Это было действительно очень страшное проклятье. Связыванием рук и ног, пусть даже крепким ремнем из кожи буйвола, этого не вылечишь.
"Здесь самому бы выжить!" — Ловец выскочил из камеры больного между хлопками двери. — "Да придурка моего спасти".
Саша сидел в комнате с окном, забившись в угол и загородившись тяжелым креслом с резной спинкой. Его привели в это мрачное место два часа назад, и он постоянно пытался выяснить, что происходит. Теперь все его внимание было сосредоточено на все чаще и чаще то открывающейся, то закрывающейся двери. Он чувствовал какое-то смутное ощущение опасности, но не мог его до конца сформулировать. Он частично пришел в себя, лишь когда перед ним оказались зеленые глаза Ловца.
— Что это?
— Александр! Я знаю, ты меня не понимаешь. ... Ты, главное, не бойся. Слышишь! Все будет хорошо. ... Понимаешь?
— Понимаешь.
— Молодец! Сиди здесь спокойно. Что бы ни происходило, знай, что я здесь.
Саша отрицательно покачал головой и улыбнулся неуместной улыбкой. Так мог бы улыбаться приговоренный к смерти перед казнью, непонимающий происходящее.
"Ну ничего. Справится".
Главное было справиться самому. В комнате начала двигаться мебель. Тяжелое кресло медленно со скрипом поехало в сторону выхода. Маленькая табуретка пролетела в паре дюймов от головы Ловца и разбилась на щепки о стену, которая стала по непонятной причине почти прозрачной.
Потом вдруг неожиданное успокоение. Хотелось зажмуриться от неестественности звона тишины. Дверь, недавно с бешеной скоростью бившаяся о косяк, выворотилась вместе с петлями и грациозно, не торопясь, пролетела в этой тишине в окно. Ловец следил за полетом толстенной, дубовой, обитой железом двери, как завороженный. Не то, чтобы он никогда не видел, как летают двери. Он даже внутренне был готов к подобному повороту событий. Вот только быстрота произошедшего пугала. Такая концентрация Силы за столь малый промежуток времени!
Капище друидов и проклятье ведьмы! Неудивительно. Сила копилась столетиями и теперь выплескивалась наружу, как вода из переполненного бассейна. Нет! Как река, размывшая плотину.
Зеленоватый туман начал заполнять комнату.
Ловец успел поставить сферу защиты, которая точно бы подействовала на материю, обычную немагическую плоть, но на туман неизвестного происхождения заклинание рассчитано не было и, естественно, не помогло.
Туман был словно живой. Клубы формировались в вихри, вращавшиеся в разные направления и с разной скоростью, и длинные бесплотные конечности, тянущиеся вдоль теперь уже только предполагаемой стены.
— Александр, подойди ко мне. — Ловец старался произнести это как можно спокойнее и помахал рукой для большей наглядности.
Когда тот подполз и судорожно схватился за руку, Ловец почувствовал, что парень лихорадочно дрожит всем телом.
— Не бойся. Если то, что я в тебе чувствую, есть на самом деле ...
Ловец взял парня за голову и начал очень осторожно проникать к нему в сознание. Он понимал, что сейчас не время и не место для такого опыта, но сознательно шел на риск. В худшем случае, парень навсегда останется дебилом. В лучшем, в серой массе мозга, визжащего от парализирующего страха, найдется нечто, что поможет им спастись.
Вот он внутри. Теперь он видит его взглядом, его ощущениями чувствует, его эмоциями реагирует.
Слова. Много непонятных слов.
Перед ними, обратившимися сейчас в единое целое, стоит Нечто. Это уже не человек, но еще и не чудовище. Нечто, совмещающее два целого. В нем и проклятый сын барона и что-то бесплотное, что-то, что захватило его слабое тело, использовало его как оболочку и жило самостоятельной жизнью. Даже в облике молодого человека произошли неуловимые изменения. Красные глаза не в счет. Главное — зеленоватая бледность друида! Проклятье все же нашло жертву, проникло, прорвалось через камни друидского капища.
Почему-то вместо Александра мальчишка называется теперь "Saschah"... Ладно, не важно. Лишь бы помогло. ... "Robot". ... Почему? Ведь он живой, а не искусственный! ... Пусть так! Как бы ты его ни назвал, главное — это остановить. ... Ощущения. Холодные руки и ноги; бешено бьется сердце, даже больно; болит голова в затылочной части. ... Эмоция. Страх. .... Ярость. Так, это уже гораздо продуктивнее. ... Последнее усилие! Что нам делать? Какой выход? ... "Fihl`t`rr" ... Ловец понятия не имел, что скрывается за этим непроизносимым словом, но когда всплыл ярчайший по силе образ приспособления для очистки воздуха, реакция произошла быстрее, чем осознание происходящего.
Образ воплотился в результат, к которому могло привести использование приспособления. Зеленоватый туман стал улетучиваться в окно и сразу за ним растворяться. Напряжение Силы упало.
"Robot", между тем, двигался по направлению к ним.
... Ничего Саша. Дальше пойдет легче. ... Ударить его "Tokom"! ... И он ударил. Линии яркого синего огня протянулись к подошедшему к ним Нечто. Очень похоже на магический шар и не похоже одновременно... Вой, крик, запах свежести горных вершин, пришедший с синим огнем ... Огонь.
Горел бывший сын барона, горела комната.
* * *
Кони с пеной, летящей изо рта, рыцари, протыкающие друг друга длинными копьями, отрубленные головы, мертвые враги. Над черной пастью камина, в котором мог бы поместиться на вертеле целый бизон, развертывалась помпезная картина сражения. Она была уже изрядно закопчена. При старании, однако, на ней еще можно было рассмотреть высоко поднятое развивающееся знамя баронов д` Кригоф.
Старый барон который год хотел обновить фреску, но никак не мог решиться на это. Все боялся, что придет неизвестный художник-мазюка и испортит старую работу, которую заказывал еще его дед. От сознания того, что молодые не могут создать ничего достойного, а только все разрушают, становилось горько и эти горькие мысли, отвлекали его шума, доносившегося из Старой башни.
Точнее было бы сказать, что шумела сама башня. Казалось, что она сейчас развалится на части: скрипы, вой, стоны. И все это нечеловеческого происхождения.
— Не волнуйтесь, дядя. Все, может быть, обойдется.
— Я и не волнуюсь, — солгал барон.
Он волновался каждый раз, когда кто-то пытался помочь его несчастному сыну. Правда, раз за разом неоднократные попытки помочь сыну заканчивались ничем. Сначала в нем родилось отчаяние, которое почувствовали все жители округи и замка на своих шеях. Потом пришло равнодушие к миру и жизни, которое согревалось небольшим огоньком надежды, теплившимся глубоко в душе рыцаря. Теперь он снова ждал чуда, хотя в чудеса не верил, ибо вся жизнь рода д` Кригоф служила доказательством торжества человеческой воли.
— Выпейте вина и закурите, — опять нарушил молчание виконт.
— Не хочу, — резко заявил барон, подавляя желание выкинуть этого прохвоста из зала и заодно из замка. — Где Ванесса?
— Я ее сегодня не видел.
— Врешь.
— Барон! Вы оскорбляете честь рыцаря.
— Знаем мы твою честь. Все к рукам прибрать хочешь и Ванессу уговариваешь, да? Дождетесь вы у меня.
— Барон, что вы такое...
— Пожар! — Вбежал запыхавшийся дружинник и прекратил начинавшуюся ссору. — Старая башня горит!
— Как горит?
— По-настоящему горит! ... Не магически. Дымина валит, искры так и сыпют!
Дружинник говорил это уже на ходу, стараясь не отстать от спешащего во двор барона.
Вокруг башни клубились облака, мелькали молнии, гремел гром. Челядь быстро сбегалась к входу в замковые подвалы. Они еще помнили, что в прошлый раз земля затряслась так, что обрушилась добрая часть стены, погребя под собой все мастерские, приютившиеся рядом. Много людей погибло тогда.
Толпившиеся в нерешительности дружинники глазели наверх и не прятались только из-за своего военного гонора.
— Ну, что рты раззявили?! ... Вперед! — Барон не останавливаясь, побежал к Старой башне, а за его спиной уже гремел боевой клич рода:
— Оседлавшие!!!
— Кто вытащит моего сына, того озолочу!
От запертой двери ключи найти не смогли. Пришлось рубить дверь топорами, чтобы ослабить и выбивать таранным бревном. Сверху сыпались горящие доски и камни, выпадающие из кладки. Кто-то уже стонал.
И все же дружинники, не первый раз штурмовавшие пылающие замки, ворвались вовнутрь. Горели деревянные перекрытия и лестница. Им пришлось отступить. Барон, наглотавшись дыма, согнувшись в три погибели, изошел тяжелым гулким кашлем. Виконт вытащил его на плечах и осторожно положил под навес кузницы. Недалеко катались по земле, пытаясь сбить огонь с одежды, люди. Воины побежали за водой к Святому Источнику.
Пожар продолжался с удвоенной силой, и, казалось, стремиться утопить в жаре весь мир. Сноп огня, вырвавшийся из башни тотчас после того, как была сломана дверь, маяком освещал округу.
— Пошли, мерзавцы! — послышался сквозь кашель приказ барона. — Вперед!
Никто, кроме украшенного опаленной седой бородищей старшины Сигурна, не двинулся:
— Что, не слышали, что хозяин сказал, псы!
Воины, нерешительно переглядываясь, стали подходить ближе к барону.
— Оставь это, Сигурн! — голос виконта д` Гарда звучал твердо и властно.
— Ты что себе позволяешь, щенок! — Барон попытался встать, но не смог. — Помогите!
Никто не пошевелился.
— Он мертв. И вы, гере, тоже почти мертвы. Может быть, хватит нас здесь мучить. — Виконт хищно наклонился в сторону старика. — Уйдите по-хорошему!
— Ах ты, выкормыш! — На виконта бросился седой дружинник, замахнувшись тяжелым двуручным топором, но подойти ему не дали. Кто-то из стоящих рядом воинов ударил его в спину. Тело грузно бухнулось о землю в двух шагах от улыбающегося молодого человека. Перед смертью Сигурн что-то прохрипел, но его никто не услышал.
Виконт посмотрел на молчавших дружинников и поднял правую руку в жесте приветствия Славы. Нос с горбинкой еще больше стал напоминать клюв орла, в глазах играли огненные языки.
— С этого момента провозглашаю эту землю владением ордена Святой Земли. Я виконт д` Гард, приор Святого Ордена. Клянетесь ли вы мне и ордену?
— Клянемся, именем Святой Земли! — Первым сказал это дружинник, убивший своего старшину.
Воины один за другим вскидывали руку в жесте приветствия Славы:
— Клянемся! Клянемся! Клянемся!
Гудел огонь, сыпались искры.
Барон был последним в своем роду. Он корчился от боли и никак не мог разогнуться. Барон плакал.
* * *
Когда в замке происходят непонятные страшности, все жители замка, кроме воинов, сбегаются в подземные кладовые. Вот и сейчас почти все мастеровые и прислуга были здесь.
— Ну, так как насчет задатка?
— У тебя что, расписка моя есть или при договоре старшина Сигурн присутствовал?
— Ах ты, негодяй! Да как же ты можешь?! ... Врун! ... — Кухарка была возмущена и скрывала в обильных ругательствах ощущение правоты кузнеца Олафа. Лишь присутствие рядом возлюбленного плотника придавало ей сил для продолжения борьбы.
Внимание всех взрослых было привлечено к скандалу. Все были в курсе и заключали пари на победу той или иной стороны: стойкость кузнеца или напористость кухарки. Дети затеяли игру в прятки и, естественно, Вику не позвали.
"Ну и ладно! Когда я вырасту, я всех заставлю играть со мной в прятки".
Нет. Вика не обиделась на детей. Она уже давно привыкла, что ее не берут в компании. Ей было гораздо интереснее пройти к двери и незаметно прошмыгнуть в коридор, чтобы, использовать случай и проверить свое очередное открытие.
Недавно Вика, бегая по замку, нашла маленький лаз, в который, кроме нее, не мог залезть ни один ребенок, а взрослый и подавно. По размеру он подходил для гномов, но где сейчас можно найти живого гнома. Вика же чувствовала себя превосходно и считала, что теперь этот лаз принадлежит безраздельно ей, ну, может, еще домовому, ну так он не в счет.
Вика твердо решила воспользоваться случаем и исследовать все ходы — выходы туннеля. И ей ни в коем случае не будет так страшно, как было в подземелье. Она встала на четвереньки и медленно отползла от взрослых. Не поднимаясь с пола, она ползла с упорством крота до самого входа в лаз. Ее никто не заметил, и она скрылась в темноте.
"Все будет очень хорошо и очень интересно".
Вика ползла в полной темноте, ощупывая ладонями выпуклые поверхности камней. Иногда казалось, что коридор уходит все ниже и ниже, иногда наоборот, казалось, что он поднимается. Уже когда она совсем выбилась из сил, карабкаясь по прогнившим деревянным перекладинам лаза почти отвесно ведущего вверх, потянуло дымом. Потайная лестница, а это была именно она, была очень широка и Вике показалось, что она достигла конца своего долгого путешествия. Потом добавилось ощущение близкого огня. Когда же она вылезла из маленькой щели в стене, с трудом отодвинув каменную плиту, маскировавшую выход, она оказалась посреди настоящего пожара.
Да, это было интереснее всего. Такого она еще никогда не видела.
"Люди какие-то".
— Саша! Быстрее лезь в дыру!
— А чтой-то вы тут делаете? — Ее схватили в охапку. — Когда я буду большой, я устрою такой большой пожар, что...
Вике не дали договорить, впихнув обратно в дырку потайного лаза.
Правила игры 3
Дворянство — социально-активная группа людей, объединенная на основании личной зависимости от короля, монополии на пользование государственной землей и военной службы на командных должностях. Считается, что его представители отличаются благородством поведения, добронравием и острым чувством справедливости.
Наибольшего расцвета достигло при Вильгельме Объединителе, пятом короле династии д` Марковиров (1675 г после прибытия), даровавшем дворянству право наследования титула и собственности по мужской линии без раздела имущества (см.: майорат).
В 1681 г разработано Уложение о дворянстве. Создано для упорядочивания дворцовой жизни и улучшения государственного управления расширившегося в его царствование королевства. Впоследствии получил дальнейшее развитие и усложнение, что привело к появлению Дворянского Статута, как свода правил поведения дворян; Дворянских цензоров, как наблюдателей за выполнением установлений Статута.
Запутанность и нелогичность Статута не позволяла соблюсти его полностью. Установить точную дату отмены невозможно.
Всеобщая энциклопедия. Книга: "Мир ? 0",
Раздел IV — "История". Королевство Трех морей. Золотая эпоха.
— Скоро это все кончится? — Старый герцог не хотел скрывать своего раздражения. Он начинал карьеру маленьким пажом, помнил двор с самого детства и не понимал перемен, вводимых в последнее время. По его мнению, нравы ухудшались с каждым годом, особенно после того, как он вышел в отставку.
— Помилуйте, Пелси, еще не подошла плинцесса. — Маркиза не могла произносить букву "р" и те, кто в первый раз слышали фрейлину двора, покатывались с хохоту. Правда, такая вольность не сулила им ничего хорошего, шепелявая матрона имела долгую память.
— Не могу я здесь! — Герцог демонстративно отвернулся от проходящих мимо людей. — Скоро приличные люди перестанут бывать при дворе.
