Это пришла Маша, ей тоже не терпелось посмотреть на меня, и кроме этого она принесла вино и водку, чтобы устроить девичник. Скажу сразу, он удался нам на славу. И если бы не Вера, которая не пила, мы бы точно проспали. Но как бы там ни было, к десяти часам утра меня одели, накрасили и уложили волосы. Навешали бижутерии. И, одев фату, выставили на продажу. Девки до сих пор не признаются, сколько они взяли за меня. И только после того, как договорились в цене, ко мне пустили жениха. Когда он выносил меня из дома на руках, у меня вдруг сжалось сердце, краски на мгновение померкли. Но потом все отпустило, и мир вновь казался красочным.

— Андрюша, — сказала я ему когда уже ехали. — Поехали в Москву, давай попробуем. Может, получится семья.

— А ты родишь мне сына? — спросил он.

— Так ты, значит, мне условия ставишь?

— Нет, что ты. Я за тобой хоть на край света согласен.

— Я знаю, — сказала я и, улыбнувшись, поцеловала его.

— Может, хватит там шептаться. — сказал друг Андрея, сидевший на переднем сиденье.

Вера сидела рядом со мной, а я — между Андреем и Верой. Около загса уже была куча народу. Нам что-то говорили, поздравляли. Я чувствовала себя неуютно. Мне казалось, что мои ноги голые, ведь я никогда не носила такие длинные и пышные платья. Ведь я почти не касалась ногами ткани. Мы начали подниматься по ступеням. "Видел бы ты себя со стороны, майор.. Платье, фата, букет цветов, идешь под ручку. Семья — это не твое, ты ведь создан для другого", — некстати подумала я, верней, кто-то подумал за меня. И тут же в памяти всплыл сон. "Они уже идут за тобой", — прозвучали слова той женщины, как будто она была рядом. И тут же заныло сердце, аж закололо. В ту же секунду Марина закричала:

— Алинка, стрелок! — и, прикрыв Веру, втолкнула ее за колону.

Я не успела среагировать, к тому же наступила на подол платья. Андрей среагировал моментально, он схватил меня в объятия и практически закрыл собою. Я слышала хлопки выстрелов, и при каждом хлопке Андрей вздрагивал. Пройдя ад не одной войны, видя сотни смертей, мне вдруг стало страшно. Я вдруг закричала, нет не от страха, а скорее от досады, несправедливости. Но со стороны, видимо, было похоже, что я испугалась и закричала.

Тем временем выстрелы прекратились, и вазовская десятка сорвалась с места и быстро исчезла в потоке, оставив на асфальте черные, как траурные ленты, полосы от резины.

— Андрей! — опять закричала я и, придерживая его, опустила на землю.

Подбежала Марина:

— Что с ним?

— "Скорую", что стоите все? "Скорую" вызывайте!

Андрей начал кашлять, изо рта брызнула кровь. И я поняла, что "скорая" уже не понадобится. Но я все же кричала ему:

— Андрей, ты слышишь меня? Только не закрывай глаза, смотри на меня! Потерпи, сейчас приедет "скорая", только не умирай, прошу тебя, милый! Терпи! Борись!

В этот момент я никого не видела. Я даже не заметила, когда приехала милиция и "скорая". Меня подняли с асфальта и отвели в сторону, а Андреем занялись врачи. Вскоре его положили на носилки и покатили к машине. Я бросилась следом. Так и поехала с ними. Андрей был еще живой, была надежда. Тем более, я слышала, как врач передал по рации, что срочно нужна операционная, шесть пулевых, глухих.

Андрея сразу же увезли в операционную, а я сидела и ждала, не замечая никого. В какой-то момент передо мной появилась женщина, которую я видела в магазине.

— Тебя, Валькирия, предупреждали. Ты, наверное, не придала значения снам. И вот результат, но это может быть только началом. Соберись.

— Что я должна делать? — спросила я.

— То, что ты умеешь лучше всего. В случившемся есть и твоя вина, ты должна была защитить его, для этого ты здесь, в этом мире. Следующим может быть любой из твоих близких, и это будет продолжаться, пока они не истребят и всех твоих близких, и тебя. Вспомни, кто ты есть. Ты спрятала в себе воина, не даешь ему дышать, пытаешься его убить в себе, и это погубит тебя.

— Я поняла, я все поняла.

— Очнись, Алина, что с тобой? Ты с кем говоришь?

Я вдруг увидела перед собой испуганную Марину, рядом стояла Вера. Ее лицо тоже выглядело удивленным.

— Марин, сходи в машину, принеси одежду, что я вчера готовила с собой. Мне надо переодеться.

— Я сейчас, — Марина побежала вниз, а я осмотрелась. Рядом еще стоял д. Юра. — Как вы? Где т. Оля?

— У Оли сердечный приступ, но врачи говорят, что уже не опасно.

— Как Андрей?

— Идет операция, вот уже два часа.

— Простите меня за Андрея, — сказала я, и у меня выступила слеза.

— Ты не виновата. Андрей очень упрямый, это его работа.

— Это я виновата, я не смогла его защитить. Но я найду их. Обещаю.

— Алина, не лезь в это дело. Пусть милиция ищет.

Прибежала Марина с пакетом. И в ту же минуту вышел уставший хирург. Мы бросились к нему. Он посмотрел на нас и ответил на наш немой вопрос:

— Я сделал все что мог, теперь все зависит от него. Пока ничего сказать не могу, состояние остается крайне тяжелым. Я бы сказал — критическим.

— Что надо? Какие лекарства? — спросила Вера.

— У нас есть все основное для таких случаев, но если состояние улучшится, я вам скажу. Давайте, пока не будем загадывать. Но скажу честно, в Чечне и не такие выкарабкивались. Все зависит от него. Извините, я пойду.

— Так вы что, военный доктор? — спросила я.

— Милочка, а мы где находимся? — спросил он и пошел дальше.

— Мы в госпитале, — пояснила Марина.

Услышав это, мне даже стало легче. Я знала, что военные хирурги способны творить чудеса.

Ответный ход

— Алина Сергеевна, извините, но я должен задать вам несколько вопросов, — услышала я голос сбоку от меня и повернула голову.

— А вы кто? — прямо спросила я.

— А!? Извините, следователь главного управления, капитан Крайн, — он протянул удостоверение.

— Если вы, капитан, хотите узнать, кто в него стрелял, то я не знаю. Он все свои рабочие дела оставлял за порогом дома. Он никогда мне не рассказывал о своих проблемах на работе или на службе. Видимо, не хотел, чтобы я беспокоилась. В деревне у него врагов не было. В противном случае я знала бы об этом, там все обо всех знают. Посмотрите его дела и работайте, а не мучайте родных и близких своими вопросами. Надеюсь, я ответила на ваши вопросы?

Он крякнул и недовольно посмотрел на меня.

— В общем, да. Я смотрю, вы подготовились.

— Я не готовилась, капитан. Просто вы всегда задаете одни и те же стандартные вопросы.

— А вам что, уже задавали подобные вопросы?

— Нет, капитан, но иногда я смотрю телевизор.

— Хорошо, тогда еще один вопрос. Вы случайно не видели, приносил ли он домой какие-нибудь бумаги, ну, там папки, или что-то подобное? Может, прятал что-нибудь — диск или флешку?

— Я уже сказала: все его дела оставались за порогом дома. Все, капитан, я устала, и если у вас больше нет вопросов, то разрешите, я переоденусь.

— Хорошо, еще вот что. Я рекомендую не покидать город, или где вы там живете, деревню.

— Я что, подозреваемая?

— Нет, но могут возникнуть вопросы.

— Капитан, я не намерена тут сидеть и ждать, пока вы будете кого-то искать. И ваши рекомендации знаете куда засуньте?

Я повернулась и пошла к посту медсестры. Девчонки последовали за мной. Нам разрешили воспользоваться одной из хозяйственных комнат. Я еще не знала тогда, что в данную минуту врачи опять борются за жизнь Андрея, и что эту борьбу они проиграют. "Не выдержало сердце", — так будет написано в заключении о смерти.

Повторюсь, я видела много смертей, теряла друзей, но эта смерть подействовала на меня как-то особо сильно. Нет, я не билась в истерике, не ревела взахлеб, я даже на похоронах не заплакала. Вместе со смертью Андрея как будто и во мне что-то умерло. Мир перестал казаться мне радужным. Я стала его видеть как и раньше — вывернутым наизнанку. За ежедневной суетой людей я видела всю черную сторону этого мира. На самом деле это война, никогда не прекращающаяся война. Где-то среди этих людей ходят те, кто несет смерть в этот мир. И чем больше их будет уничтожено, тем меньше горя будет приходить в дома людей. Но сам по себе процесс этот бесконечен, на место уничтоженных приходят новые силы, и все продолжается.

— Вера, извини, но ты, вернее, вы с Мариной, должны уехать сегодня же. Спасибо вам, девчонки, за все. Но это моя война, я не хочу рисковать вами.

— Я с тобой, — тут же вставила свое слово Марина.

— Нет, — резко ответила я.

— Да, — в таком же тоне сказала Марина.

Мы с минуту смотрели друг на друга. Надо же, уродилась девка, а моя копия. Даже взгляд — и то мой, несвойственный для девочки. Я не стала спорить с Мариной, понимая, что мне, возможно, понадобится помощь, а у Марины все же имеется спецподготовка.

Вера тоже хотела остаться.

— Нет, Вера, извини, но мне не понадобится помощь в радиоэлектронной борьбе, в чем ты специалист, и береги нашего племянника, а может племянницу, очень тебя прошу. Все, Марина останется, ты уезжаешь. Это приказ.

— А вдруг понадобится вычислить телефон или его расположение, заглушить его?

— Вера, не понадобится, а во-вторых, у тебя нет оборудования, и в-третьих, я не думаю, что ты такой спец, что сможешь это сделать из подручных средств.

— Все что нужно, можно купить. Просто надо знать как это использовать, всего-то интернет нужен, — попыталась возразить Вера.

— Нет, Вера, ты уезжаешь. Вопрос закрыт. Марина поможет мне, — четко отрезала я.

Мы задержались на поминках совсем недолго, попросили прощения у родителей и отправились на вокзал, провожать Веру.

— Ну что? С чего начнем? — спросила Марина, когда мы отъехали от вокзала, посадив Веру в поезд.

— Ждем, — ответила я коротко.

Марина усмехнулась:

— Что ждем? С моря погоды?

— А что ты предлагаешь? — спросила я.

— Надо определить круг подозреваемых, — сказала Марина.

— Каким образом? Если это месть Андрею за провал завода, то тут могут стоять влиятельные люди, а концы уходить в саму Москву, куда-нибудь в кабинеты МВД или ФСБ. Возможно, и повыше. Конечно, можно предположить, что причастен начальник УВД. Нам что, его пытать?

— Знаешь, Алин, если они занимались продажей органов, а они занимались, значить у них должен быть беспрепятственный доступ в аэропорт. Ведь не на машинах же это все вывозилось, возможно, за границу. А кто им может такой доступ организовать? Охрана? Не думаю. Нет, скорее всего, начальник ВОХРа и замешан, но действовать он должен по приказу начальника аэропорта, не ниже.

— Ты права, Марин, но охрана может и не знать ни о чем. А вот самостоятельно проворачивать такие операции, думаю, ей не реально. Ведь самолет нужно принять, заправить, обеспечить стоянку, тут может быть замешана куча народу. Пусть с этим разбираются служба безопасности. Нам нужен убийца и тот, кто приказал. А им может оказаться человек, не имеющий никакого отношения к власти. Если даже начальник аэропорта замешан, что скорее всего, то он простая пешка, — сказала я.

— Пешка, говоришь? А если он в сговоре с охраной? Ведь стрелял не мальчик, стрелял спец, — не сдавалась Марина.

— Я согласна с тобой, но мы не можем хватать всех подряд, простреливать конечности, а потом убивать. Я и так отработала с перебором, убив водителей. Поехали к загсу, — попросила я и продолжила: — Нам нужна провокация, только тонкая.

— Ну вот, давай кого-нибудь тряханем.

— Марин, тряхануть всегда успеем. Главное, не спугнуть их. Если это Андреевы "друзья", они не знают кто мы, и пусть пока не знают.

— В смысле, "если Андреевы"? А что, могут быть и не его?

— Могут, Марина. Это могут быть и мои "друзья", — ответила я.

— А ну-ка поподробней, — Марина посмотрела на меня.

Я глубоко вздохнула и посмотрела на Марину.

— Ты знаешь, кто такая Самбурова Алина Сергеевна? — спросила я.

— Как кто? Насколько мне известно, в данный момент это ты.

— Вот именно, что "в данный момент". Ты не задумывалась, каким образом я оказалась на службе и в звании лейтенанта?

— Наверное, Дед подсуетился.

— Нет, Марин, Дед такие вопросы самостоятельно не решает, не тот уровень. Да, он может что-то такое сделать, но это останется втайне, а тут вынесено на все уровни. Такое чувство, что меня специально демонстрировали всему управлению и не только нашему. И вообще, все делалось в такой спешке! За какие-такие заслуги? Да, был такой Клименко, пенсионер, проживающий где-то в Сибири. Да, погибает при невыясненных обстоятельствах. Но тут появляется какая-то малолетка и заявляет, что она — это он, мол, его душу вселили в тело этой девочки. По-хорошему, меня должна была ждать палата в психушке, но меня вдруг берут на службу, этим занимается сам Терехов. Тебе во всей этой истории ничего странным не кажется?

Марина посмотрела на меня внимательно.

— Но Дед же верит тебе...

— Дед — хороший актер. Он долго меня проверял вопросами, темами, которые знали только мы с ним. А возможно, и Дед не в курсе всего, и это игра только Терехова.

— У тебя есть какие-то соображения по Самбуровой? — спросила Марина.

— Догадки к делу не пришьешь. Возможно, Самбурова либо провалилась, либо перешла на сторону противника. Возможно, этот провал мог грозить карьерой Терехову или еще кому. Ее ликвидируют, а меня выдают за нее. Если она из нелегалов, то такое провернуть несложно. В лицо ее знают несколько человек, досье хранится где-то в недрах, под грифом "сов. секретно". Остается только заменить фото и выставить напоказ, то есть вернуть его в соответствующий отдел, и все, никакого провала. А учитывая то, что Шах давно был приговорен, еще и его ликвидацию подвести как удачную операцию, наверняка получить за это поощрение. Одним словом, Марин, мне кажется, что мной прикрыли задницу.

— Ну а что? Ты же в плюсе. И я не пойму, при чем тут смерть Андрея? — сказала Марина и остановилась в том месте, откуда вели огонь.

— Возможно и в плюсе, но мне как-то не хочется жить чужой жизнью.

— Но я так понимаю, что тебе, как не крути, а придется жить чужой жизнью, Самбуровой или какой-нибудь Кривороговой.

— Это так, но ты не забывай, что тогда я свидетель этой аферы. Конечно, молчать в моих же интересах, но хороший свидетель — это мертвый свидетель. Марина, ты не поверишь, но стреляли в меня, а Андрюша среагировал и закрыл меня.

— С чего ты взяла, что в тебя? Я думаю, что в Андрея.

— Нет, Марин. Я это чувствую, а во-вторых, выстрел прозвучал в тот самый момент, как Андрей возник передо мной. Стрелок выстрелил бы несколькими мгновениями позже, ему нужно было время перенести сектор обстрела, или же первый выстрел был бы в молоко. Заметь, тут метров пятьдесят, если я не ошибаюсь, использовали ПМ или ПММ. Стрелок высококлассный. Все шесть пуль он положил буквально в точку, учитывая нашу разницу в росте — все на уровне моего лица или около. Старались одной пулей уложить двоих — это возможно, но при другом оружии. А с "Макара" — при меньшем расстоянии.