— Я бы и в самом деле остался, тем более что там нас ничего не держит, — согласился Ит.
— Держит. Твоя эта киста и держит. Поэтому будем думать, как это можно сделать.
— А группа?
— Ит. Мне кажется, не будет никакой группы, — серьезно ответил Скрипач. — Вот поверь моей интуиции.
— Верю, — после почти минутного молчания отозвался Ит. — Моя интуиция только что сказала мне то же самое.
05
Караван, Нью-Йорк
Первый закон Линца
Межконтинентальная дамба поражала — и своим размером, и шириной, и конструкцией. Дядя Коля с гордостью рассказал, что строили ее в незапамятные времена то ли двадцать, то ли тридцать стран, и началась постройка тогда, когда экономисты ООН доказали, что воздушное сообщение между континентами нерентабельно, что гораздо выгоднее грузы перевозить по дамбе, чем самолетами. Действительно, один БЛЗ или "Сцилла" тащил груза столько же, сколько самолет, а горючего, причем гораздо более дешевого, тратил в разы меньше, да и не пропадало оно — самолеты перед посадкой горючее сливают, а БЛЗ зачем его сливать?
Скрипач недоверчиво хмыкнул и вечером сел за расчеты. Утром, разбудив Ита, сообщил, что Коля-то прав — в этих условиях и впрямь выгоднее дамбы, тем более что их строительство стоило относительно недорого — по сути дела, просто намывали донный грунт и укрепляли конструкцию железобетонными надолбами, где это было необходимо. Дамбы шли по отмелям, лишь в трех местах были сооружены понтонные переезды — настолько мощные, что никакой шторм им не страшен, а цунами тут вообще не бывало. Да, семь с половиной тысяч километров (расстояние от Москвы до Нью-Йорка) превращались в девять тысяч, да, идти каждый раз приходится по три недели, а то и больше — но почему бы и нет, если, к примеру, две головные машины, при условии хорошей дороги, могут тянуть остальные пять, а то и шесть? Что еще способно дать такую экономию топлива и человеческих ресурсов?
Судоходство в этом мире существовало, но лишь речное да каботажное, причем каботажные перевозки существовали только в тех местах, где это было возможно. Авиация тоже присутствовала, но в малых объемах, и по большей части дипломатическая или военная. Все остальное сообщение, в том числе пассажирское, осуществлялось либо через сложные системы дамб, либо, если речь шла о континентах типа Северной Америки — с помощью железных дорог.
Ит и Скрипач, изучая всю эту информацию, не спешили с выводами — то есть оба уже догадывались, что все выглядит более чем абсурдно, но при этом... Ит первым понял, что в этом кажущемся хаосе присутствует своеобразная логика, вот только законы этой логики не соответствуют привычным.
— Бред на бреде, — повторял Скрипач. — Полный бред, но он явно чем-то обусловлен. Не понимаю...
— Мы слишком мало знаем, чтобы понимать, — отмахивался Ит. — Пока что смотрим.
— И долго прикажешь понимать?
— Сколько потребуется.
— А если для этого потребуется вечность?
— Ты забыл? Скрипач, алё. Первый закон Линца гласит что? Что случайностей не бывает, — наставительно сказал Ит. — То, что мы тут оказались — не случайность.
— Ты оказался, — возразил Скрипач.
— Хорошо, я оказался, — вымучено согласился Ит. — Ты, смею заметить, тоже оказался. А теперь смотри. Задача есть. Мотивация есть. И даже ускоритель есть.
— А что есть ускоритель? — прищурился Скрипач.
— Киста у меня голове. Вполне сойдет. Я прав?
— В некотором смысле прав. А что ты имел в виду под задачей?
— Локальная, то есть наша — найти дорогу домой, так? — Скрипач согласно кивнул. — Глобальная... слушай, пока что не знаю. — Ит задумался. — Чувствую что-то смутное, но все еще не понял.
— Надо как-то поскорее это понять, — проворчал Скрипач. — Мне совсем не хочется, чтобы ты тут погиб из-за того, что мы не разобрались и...
— Все будет нормально, — отмахивался Ит. — Тем более что мне лучше.
Про лучше Ит не врал. Действительно, по сравнению с тем, что было раньше, он чувствовал себя уже почти хорошо. За время, проведенное в Москве, он пережил всего один приступ, причем не сильный, и купировать его удалось на удивление быстро — очень помог совет про нашатырь и воду.
Еще до того, как караван вышел, Ит обратил внимание, что в день перед приступом ему становится нехорошо еще за несколько часов до его начала — появлялось головокружение, тошнота, слабость. Предположение вскорости подтвердилось — и это сыграло им на руку, потому что пропал фактор спонтанности и внезапности, можно было подготовиться и привести все в норму за полчаса.
* * *
Коля поначалу, когда они честно рассказали ему все, Ита в караван брать категорически не хотел.
— Вы чего, ребята? — возмущенно вопрошал он. — Нет, так не пойдет. Ты опять задыхаться начнешь, уедешь с дамбы в море, а мне потом полтора миллиона рублей за груз выплачивай, потому что я знал, что ты больной, и тебя взял, что ли?
— Я никуда не уеду, — в десятый раз объяснял Ит. — Если со мной что и бывает, то только ночью, и...
— Нет, я сказал! Ночью!.. Ну и что? Это ты говоришь, что ночью, а вдруг тебя за рулем прихватит?
— Дядь Коль, послушай. — Скрипач постепенно терял терпение. — Давай я тебе все на пальцах объясню, а?
— Ну, попробуй, — набычился караванный. — Авось получится.
Скрипач вытащил из кармана джинсов два маленьких бархатных мешочка и сунул их в руку Коле.
— Открывайте, — приказал он. Караванный неловкими пальцами развязал тонкие шелковые шнурочки и восхищенно присвистнул. — Один для Глорис, и один для Любки, сам реши, какой кому. Это было раз. Теперь два — в моей машине лежит большая коробень, а в ней — новые рации для всей колонны...
— Где взял? — с подозрением спросил Коля.
— Задаром достал, они экспериментальные, будут дублирующими в дополнение к основным. А взял... Мы вон с этим, который с дурной головой, контачим с БВФЖ, а в том же корпусе сидит их смежный институт. Там мужик один дисер пишет, и он нам под этот дисер рации и подогнал, ему отчет нужен для практической части. Кумекаешь?
Коля с сомнением посмотрел на Скрипача.
— Все очень просто, — объяснил Ит, которому надоела тупость караванного. — Мы типа испытываем эти рации, потом пишем отчет, мужик защищает дисер, и все в шоколаде. Это понятно?
— А кто писать будет?
— Мы, конечно, — заверил Ит. — Ваше дело — пользоваться этими рациями и ругаться, если что-то не так работает. Больше ничего от вас не требуется.
— Ну... ну, ладно, — сдался Коля.
— Погоди, это еще не все. — Скрипач снова принялся рыться по карманам. — Талон на ковер нужен?
— Нужен, — оживился Коля. — Люба как раз хотела.
— Значит, тебе и достанется...
— А почем? — практичный караванный нахмурился. — На хрусталь пятерку стоит, это я знаю.
— Значит так, Коль. Вот это все вместе — браслетки, рации, талон — меняю на его место в караване, — жестко сказал Скрипач. — Хорошая сделка?
— Хорошая-то она хорошая, но если...
— Коль, со мной действительно все нормально, — примирительно сказал Ит. — Я не уеду в море. Гарантирую. Тем более что приступ наступает не сразу, и если я почувствую себя плохо, всегда успею отдать руль.
— Ой, да ладно! А то я забыл, как ты тогда упаковку давал! — рассердился караванный. — У меня склероза пока что нет, не нажил еще! Не сразу, говоришь? А по мне так очень даже сразу. В общем, так, ребята. Если что-то случится, то под вашу ответственность. Я из-за вас под суд не пойду, так и знайте. Напишешь мне расписку, что отвечаешь за груз.
— Э, нет, так дело не пойдет, — нахмурился Скрипач. — Не будем мы ничего писать! Хитрый какой. А если на колонну нападут, груз потырят — ты нас подставишь, как нечего делать, с этой распиской?
— И в мыслях не было! — замахал руками караванный.
— Дядь Коль, врать — грех.
— Да не вру я!
— Врешь, — вдруг сказал Ит. — Но я тебя в чем-то понимаю. Значит, так. Ничего писать я, конечно, не буду, но если что-то действительно пойдет не так по моей вине, ответственность я беру на себя. Хотя нет, расписку я тоже напишу, но другую, и храниться она будет у Скрипача.
— Почему это? — недовольно спросил караванный.
— У него с головой все в порядке, с ним ничего не случится, — безмятежно сказал Ит. — И потом, давайте я не буду вам напоминать, что произошло, когда он первый раз с вами шел. Это подсудное дело, а он промолчал, поэтому колонна ходит дальше тем же составом... мне продолжать? — В голосе Ита зазвучали металлические нотки.
— А он тебя сам... — начал было караванный, но Ит его тут же прервал:
— А вот то, что он меня сам, так это было по обоюдному согласию, — парировал он. — И никто ничего не докажет, мы вдвоем были.
— Хитрые вы... — процедил Коля. И прибавил слово, которое в приличных компаниях произносить не принято.
— От такого же слышу, — парировал Скрипач. — Коль, ладно тебе. Не ерепенься. Поверь, все действительно будет нормально.
— Что с вами поделаешь, — явно сдаваясь, пробормотал караванный. — Ладно. Давай твои эти цацки, и пойди, раздай рации народу.
— Так мы идем? — уточнил Ит.
— Идете, идете. Загнали меня в угол, как мыша, и еще издеваетесь. — Коля ухмыльнулся. — И вот еще чего. Я к вам буду все-таки подсаживаться иногда. На всякий случай.
— Вопросов нет, — заверил Скрипач. — Так, я побежал. Ит, ты до вечера вернешься? Или за тобой заехать?
— Вернусь, куда я денусь. Мне с бабкой расплатиться надо и к Васильичу зайти, — Ит встал, следом поднялись Скрипач и Коля.
— Чтобы в девять были на месте, — приказал караванный. — Колонна выходит в пять утра, и вареные куры мне не нужны. Да еще и больные вареные куры. — Он погрозил кулаком Иту. — Все, ша. Побазарили.
* * *
Турецкая таможня в сравнении с английской вспоминалась, как рай земной — караван на ней, считай, толком никто не досматривал. А вот англичане продержали колонну на своем терминале больше суток и не успокоились, пока не обыскали каждый БЛЗ вдоль и поперек. Они совали свои любопытные носы куда только было возможно, включая туалеты и водительские кабины. Коммуникабельный Скрипач за эти сутки со всеми перезнакомился, помог объяснить таможенникам, для чего нужна столь странная вещь, как городочная бита, и даже поучил играть в городки, расставив несколько фигур и показав, как правильно их надо выбивать. После этого таможенники от городков отстали.
Скрипача потом долго благодарили — внутри биты, как выяснилось, хозяйственный Коля припрятал три золотые монеты, чтобы выгодно продать их в Нью-Йорке и прикупить кое-что для колонны. Скрипач ответил, что предупреждать надо, и долго веселился, представляя, как вытянулись бы морды у таможенников, если бы бита развинтилась во время броска.
Дамба, по которой сейчас шла колонна, была вдвое шире той, что вела в Турцию. Хорошо укрепленная, с гораздо лучшим покрытием, она, по словам Коли, имела длинные совершенно прямые участки, на которых караван переходил в режим буксировки — его тащили две головные машины, а водители шести следом идущих машин вели этот автопоезд по очереди, сменяя друг друга.
Также на дамбе имелись кемпинги, сильно отличающиеся от жалкой связки дамбы "Ялта-Стамбул". Три кемпинга, отстоящие друг от друга на недельный переход, были обитаемыми, там работал персонал, живущий вахтами. Остальные оказались снабжены дизельными генераторами — а это и освещение, и кухня.
— Цивилизация, — довольно говорил Скрипач, когда они встали на первую ночевку. — Даже супа можно горячего пожрать. Красота!..
— Супа, конечно, можно, но матрасы все равно приходится брать с собой, — проворчал Ит, вылезая из кабины. — Рыжий, у меня теперь в голове лишняя ассоциативная цепочка, ты в курсе?
— Какая?
— Матрас в полоску вызывает у меня неприятные реминисценции, — признался Ит. — Причем любой матрас, замечу. От цвета полосок это не зависит.
— Да уж, ситуация, — покачал головой Скрипач. — Слушай, а может тебе того? Клин клином?..
— Не понял, — признался Ит.
— Ну, найдем тетеньку посимпатичнее, положим на матрас...
— Блин! До чего же ты все-таки пошлое существо! — рассердился Ит. — Как тебе не стыдно? Я все понимаю, в том числе и то, что Син нас послала куда подальше, но мы с тобой, если ты не забыл, официально женаты, нас никто не разводил. Что ты мелешь? Слушать стыдно.
— Ой, прекрати, — отмахнулся Скрипач. — Кому здесь какое дело до того, женаты мы или нет? Тут вообще можно делать все, что хочешь.
— Кому какое дело? — переспросил Ит. — Мне — дело. И еще какое.
— Посмотрите на него, моралист нашелся. — Скрипач забрал у Ита один из матрасов и полез по узкой лесенке. — Ползи вниз, гермо. А то я тебя... на полосатом матрасе... черт! Гадюка!
Ит убрал бутылку с водой обратно в держатель и с вызовом посмотрел на Скрипача.
— Ну и на кой ты меня облил? — с негодованием спросил тот.
— Я пошутил, — невинным голосом ответил Ит. — Слушай, а помнишь... нет, ты не помнишь, наверное, но я до сих пор забыть не могу. Таенн песню пел, когда из Сети выпал... Как пример феерической пошлости...
— Про Раису, что ли? — Скрипач плюхнул матрас на бетонку, выпрямился, потянулся. — Да уж. И после этого "творчества" ты имеешь наглость называть пошляком меня? Помню, конечно, он ее потом спьяну при мне разок исполнил.
— Да? — удивился Ит. — Хм... я вообще хотел ее привести, как отрицательный пример, но сейчас понимаю, что если ее тут спеть, то к завтрашнему утру ее выучит вся колонна.
— Да ладно тебе! Замечательная песня, музыка народная, пошлость природная, слова Таенна, — захихикал Скрипач. — Мировой шедевр. Как там было?
Солнце село в сине море,
Как янтарное кольцо.
Ай, выходи, моя Раиса,
На широкое крыльцо.
Выходи, моя красава,
Круглой попой покрути,
Повертись ты влево-вправо,
И грудями потряси...
— Дальше не надо, — попросил Ит. — А то сюда кто-нибудь придет еще и это все услышит...
— Не-не-не, погодь, ща вспомню. — Скрипач возвел глаза к вечереющему небу и нахмурился. — А! Во!
Все соседи приходили
Стоит солнцу в море сесть,
На прекрасную Раису
Каждый вечер посмотреть.
А Раиса-то балует,
Котю северной красы,
Кота-Васеньку целует
Ай, да в самые усы.
— Рыжий, я кому сказал, прекрати! — прошипел Ит с лесенки, заметив, что к их БЛЗ идут, о чем-то переговариваясь, три шофера.
— Да там же самое интересное сейчас будет! — возразил Скрипач. — Как раз про это самое...
Как кота она целует
В уши, в лапы, в пузо, в рот,
Собирался и дивился
Каждый вечер весь народ.
Котя тоже не терялся,
Весь вертелся и орал,
Как змеюка извивался,
Юбку Рае разодрал.
