Закрытая со всех сторон густыми зарослями шиповника полянка появилась неожиданно. Пока мы осматривались, учитель какими-то странными зигзагами ходил по поляне.
— Леди Чи, сядте здесь. Леди Тэкэра, здесь. Он ходил по поляне и рассаживал нас в одном ему известном порядке. Я послушно села, где сказали.
— Итак, это ваш первый урок по самопознанию. Сегодня я не буду ставить перед вами никаких особенных задач, мы будем просто концентрироваться. Ваша задача сейчас встать и закрыть глаза. После чего вы должны выбрать направление, куда повернуться лицом. Глаза не открывать! Когда направление выбрано, занимаете любую удобную позу и концентрируетесь на любой мысли. Главная задача не пускать в голову другие мысли. Начинайте!
Я встала, закрыла глаза и крутанулась вокруг себя.
Это упражнение мы делали наверное тысячу раз. Только лорд директор учил нас не концентрации, а поиску спокойствия внутри себя перед тренировками на мечах или рукопашным боем.
Обычно направление я выбирала ориентируясь по солнцу, но тут со мной творилось что-то странное.
Закрыв глаза, я почувствовала себя стрелкой компаса. Меня неотвратимо влекло в одну сторону. Оттуда исходило тепло и я сначала решила, что это солнце пригревает, но оно грело мне затылок и плечи сзади. Странно то как!
Я села и выгнала вообще все мысли из головы, сконцентрировавшись на этом неправильном, но приятном ощущении тепла.
Вокруг шелестели листья, в кронах щебетали птицы и как будто где-то неподалеку тихо журчал ручей. Теплые волны овевали меня лаской и странной радостью. Так радуются любимые родственники или близкие друзья, встречаясь после долгой разлуки.
'Вы ждали меня ?' — спрашиваю я эти волны, а они в ответ всколыхнулись, отвечая. Словно мой вопрос — это камушек, брошенный в спокойный пруд, а они — это круги на воде, которые отражаются от берега и друг от друга, постепенно затухая.
'Вам что-то нужно?' — снова всплеск радости.
'Но что? Я вас не понимаю.' — радость сменилась светлой печалью. Видимо в этом и проблема.
'Чем я могу помочь? Я хочу попробовать.' На этот раз в пруд бросили большой булыжник. Волна радости едва не захлестнула меня.
Свет, проникающий сквозь закрытые веки почему-то вдруг померк и я потеряла ощущение тепла. Я снова была одна. Почему-то открыть глаза не получалось.
Я прекратила попытки, расслабилась и прислушалась. Звуки почему-то с трудом проступали сквозь пелену какой-то глухоты, постепенно становясь громче.
— Ну что с ней могло произойти? — возмущенный и взволнованный голос Има. — Ни за что не поверю, что человек, пробежавший 30 кругов на стадионе упал в обморок от солнечного удара! Иштар, неужели ты не видел, что 30 кругов для нее слишком много?! Ты наверно снова требовал от них невозможного.
— Ничего невозможного я не требовал. — Спокойно ответил Иштар. — Она шла очень ровно и ни на шаг не отставала от Чары. Мне наоборот их тормозить пришлось. Обычно Чара всех делает, а тут...
— Тихо! Хватит препираться! — Гаркнула на них Мирайя. — Вот сейчас у нее самой и спросите.
Я, все же с трудом, но открыла глаза. Сверху на меня смотрело четыре обеспокоенных головы. Четвертой была Шиика.
— А что я делаю на кухне? — Спросила я, чувствуя как в горле все пересохло.
— Лежишь. — лаконично ответил Иштар.
-Без сознания! — добавил Им.
— А попить умирающей дадите? — осведомилась я у честной компании, окончательно приходя в себя. Мне без лишних слов протянули ковшик, к которому я тут же с жадностью присосалась.
Желудок, жадно поглощая живительную влагу, вдруг заявил, что он голодный. Очень сильно голодный.
Шиика рассмеялась :
— Жить будет! — И отправилась греметь посудой на благо моей пустой утробы.
— Что случилось? — Спросил обеспокоенный Им. Я пожала плечами.
— Вроде сидела, на солнышке грелась, а потом глаза открываю, а тут вы ругаетесь.
— Я же говорю, солнечный удар. — Заключила Мирайя. — Ничего страшного. Все, толпа! Разбежались с кухни. Скоро обед подавать будем.
Происшествие на поляне не давало мне покоя. Это было так необычно и, я бы сказала, сказочно. Почему-то мне не захотелось никому рассказывать о случившемся. Это была моя тайна.
После всего меня проводили до комнаты и строго наказали отдыхать и не напрягаться.
Не смотря на то, что Шиика выдала мне на обед огромный тазик рагу из мяса и картошки, и я каким-то невероятным образом осилила его, уже через два часа ноги снова привели меня на кухню. Тут было тихо и темно. Обед уже подали, до ужина еще далеко. Я пощупала котелок, в котором обычно кипятят воду — горячий. Под ним до сих пор тлели угли, не давая остыть. Значит можно выпить чаю.
В буфете нашелся хлеб, а на столе забытый кусок копченого мяса. Вот бы сюда еще лист салата сверху положить.
Из всех трофеев получилось три толстых добротных бутерброда. Один я умяла тут же, запивая чаем. Прихватив два других, отправилась в ту часть дворца, где были разбиты грядки. По дороге кончился второй. А пока я искала грядку с салатом в необъятном строю одинаковых грядок со всем на свете, закончился и третий бутерброд.
Я с тоской смотрела на вожделенную зелень. Есть салат — нет бутерброда. Был бутерброд — не было салата. Дилемма, однако.
Я, не мудрствуя лукаво, выдрала с необъятной грядки целый салатный кочан, вместе с корнями.
В голову ударила шальная мысль, вернуться на полянку и повторить сеанс.
Пока блуждала в чащобе парка, салат тоже закончился. Печально забросив кочерыжку в кусты, я наконец вышла на поляну.
Закрыть глаза, повернуться вокруг собственной оси. На этот раз нужное направление нахожу с трудом. Луч тепла, омывавший меня на уроке словно река, теперь казался слабой точкой на горизонте. Сколько я не пыталась, дотянуться до нее не получалось. Пришлось открыть глаза.
Прямо передо мной над кронами деревьев возвышалась башня сокровищ. Странно, но точка света располагалась аккурат на ее макушке.
До ужина я планировала еще зайти к Награде и немного погонять ее под седлом, а то скоро от вольной жизни вообще забудет что это такое.
У самой конюшни я снова крутанулась на пятках, но на этот раз ничего не почувствовала. Приоткрыла один глаз. Нашла башню сокровищ — настроилась на нее. Снова ничего.
Глава 13. Мертвый Бог.
Неделю Иштар не выпускал нас со стадиона, чередуя тренировки с медитациями. Он объяснял нам про настрой и способы концентрации великих ученых, которые взглядом воспламеняли солому.
Девушка, получившая имя Тсукико возмутилась, что мол эти ученые все как один потом с ума сошли. Иштар долго смеялся.
— При всем желании вы до их высот вряд ли сможете добраться. Максимум, что вам светит, это косвенное овеществление мысли и передача образа напарнику. Для воспламенения материальных объектов нужно как минимум родиться с редчайшей предрасположенностью, а потом еще на протяжении всей жизни изучать высшие науки.
На ту поляну учитель категорически отказался возвращаться и запретил туда ходить нам. Я не понимала что особенного было в той поляне, но ничего подобного со мной больше не случалось.
Два дня подряд я уничтожала все припасы Шиики и только на третий день меня отпустило. И именно в это время я почувствовала точку на горизонте снова. Теперь где бы я не находилась, стоило закрыть глаза и я незамедлительно поворачивалась лицом к башне сокровищ. В конце недели я все же собралась исследовать этот феномен.
Башня была огромна. Ярусы крыш поднимались к самому небу. Слева от входа стоял маленький навес с колоколом и лотком, разделенным на маленькие ячейки.
Меня обогнала женщина из местных. Она бросила несколько монет в лоток, ударила в колокол и произнесла на своем языке:
— Я пришла. Я уже знала несколько слов от Има.
Она вошла в башню, а я подошла к навесу. Выгребла мелочь из кармана — не густо — и присоединила ее к пожертвованиям. Ударила в колокол.
— Здравствуйте. Разрешите войти.
Полутемный холл встретил меня тишиной и прохладой. Сетчатые стены были сплошь увешаны какими-то узелками, ленточками, кисточками и маленькими деревянными табличками с иероглифами, значения которых я не знала.
Дальше начинался подъем. Не лестница, а именно подъем. В наружной стене были ниши, поделенные пополам горизонтальной полкой. Внутри ниш стояли маленькие, высотой в нир или даже меньше, каменный и деревянные таблички на подставках. На каждой из них было по несколько иероглифов.
Я медленно поднималась вдоль огромной центральной колонны выше и выше. Иногда мне встречались люди. Они стояли у той или иной ниши и держали одну или несколько табличек. Кто-то улыбался, кто-то плакал, кто-то просто с ними разговаривал.
Я остановилась передохнуть перед одним из немногочисленных окон. Город императора был прекрасен с такой высоты. Разноцветные черепичные крыши и золотые фигурки переливались солнечными отблесками. Я была уже почти наверху.
Еще несколько витков и я выхожу на горизонтальную площадку. Здесь ширина коридора намного меньше и уже совсем нет ниш в стенах.
Впереди синяя занавеска с вышитыми серебром драконами. Она точно такая же, как в той подворотне у дома Ченлинаи, только поновее. Я отодвигаю ее и оказываюсь в полутемном круглом помещении. Здесь со всех сторон окна, но сейчас они закрыты и свет поступает только из четырех маленьких окошек под самой крышей.
Я огляделась и едва не вздрогнула от неожиданности. У одного из закрытых окон стоит канцлер. Он прислонился спиной и затылком к стене и, как будто не замечает меня, закрыв глаза. Однако гул моих шагов в пустом помещении был хорошо слышен, а значит он не может не знать, что не один.
— Господин канцлер...
Он, казалось, с трудом отлепился от стены. Глаза его были подернуты дымкой. Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Леди Тэкэра, рад видеть Вас в добром здравии.
Мы поклонились друг другу. Что с ним? Почему его улыбка такая грустная и что за боль таится в глазах?
— Простите, я не нарушила ваших традиций, зайдя куда не следует?
В его взгляде промелькнуло удивление и снова опустилась пелена тумана.
— Нет, что вы. Сюда могут ходить все, кто пожелает. Правда, обычно люди сюда не доходят, видимо боятся.
— Боятся? Чего?
— Кого... — поправил меня канцлер. — Они боятся одного из наших мертвых богов. Канцлер распахнул окно, а я вздрогнула от увиденного.
В середине зала стояла колонна, но форма ее казалась неправильной. Теперь, когда света стало больше, я поняла, что это вовсе не колонна.
Из пола поднимались мощные плечи с когтистыми чешуйчатыми лапами, а на длинной змееподобной шее, склоненная к полу, на меня смотрела огромная голова дракона.
Я вздрогнула не от страха, а от взгляда. Совершенно живой взгляд каменного изваяния казалось смотрит прямо в душу. Он был не серым, как обычные статуи и не белым, как мраморные фигуры.
Его обсидиановые чешуйки переливались в тусклом свете всеми оттенками синего. Яркое основание и черная окантовка четко выделяли каждую чешуйку, давая оценить идеальную подгонку. Абсолютно черный полированный гребень начинался чуть выше переносицы маленькими выступами и уходил в пол вдоль позвоночника огромными, острыми как бритва пластинами. Нос казался мягким и влажным, пока не притронешься и не ощутишь холод камня. А его усы, словно два хрустальных кнута симметрично застыли вдоль всей головы. Завершали картину жемчужные клыки, торчащие из под верхней губы. Почему-то было сложно смотреть ему в глаза.
— Красивый, правда? Канцлер ласково погладил ладонью огромную вытянутую морду зверя.
— Да! — Потрясенно выдохнула я. Еще никогда в жизни мне не приходилось видеть ничего прекраснее этого.
Преследовало жутковатое ощущение, что сейчас этот зверь оживет и либо лизнет канцлера, признавая в нем друга, либо откусит руку по самое плечо.
Канцлер прислонился лбом к виску дракона и снова закрыл глаза. Теперь мое внимание приковал он, потому что его лицо исказила плохо скрываемая гримаса боли.
— Господин Хозоирон, с вами все в порядке? — встревожилась я.
Он чуть повернул голову, не отрываясь от дракона и посмотрел на меня.
— Когда мы не на людях можешь звать меня Хор, и, пожалуйста, без господинов. Я себя от этого таким старым чувствую, что хоть вой. Он усмехнулся. И опять эта пелена боли в глазах. Я лишь кивнула, принимая наш переход на ты.
— А все же, что случилось, Хор? — Осторожно спросила я. Иногда человеку, чтобы справиться нужно с кем-нибудь поделиться и я была готова стать слушателем для этого, совершенно незнакомого мне мужчины. За грозной маской канцлера его императорского высочества скрывался обычный человек и сейчас ему нужна была помощь.
Он молчал долго. На столько долго, что я уже подумывала, а не уйти ли мне отсюда, но он вдруг заговорил.
— Я не могу рассказать тебе многого, поэтому попрошу тебя не задавать вопросов и сохранить все в секрете. Он глянул на меня вопросительно. Я лишь кивнула.
— У тебя нет детей, поэтому ты возможно не совсем меня поймешь, но я не могу так. Я уже неделю схожу с ума от того, что моим детям грозит смертельная опасность, а я с этим ничего! Совершенно ничего не могу сделать!
Он в отчаянии ударил кулаком в стену у окна так сильно, что я расслышала, как звякнули стекла в рамах.
— Неужели ничего нельзя сделать? — Не выдержала я и нарушила запрет, видя его отчаяние.
— Их жизнь зависит от человека, который даже слушать меня не хочет. Он не ценит их жизнь ни на грош!
— Император? — Вдруг сорвалось предположение с моих губ. Хор укоризненно глянул на меня, а я закрыла рот ладошкой. Но самое страшное было то, что в его взгляде я увидела ответ и он подтверждал мою догадку.
— Может быть я могу чем нибудь помочь?
— Нет. — Он сел на подоконник и закрыл глаза. — Нет ответа. Нет выхода. Нет решения.
Я немного помолчала размышляя, что могу для него сделать.
— Знаешь, у меня был учитель, который говорил, что если не можешь найти решение какой-то проблемы, то нужно саму проблему и решение поменять местами, и тогда ответ, ставший проблемой будет очевиден.
— У тебя был хороший учитель. — Грустно улыбнулся мне Хор. — Спасибо что выслушала и извини, что нагрузил своими проблемами.
Он встал и вышел, а я осталась один на один с собственными мыслями.
Я села на подоконник, на котором только что сидел он. Внизу расстилался потрясающий вид, но меня он сейчас совершенно не впечатлил.
Только что я познакомилась с жителем непробиваемой раковины, человеком по имени Хор со своими проблемами и чувствами. Он был совсем другим. От той бездушной маски меня воротило и только сейчас я поняла почему. Я чуяла его фальшь.
Сейчас мне открыли оборотную сторону маски и это чувство пропало. Захотелось помочь. Очень сильно захотелось, но я не имела права, скованная данным обещанием. Хотя дело то вовсе и не в обещании. Хор принадлежит к тем людям, которые не потерпят чужака, сующего свой нос в чужие дела, а я для него чужая. Остается быть лишь слушателем и безмолвной опорой в попытке поддержать хотя бы морально, чтобы в будущем ему не пришлось жалеть о том, что он доверился малознакомой иноземке.
