— Вот это — замечательно! А то, с этой толерантностью, скоро докатимся до адвокатов!
— Да, я уже слышал, о проекте отмены "Закона о медикаментозном допросе". Через недельку, опубликуем допрос Софии Маннер, думаю, проект свернется сам собой.
— Что думаешь, о привлечении друга гепардов, к работе?
— Нет. Ни в коем случае!
— Как всегда — полное единодушие! — Обрадовался Гельмут. — И чего мы с тобой десять лет друг на друга волками смотрели?
— Молодые были, дурные!
Переглянувшись, они засмеялись..."
"...Сегодняшняя ночь, для Станы стала сущим проклятием. Душно, из окон несёт ржавчиной, тёплая вода в кране и — кошмары.
Зазвеневший телефон, показался ей спасителем, пока на том конце провода, кто — то пьяный, с несчастными всхлипами не начал признаваться ей в любви. Отправившись, второй раз за ночь, в душ, чтоб освежиться, неловко качнувшись, она взмахом руки отправила на пол, оставленный на краю умывальника, стеклянный стакан. В попытке собрать осколки — порезала руку..."
* * *
"... Даже после заливки у Игоретты Павловны, голова болела меньше!" — Первая мысль, после взрыва. Голова — горела в двух местах, саднили руки и ныли ребра.
"Меня били. Меня били?" — Во рту сушь. Глаза открываются...
"Нет, глаза не открываются! И вообще, что опять за х... происходит!!!"
Раз глаза не открываются, будем щупать! Пол — каменный, теплый. До стен руки не достают. Руки — ноги — шевелятся.
"Эй, змейка, где ты, когда так нужна?"
Змеиный язычок пощекотал ухо.
"Ох, ну хоть ты, скажи что опять я не так сделал?"
Змейка снова укусила меня за ухо и заплакала. Тихонько так, сдержанно.
"Ну-ну, ты чего плачешь? Живой я, живой!"
Змейка укусила за ухо еще раз.
О боли в мочке уха, стал соображать быстрее. По — крайней мере, понял, что плачет не змейка — она просто не умеет.
"Ох, надо открыть глаза!"
Вам когда — ни будь заклеивали глаза лейкопластырем? Нет? Вот и мне — нет. Но, каково это, я сейчас примерно понимал.
Только у меня на глазах лейкопластыря не было. Ресницы и веки просто склеились, от крови.
"Черт, где мой рюкзак!" — прошипел я. Кажется, не хватало пары зубов. Передних. — "Где мой рюкзак!"
— Вы на нем лежите. — Мальчишеский голос, чуть сиплый и шмыгающий.
— Это — офигительное известие...
— Я не смог его с вас снять...
Помогая себе руками и ногами, бестолково отталкиваясь от пола, попытался сесть.
— Прости, я тебя не вижу, где ты? Помоги мне сесть, пожалуйста.
— А здесь темно, так что и я ничего не вижу...
Пацан, по голосу — лет 12. Здорово! Вот, поверьте мне на слово — если небо могло послать мне хорошего помощника, оно не могло сделать лучший выбор, чем 12 летний мальчишка!
Детские руки подхватили меня за плечи, помогая сесть.
— Спасибо, Молодой Человек! — от всей души поблагодарил я.
— Да ладно, в одной лодке тонем...
— Не скажи. — Я стянул рюкзак и расстегнул клапан.
В первую очередь, нашел на ощупь, палочки химфонарей, переломил один, бросил на пол перед собой.
— А-а-а, Чужой!!! — Истошный вопль резанул по ушам. Глаза открылись сразу, оказаться один на один с Чужим, слепым, я вам что, Сигурни Уивер, а ля Элен Рипли? Не дождетесь!
Оглядываясь по сторонам в поисках чужих. Упираюсь взглядом в светловолосого пацанёнка, забившегося в угол.
— Где чужой?
— Вы — Чужой!
— С какого перепуга, я -чужой!
— У вас кожа змеиная, из под человечьей проглядывает!
-Да ну?!
— А вы правда — чужой?
Вот, вот оно! Ну какой, какой 12 летний пацан, с нормальной, здоровой психикой, переполненный любопытства и любознательности, не сможет пересилить свой страх.
— Я вот сейчас зеркало найду, посмотрю. Но с утра — был нормальный. Только — день не задался.
— Эх, у меня — тоже... — Вздохнул пацан, положив голову на колени.
— Тебя как зовут? — Спросил я, нашаривая в потайном кармане рюкзака, маникюрный набор, в крышку которого было встроено зеркальце.
— Вадим... — Снова вздохнул подросток, напряженно наблюдая за мной из подлобья.
— Вадим, а — по батюшке?
— Павлович.
— А я — Данн Игоревич. Лучше просто — Данн. — Набор нашелся.
Надломив второй фонарик, открыл набор и уставился в зеркальце. Если б не сидевший, неподалеку, пацан, тоже заорал бы. Да еще бы и убежать попробовал.
Действительно, сквозь разрывы плоти на лице, просвечивала змеиная шкура, прикрывая собой мышцы и кровеносные сосуды. На лбу, выше моих собственный, покрытых плотной коркой запекшейся крови, глаз, светились змеиные, с вертикальным зрачком.
Скажу правду. Не знал бы, что смотрюсь в зеркало — уже усрался бы. Страшно. Представляю, что почувствовал пацан!
А змейке — поклон нижайший. Меня, видимо, мордой долго по асфальту шлифовали, вот она и прикрыла, чем смогла, спасая меня от инфекции и прочих прелестей. А то, что она моими глазами работает — фантастика. Расскажу Доку — он удавится от того, что сам такого не наблюдал.
— Ох, Вадим Павлович, прости, что напугал! Это симбионт мой, лицо, как может, лечит. Меня, видимо, по нему, сильно били...
— Не-е-е, — Протянул пацан, — Вас просто по лестнице , лицом вниз спустили. А били вас за то, что рюкзак ни снять, ни открыть, ни срезать не смогли. А вы — точно не Чужой?
-Вадим Павлович, — Строго начал я, — У вас в школе, по биологии, какая оценка была?
— А я — отличник! — Гордо ответил пацан.
— Двоечник, ты. Как бы я попал на планету, минуя биоконтроль, если у меня под кожей, змеиная шкура?
— А может, вы, этот... Абориген! Во!
— Ну, знаешь, меня, чистопородного землянина, обозвать аборигеном! Все, теперь я тебя точно съем! — Сказал я и засмеялся.
Вадим тоже улыбнулся.
— Давно мы здесь?
— Не знаю, — пожал плечами, осмелевший пацан. — Часов у меня нет. Я то еще со вчерашнего дня у них. Сбежать попробовал, они догнали, а тут вы, из — за угла. Тот, второй, вам и засветил по черепу. Потом, нас в машину запихали и сюда привезли.
— Ладно, Вадим Павлович, сейчас есть будем. Правда, у меня, кроме шоколада и воды — больше и нету ничего, но и это не мало. Нам силы ой как понадобятся!
Пожирая шоколад и запивая его водой из фляжки, Вадька оттаял и начал с жаром рассказывать свои приключения.
— Мы из Концерт — холла вышли, а я, в туалет захотел. Там только один дядька сидел, ну я в кабинку зашел, а он ко мне ломиться начал. Я — Орать. А он, хлоп, пузырек об пол, оттуда — пуффф— дым, как повалил, я его как вдохнул, так сразу и вырубился. В себя пришел — комната, с закрашенными стеклами. Меня дважды, с газетой в руках фотали и обратно в комнату уводили, на наручник, к кровати пристегивали. Ну, я во второй, сделал вид, что запнулся и очки свои, со стола прихватил. А там дужка тонкая, ну я наручник и расстегнул, меня тётя Серёжа научила. Папа говорит, что тётя Серёжа — самая крутая, она вообще — Супер!
— Они тебя не обижали? — Вставил я вопрос.
— Нет, они со мной вообще не разговаривали. А, когда, завтрак принесли, я одному между ног пнул, а у второго между ног проскочил, и к выходу. Если б не эта тётька, я б сбежал. Она мне подножку поставила, — Вадька возмущенно засопел. — А потом вы, из — за поворота вышли. Они вас, бац, по голове — вы, как рухнете. А они — меня в охапку и в машину, а потом — вас рядом бросили. — Вадька азартно приложился к фляжке. — Эта с вас давай рюкзак снимать, да часы, а водитель на неё как рявкнет: "Ты что, дура, делаешь? Жить надоело? "
— Не ругайся, — автоматически погрозил пальцем я.
— Так это не я, это он! Потом мы по городу еще минут 30 крутились и сюда приехали.
— Ты сюда с родителями приехал?
— Нет, мы со школой, всем классом приехали.
— Да уж, представляю, что сейчас с сопровождающими делают! — Вырвалось у меня.
— Да, — Загрустил Вадька.
— Знаешь, что, Вадим Павлович, скажи ка мне, они при тебе о чём нибудь говорили?
— Не-а. Только когда, вас, сюда спустили, сказали, что скоро всё закончится и надо будет сворачиваться по-быстрому.
— Вот что, юный экскурсант, давай — ка думать, как нам отсюда выбраться. У тебя один раз, у одного, едва не вышло, так у нас обоих — точно получится. — Говоря это, я чувствовал, что если похитители, собрались "сворачиваться по-быстрому", то ничего хорошего нам точно не светит.
— Ой, дядя Данн, я всю воду выпил!
— Не парься, малый! Через пару часов, она из воздуха стакана два вытянет, на да к этому моменту, думаю, нас здесь уже не будет.
— Так вам умыться надо!
— Чтоб мою морду отмыть, литров десять надо. Давай, бери фонарик и пошли, нашу тюрьму исследуем. Ты в одну сторону, я в другую.
Убрав фляжку в рюкзак, я подхватил второй фонарик и пошел вдоль стены, всматриваясь и пробуя ее на ощупь.
Повезло Вадьке, глазастый пацан и с понятием. Он, в отличии от меня, не только стену щупал, но и, взяв камень, по увесистей, еще и простукивал! Так и нашел пустоту, за стенкой.
— Дядя Данн! Там пусто! — вскрикнул он.
-Вадим Павлович, хватит меня дядей называть. Я не родственник тебе, я сейчас твой сокамерник. А это, человече, многое значит.
— Значит — просто Данн? — Просиял подросток.
— Просто — Данн. — Согласился я.
— Ну и вы меня, тогда, просто Вадькой зовите!
— Не могу, Вадим Павлович. Ты, своим побегом, честно заработал полное обращение, как к взрослому. Тем более, сейчас не каждый взрослый решится на такое. А Вадькой я тебя звать буду, когда время надо будет сэкономить, договорились?
Вадька кивнул.
— Показывай, что нашел.
— Вот, в этом месте звук другой. Везде глухой, такой. А здесь — звонкий.
Вытащив из рюкзака мультитул, пошкарябал стену лезвием. Обвалилась старая штукатурка, обнажая кирпичную кладку.
"... Уже 40 лет кирпичами никто не пользуется..." — Вот бы тебя, сюда, Стэлла! Вогнав в шов между кирпичами, лезвие ножа, начал вычищать раствор.
— А может, попробовать, внутрь камнем вбить? — Предложил Вадька.
— Устами младенца — глаголет истина! — Вырвалось у меня. Кирпич, провалился внутрь, после первого же удара. Закинув в пролом палочку фонарика, постарался хоть что -то рассмотреть. Пол вроде ровный.
— Вадим Павлович, отойди в сторонку. Я попробую, с разгона. Раствор сыпется, думаю, удара с третьего, стенка развалится...
Вы когда-нибудь, видели, как киношный герой, с разгона проламывает стену? Эффектно, правда? Никогда не пытайтесь повторять киношные трюки! Во-первых — неровности стены, оставляют очень болезненные синяки, на плече. Во-вторых, когда стена трескается, все камни, вдруг, оказываются повернуты углами к вашему плечу. И все эти углы — острые! И, в-третьих — когда стена разваливается, вы оказываетесь лежащим на куче битого камня, что учитывая вашу скорость, массу и инерцию, не является комфортным завершением пути... Вобщем, — это больно.
Вставая с груду кирпича и отряхиваясь от пыли, поймал восхищенный взгляд Вадьки.
— Данн, ты — Супер! — Воскликнул он, поднимая вверх оттопыренные большие пальцы.
— Ох, Вадим Павлович, Вадим Павлович! — Покачал я головой. — Сегодня, все мои идеи — плохие. Так что, останавливай меня. Иначе, нашим похитителям не придется от меня избавляться, я чудесно сделаю это без них...
— Зато сразу, раз и стенка в дребезги!
Покачав головой еще раз, я достал из рюкзака электрический фонарь.
— Давай, Вадим Павлович, осмотримся и, решим, как будем дальше действовать.
Пролом в стене вывел нас в короткий коридорчик, заканчивающийся длинным тоннелем, с проложенными, по центру, рельсами.
— Ух ты, настоящая штольня! — Радостно подпрыгнул, от избытка чувств, Вадим.
— Давай разделимся. — Предложил я. — Ты направо, я — налево.
— А почему ты — налево?
— Потому что ты -несовершеннолетний! — Рассмеялся я, вручая ему фонарь. — Пройдешь вперед сто шагов. Если будет поворот — возвращайся и жди меня здесь.
— Почему?
— Скрывшись за поворотом, если ты что — то увидишь, то можешь случайно крикнуть. Старые шахты, нестабильны. Как лавины. Мне совершенно не улыбается оказаться заваленным, или чтоб заваленным оказался ты.
Вадим, задумавшись, кивнул.
— Сто шагов! — Напомнил я и пошел налево.
Тоннель был сухим, с взвивающейся, от каждого шага, пылью. Стены, носили следы механической обработки, а рельсы, блестели в свете фонарика. Через сто шагов, убедившись, что других, примыкающих, коридоров — нет, вернулся к месту встречи.
Вадька понуро стоял играясь с фонариком.
— Что, шахтер, как успехи?
— Там поворот. А за поворотом — завал. В ту сторону ходить нечего. — С грустью в голосе, отчитался Вадим.
— Ну, с моей стороны тоннель сотней шагов не ограничивается. Так что, в этот раз, налево пойдем вместе!
Вадим Павлович просто расцвел.
— Слушай, Вадим Павлович, а с твоей стороны коридоров не было?
-Нет.
— Вот и с моей нет. А что — то говорит мне, что идти нам с тобой долго придется. А если нас хватятся, то у похитителей, может оказаться либо транспорт, либо карта тоннелей. Так что, идти нам с тобой, надо быстро и внимательно.
— А может, мы входную дверь подопрем? — Вспыхнул подросток. — Здесь, перед поворотом, груда досок свалена!
— Растешь, Вадим Павлович, уважаю!
Захватив из кучи досок штуки четыре, выбрались в комнату.
Крутая лестница, в 15 ступенек, металлическая дверь.
"Хорошая идея, только дверь открывается наружу." — промелькнуло в голове. На двери, с нашей стороны, не было ни ручек, ни шарниров.
-Что ж, раз дверь нельзя подпереть, надо сделать гадость! — Громко сказал я. — Помогай, Вадим Павлович.
— А как делать будем?
— Ты с горки, на лыжах, катался?
— Каждую зиму! — С гордостью ответил пацан. — У меня папа очень лыжи любит.
— Вот мы и прокатим, по ступенькам, наших у... похитителей!
Разложив длинные доски на ступенях лестницы, прихватили концы, вытащенным из рюкзака, скотчем.
— Наступив на край доски, вошедший отрывает скотч. Лестница крутая, и, под весом тела, вся эта конструкция катится вниз. — Объяснил я смысл работы, Вадиму. — Только это задержит их минуты на две. Надо еще что — то придумать.
— Ой, я сейчас! — Парнишка метнулся к пролому, и, через пару минут, пыхтя и отдуваясь, приволок еще две доски, с торчащими наружу, ржавыми, гвоздями.
— Вадим Павлович, вы — страшный человек! — Радостно пожал я ему руку, укладывая доски, гвоздями вверх, чуть отступив от лестницы.
Довольные глаза пацана блестели, как тысячи звезд.
— Там еще есть! — Сказал он.
— Нет. Те мы в коридорчике уложим, чтоб врагам нашим, жизнь малиной не казалась! Слушай, а в той куче досок, обломанных нет?
Вадька задумчиво почесал нос.
— Пошли, глянем.
К моей радости, нашлись и обломанные и даже десяток кольев. Потратив остаток скотча, связал из них пики, на упорах и установил возле лестницы, пиками вперед, для остроты — подточил кончики ножом. Упоры получились разной высоты, так что я надеялся, что поскользнувшийся, с ними встретится. Ну а если нет — тогда, надежда на гвозди.
