны. Там пару-тройку лет назад была одна нехорошая история. Девочка после этого несколько замкнута.
— Изнасиловали, что ли? — брякнул я.
— Нет! Слава богу, до этого не дошло! — поплевался через плечо Клаймич, — Но отпечаток душевный у нее, видимо, остался.
— Поняяятно... — протянул я, — Ну, не знаю... Думаю, она сама не захочет... Но попробуйте спросить — чем черт не шутит! Главное, проблем нам не огрести с такой кандидатурой. И семья у нее обеспеченная... Сложнее контролировать будет, чем какую-нибудь голь-шмоль перекатную...
Григорий Давыдович удивленно посмотрел на меня, и... согласно кивнул:
— Да, те больше потеряют... если что... Я сразу не подумал. Так может, и не стоит?
— Может... Хотя, все-таки поговорите. Может до чего-нибудь путевого и договоримся.
Последние пять минут разговора мы стояли у дверей моего корпуса.
— Спасибо вам большое, что проводили — маме так спокойнее!
— Мне несложно — тем более, мы так продуктивно пообщались! Тогда, Виктор, спокойной ночи — и завтра я позвоню после обеда.
— Спокойной ночи, Григорий Давыдович...
Весь путь до двери номера довольная ухмылка не сходила с моей рожи:
"Папитка не питка — да, таварищь Бэрия?!"
* * *
На следующий день я, клятвенно пообещав маме не задерживаться допоздна, все-таки добрался до "мамонтов". Правда, в этот раз заранее договорился с ними о встрече по телефону, чтобы опять не "лизать ручку" закрытой двери.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что в этой квартире время проводят весело... Все признаки: гора мытой посуды, подувядший букет роз, пять бутылок из-под "Советского шампанского" на подоконнике и почти пустая коробка конфет "Садко" на столе.
А также отвратительно бодрые и довольные жизнью рожи "братцев"!
— Хороши... Вижу, время вы тут неплохо проводите — пока я над работой, как царь Кащей над златом чахну...
— Ну дык... мы что... — сыто потянулся Димон, — Говори, чаго надо — вместе будем рифмовать "стул" и "жопа"!..
Реноме надо поддерживать. Я немного помолчал, и продекламировал:
— Если в песнях для народа слово "жопа" рифмовать,
То недолго будет, братцы, "стул" на нары променять!
Оба гада заржали дуэтом... Отсмеявшись, Леха сказал:
— Всё — с гулянками, начиная с сегодняшнего дня, завязываем! Говори, что нужно?
— Чего так? — подозрительно поинтересовался я, настороженный такой уступчивостью, — К суду протрезветь захотелось?!
— Неее, — Леха развалившись на диване, лениво отмел мою версию, — Я следака в ленинградской прокуратуре, оказывается, неправильно понял. Не будет тут никакого суда...
Я напрягся:
— Почему?!
— Они ведут всё по "вновь открывшимся обстоятельствам" — поэтому опрашивают тут местные, а документы отправляют наверх — там, в Москве, новое решение и примут... в Верховном Суде. Сочинский прокурор сказал, что точно оправдают...
Все немного помолчали. Я же еще и мысленно постучал себе по лбу. Не Леха мне процедуру должен был объяснять, а я сам должен был сообразить. Ну, или нынешний УПК РСФСР почитать...
— Хорошо. Пусть так... Главное ведь результат...
Оба "мамонта" синхронно кивнули.
— С чего тогда конец гулянкам?
— Деньги почти закончились! — ухмыльнулся Димон, — Хорошо, что за жилье сразу отдали...
Я понятливо кивнул, и искоса глянул на Леху. Тот чуть заметно отрицательно качнул головой.
"Понятно... Про "заначку" Димон ничего не знает. И она целая".
— Транжиры... — пренебрежительно фыркнул я, — Ну, тогда у вас появилось время порешать мои проблемы!
— Так чего надо-то? — уже настойчивее повторил вопрос Леха.
— Поучи меня играть на гитаре. — я вопросительно уставился на "старшего братца".
— О-па... Да я и сам не очень-то... Так, три аккорда, и "боем"... Да и учитель из меня еще тот... — замялся Леха, — О! Завадский говорил, что он тоже играет на гитаре! Вот с кем надо!
— Я же не сказал "научи" — я сказал "поучи"... — выделил я интонацией последнее слово, — А если нормально пойдет, тогда к Завадскому и обратимся... А то, может, нет у меня способностей к музыкальным инструментам...
— Ха! — заухмылялся Димон, — Наш "вундеркинд" перед Коляном облажаться боится?!
Я, неожиданно для себя, с большим трудом справился с накатившим раздражением.
"Однако ты меня подzаеbаl, дружок, со своими комплексами и подколками."
— Хорошо... давай попробуем — основы я все-таки знаю. — поспешно согласился Леха, почуявший неладное.
Я еще пяток секунд посидел молча, пряча глаза и подавляя сильнейшее желание послать Димона "на" и "в" — а потом спокойным голосом ответил:
— Да, я не хочу облажаться перед Николаем, поскольку он мне пока только знакомый — и не боюсь облажаться перед Алексеем, поскольку он мне друг. Ты все понял правильно, Дима.
Несмотря на свою толстокожесть, Димон тоже почуял проблемы, и попытался замять:
— Ну дык, я сейчас гитару принесу — вы с Лехой и попробуете...
С этими словами он подорвался в Лехину комнату за гитарой, которую "старший братец" захватил с собой на отдых.
— Лешшшааа...
— Понял, понял... Поговорю с ним сегодня...
— А вот и балалайка! Ну, давайте лабать! — вернулся Димон, потряхивая инструментом.
Гитарой я промаялся около двух часов, и порезал струнами два пальца, после чего сделал вывод, что во-первых — мне все это не нравится, во-вторых — учитель из Лехи никакой, а в третьих — я бесталанный дебил, у которого на самом деле нет способностей к музыкальным инструментам. Слава богу, хоть слух с голосом неплохие...
В расстроенных чувствах — поскольку видел гитару в некоторых своих планах — я вернулся к обеду в санаторий. Солнце сегодня палило немилосердно, было очень жарко, и когда мы с мамой пришли из столовой, я ни секунды не медля, полез под душ. Уже после спасительной прохлады воды, вытираясь вафельным полотенцем с печатью санатория, в зеркале ванной я заметил, что мой шрам на боку, оставшийся от ножа, превратился в тонкую, еле заметную линию.
"Охренеть — скоро и этим будет не похвастаться. Минус еще один козырь. Вслед за возможной гитарой..." — расплавленные жарой мысли лениво возникали в голове, и так же вяло оттуда испарялись.
В номере было не так убийственно жарко, как на улице, к тому же спасал вентилятор. Расстроенный, я завалился на кровать, и через пару минут крепко спал.
Вечером в гости заехал Клаймич. Жара уже спала, и с гор подуло спасительной прохладой. Все отдыхающие повылазили из своих номеров, и аллеи санаторского парка — почти пустые в обычные вечера — в этот были битком заполнены прогуливающимися людьми.
Прохаживаясь вдоль занятых скамеек с установленными между ними бюстами героев-милиционеров и лавируя между другими такими же гуляющими, мы обсуждали новости и планы.
— Я не стал разговаривать с Верой напрямую. — делился Клаймич, — Все-таки вы правильно, Витя, отметили, что характер у нее не самый простой. Поэтому сначала поговорил с Татьяной, ее мамой. У них с дочерью очень теплые и доверительные отношения, как я мог заметить, и мне показалось, что так будет правильно.
Я согласно кивнул, и продолжил слушать.
— Таня все восприняла вполне благожелательно, и с немалым интересом. У нее вообще это оказалась давняя и нереализованная мечта, чтобы дочь пела. И хотя природные данные у Веры превосходные, но интереса к классическому вокалу девочка не проявила. А ведь ее пытались в детстве учить, и даже отдавали лучшим специалистам.
Я скривился в ухмылке:
— Прям моя история! Меня мама тоже пыталась научить на пианино играть, только все без толку. Сегодня гитару в руки взял — тот же результат.
Клаймич улыбнулся:
— Вы хотели научиться играть на гитаре с первого раза?
— Нет, конечно! Но я знаю свой характер: если мне что-то нравится делать — то это у меня пойдет, если не нравится — то хоть палками вбивай...
Поймал себя на мысли, что неудача с гитарой задела меня на удивление сильно. Странно... По поводу фортепиано я так сильно никогда не переживал. Скорее всего, вообще никогда не переживал.
Клаймич остановился, и деловито потер ладони:
— Вас учили репетиторы, и начинали с нотной грамоты и гамм?
— Ну да... А как еще может быть?
— По-разному. — последовал быстрый ответ, — Витя, пойдемте в актовый зал... Там стоит рояль, и мы проведем маленький эксперимент. Если у вас есть слух — я попробую сделать так, чтобы вам стало интересно.
— Григорий Давыдович, не стоит тратить время — я уже на сегодня лимит экспериментов исчерпал. Да и настроение не очень... Самые благие начинания угроблю...
— Хорошо. — на удивление легко согласился Клаймич, — Тем более, что на сегодня у меня еще есть парочка сюрпризов.
И поскольку по его лицу я видел, что эти сюрпризы не геморрой и понос, то проявил соответствующий интерес, который Клаймич принялся тут же удовлетворять:
— Пока разговаривали с Татьяной Геннадьевной, с пляжа вернулись Вера с Альдоной. Не сказать, что они близкие подруги, как я понял, но они обе учились в МИМО. Более того — они однокурсницы! Ну и папы у обеих в МИДе...
Клаймич победно, и с неким намеком посмотрел на меня. Что ж, я его тут же безжалостно "обломал":
— Угу... Я уже спрашивал. Альдона сказала, что она не просто поет, а хорошо поет... Только карьера певицы её не интересует.
— Странно... — лицо Клаймича омрачилось, и он задумчиво сказал, — А она проявила заметный интерес к вам.
— Какой интерес? — теперь уже удивился я.
— Спрашивала мое мнение по поводу ваших песен, и... умственных способностей, что ли... — Клаймич усмехнулся.
— Упс?! — я насторожился, — Песни — ладно... А умственные способности тут причем?
— Я сам не совсем понял — но кажется, она имела в виду, что уметь сочинять песни мало — необходимо грамотно подбирать авторов музыки, певцов, музыкантов... Но когда я сказал, что мы собираемся плотно работать вместе — она замолчала, и больше ни о чем не спрашивала.
Клаймич помолчал, и как бы оправдываясь, добавил:
— Татьяна уже знала — не было смысла скрывать...
— Да я и не думал, что нужно скрывать. Работать с вами для меня честь, а не компромат. — пожал я плечами.
Услышав подобное, Клаймич явно был польщен — но сразу вернул разговор на прежнюю тему:
— Что Альдона хотела узнать, я не понял. Но учитывая, что б0льшую часть времени она молчит — то это был неприкрытый интерес! Вы уверены, что ее "нет" — это было действительно "нет"? А то ведь, у женщин так бывает... — он неопределенно покрутил в воздухе кистью.
— Уверен... Это было такое однозначное "НЕТ".
— Жаль... А то вырисовывался вариант "брюнетка-блондинка" — а это уже две трети подбора... Особенно если поверить, что она умеет петь. "Хорошо петь"! — усмехнулся уточнению Клаймич.
Мы еще немного пообщались, и разошлись, договорившись, что Клаймич сразу позвонит, когда будет известна реакция Веры на наше предложение.
Я вернулся в номер, и застал маму с нашими соседями — Степаном Захаровичем и Ириной Петровной. Мое возвращение было встречено с большим энтузиазмом — поскольку они собирались играть в преферанс, и четвертый участник был очень кстати!
Мы все устроились на большом балконе, и погрузились в игру. В преферанс я играл не очень, но такие вечерние посиделки за картами у нас были не редкость. Поэтому — может от практики, а может, и тупо от везения — я сегодня был в ударе. Почти каждую раздачу я старался сыграть или "вистануть", а после предельно наглого "мизера втемную" был уже в таком солидном плюсе, что это вызвало у моих соперников бессильные подначки на тему "Не пора ли дитЯм спать"!
Пришлось отбрехиваться:
— Не расстраивайтесь! Нас сейчас уже даже в школе учат считать по новому...
— Это как? — неосторожно "покупается" Ирина Петровна
— С одного до десяти...
— А что в этом нового?
— А новое, что после десятки идет "валет"!
Народ смеется. Вечер заканчивается моим условным выигрышем в два рубля семьдесят четыре копейки...
* * *
Обретя душевное равновесие, следующее утро я встретил на стадионе. Этот день тоже обещал быть жарким. Несмотря на утреннюю свежесть, солнце уже явственно заявляло свои права.
Я шлепал второй круг по беговой дорожке, когда увидел в раскрытых воротах две женские фигуры.
"Упс...".
При таком раскладе общаться не хотелось — будут друг перед другом выделываться, при "нуле конструктива".
Сохраняя между нами расстояние, я, в свою очередь оказавшись около ворот, в эти ворота стадион и покинул.
...Отдыхать уже порядком надоело. В своих поездках я и в "прошлой жизни" на одном месте больше одной-двух недель не задерживался. Конечно, если не было каких-то личных отношений — не только для тела, но и для души. Мир большой, и просиживать задницу на каком-то одном конкретном пляже — глупо.
Я все чаще стал уходить после завтрака из санатория, и вместо пляжа бродил по разным сочинским закоулкам. Однажды даже съездил на электричке в Адлер. Но смотреть особо было нечего... Память к нам добра, и стирает серые страницы. Однако сейчас Сочи не мог мне предложить ничего привлекательного. Толпы отдыхающих, очереди в столовые, и забитые пляжи. Аляповатыми красными пятнами на сером фоне выделяются лозунги и призывы.
Конечно, заново вспомнить атмосферу южного рынка, или прокатиться на аттракционах юности — очень прикольно! Но сколько раз? Два, три?.. А потом? Рассматривать "Ромашку", и вспоминать "Чингиз-хан" в парке Барселоны?!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
