Помяни черта!

— Поверь, здесь они у тебя чище, чем когда-либо могли быть. — Это было последнее, что мне ответили, прежде чем приступить есть.

Странно, но, глядя на сотрапезников и собственно деликатесы, которыми нас потчевали, я тяжело вздохнула, есть уже не хотелось совсем. Мысли мои плавно перетекли к бедному чельду, затем к его словам, потом ко всему услышанному и увиденному мной. Неожиданно возникло ощущение, что сижу я в бочке без дна, информация ко мне поступает, но по-нормальному не анализируется.

Первым мою задумчивость заметил амур:

— Не беспокойся, с ним все будет в порядке. И чувства у вас настоящие.

Я, соглашаясь, кивнула. То, что чувства настоящие, меня радует, огорчает, что он в отключке.

— Не бойся не ядовито, но если хочешь, съем я. — Сообщил зелен.

И опять согласилась с его утверждением, отправив Вестериону тарелку, до краев наполненную чем-то синим и жилистым.

Тут за выведение меня из ступора взялся демон, провел над моей головой своей всевидящей рукой и, улыбнувшись, спросил:

— О чем задумалась?

— А я понять не могу: с чего вдруг Ган решил, что я расторгну его брак, а дьякол милостиво меня отправил? Нет, ну реально, откуда такие далеко идущие планы на меня одну? И вас он зачем тайно направил, если Нардо уже здесь застрял?

— Откупиться, в случае полного крушения плана. — Подсказал Себястьян с улыбкой. — Он сам же план и обрушил.

— И ты знал?

— Мы догадывались. — Утвердительно кивнули амур с зеленом. — А выхода все равно не было.

— Не вяжется. Я в легенду не вписываюсь. Нафига им я?

— Мы тоже поначалу не знали, теперь понимаем, нужна. Тебе везет безудержно, в какие бы передряги не попала. А заинтересовались тобой здесь, потому что за пределами Дарлогрии все узнали о твоей способности разрушать браки и помолвки и к себе стали запрашивать.

— Хм, я теперь знаю, какой деятельностью по мирам займусь. — Заметила я задумчиво. — А потом?

— А потом Нардо по известной тебе причине прибыл расторгнуть договор. Видимо договориться они не смогли...

— Ок, принимается. А что же Люциус?

— Ну, так ты его еще не женила... — улыбнулся амур. — Предсказание в полной мере не сбылось.

— Чего?!

— Галя, не ори!

— Я не ору, я возмущаюсь. Что значит, не женила? Мне его к алтарю довести нужно, и подождать пока распишется, чтобы избавиться от обязательств?

— Выходит так.

— Чельд подери! — начала я возмущаться и набирать съестное на тарелку. — Меня из-за какой-то гадалки...!

— Из-за реве Татих, — поправил Себастьян. — Он духовный представитель властителей ста тридцати миров, наставник, проповедник истин, блюститель и толкователь закона небесных светил, и мировой судья 129 мира.

— Со званием ему повезло, а вот со зрением проблема, — я полила набранное на тарелку разноцветье белым соусом и зло скривилась, — раз раньше в предсказании не увидел Олимпии.

— Зато он знает, сколько проклятий выпадает на душу каждого из нас. — Тактично заметил демон.

— Очень мило, и что это значит?

— Что только ему известно, сколько несчастий ты пожелала Нардо.

— Эх, блин, какая гадость эта ваша заливная рыба, — буркнула я, принимаясь за еду под их пристальными взглядами. Через тридцать секунд моего жующего молчания троица вздохнула с облегчением и продолжила трапезу.

Странно, они что же, боялись моего пожелания — приятного аппетита, то есть: "приятно подавиться, господа"

Океаническая дрянь-еда чем-то очень напоминает смесь устрицы и сыра, приправленные соком лимона и петрушки. Через минуту нитевидная рыжая масса под той же белой подливой приобрела уже вкус орехового соуса с курицей гриль и острым перцем карри. В общем, не плохо, но меня вкус еды сейчас менее всего заботит. В моем воспаленном воображении в этот момент картина происходящего из сотен разрозненных пазлов никак не хочет складываться, и тревожит вопрос:

— Себастьян, Олимпия Гану на кой чельд?

— Тебя просили не ругаться. — Напомнил он.

— Я пытаюсь, но в этой истории и чельд ногу сломит! — мои сотрапезники вздрогнули, но мне все равно, что они себе опять придумали, мне нужно узнать суть проблемы.

— Нардо из-под купола лучше не выходить, — заметил Вестерион, неодобрительно поглядывая на меня. — Иначе живым в Аид он не вернется.

Я отмахнулась от его сочувствия:

— Нардо сейчас в отключке, ему намного лучше, чем нам. Сама подумываю, как к нему абонемент взять, чтобы не разгребать чужие завалы.

— А это всегда можно устроить, — сверкнул глазами Вестерион.

— Ты лучше ешь и не отвлекайся. — Я передала ему еще две тарелки из своего набора, согнула ноги и уперлась головой в колени. — Понять это Океаническое безобразище не могу.

— Кого? — поинтересовался амур.

— Ган Гаяши. Вот, реально одну он украл и 100 лет с ней прожил, вторую может запросить по договору, как только разведется? Что за фигня? Кто контракт составлял для этого союза? Ведь фактически Гану за срыв первоначальных договоренностей нужно было счет выставить и пеню каждый день начислять.

Я все это выговариваю, а то, что демон становится с каждым словом все темнее и темнее, не заметила.

В моей голове прозвучал мысленный приказ от Вести: "Галя, уймись! Я потом расскажу"

А демон вдруг отложил тарелку, извинился и вышел из столовой. Мы замолчали, а сотни созданных им желтых огоньков растворились в водном пространстве, погрузив его во тьму.

— Твой язык не доведет тебя до добра. — Вздохнул Соорский вслух.

— Ты о том, который с присосками? — улыбнулась я, и зелена от напоминания перекривило.

— Не повторяй больше, я этого не вынесу...

— Ладно! Пожалеем твой желудок. А в чем дело?

— В том, — пояснил хмурый Соорский, — что в то время демонесса Глициния состояла в числе дипломатической делегации по объединению чистилищ внешних миров. Она встретилась с императором Гарвирро на его территории и произвела неизгладимое впечатление.

— Насколько неизгладимое?

Амур Донато оторвался от тарелки и внимательно посмотрел на меня и Вестериона:

— Настолько неизгладимое, что он фактически полностью передал миры Дарлогрию, Дарванию, Дарридию Его Величеству Темному Повелителю.

— То есть как? У него не только этот мир был?

— Не только. — Ответил амур. — Влюбился водник, решил все за нее отдать, лишь бы была рядом. Люц согласился, ее родители дали добро, и жених демонессы остался с миром, но без невесты.

— Атас... — прошептала я, припоминая прошлые разговоры. — И Себастьяна это не устроило, он пытался ее вернуть, так?

— Пятнадцать проникновений в мир Гарвиро. На шестом, ему удалось с ней встретиться, поговорить...

— И что Глициния? — прошептала я, крепче обнимая ноги.

— Влюбилась. — Вздохнул амур, надкусывая красную грушевидную гадость.

— Ты посодействовал?!

— Я отказался и стал здесь персоной нон грата. Гаяши сам не так прост, как кажется. И своего со временем добился. Так что, когда на шестой раз Себастьян наконец-то с ней увиделся, она была влюбленная по самую макушку, счастливая и уже пару месяцев как на сносях.

Я с тоской посмотрела на двери, через которые демон удалился. Вот это любовь, чельд побери! Вот это привязанность! Что ж ему не повезло так с первой невестой?

— Его тогда схватили и посадили в ваш мирок на долгих восемь лет. — Добавил зелен. — Вот это и стало причиной нового договора, по которому Ган в случае развода... получает ранее уготованную ему водную демонессу.

— Если она не будет в браке. — Внес поправку амур Донато и тоже лег на прозрачный пол.

— А в браке она не будет, потому что Нардо тут. И если Люц пожелает вернуть его раньше бракоразводного процесса Императорского монстрюжища, то оно, то есть Ган запросит обратно миры?

— На данный момент он запросил лишь тебя — для развода. Следующим пунктом наверняка шли бы все мы — для расправы над врагами. А что там дальше... трудно сказать.

Я постаралась не думать о плохом. Все-таки выходит, что Ган враг достойный и та еще тварь чешуйчатая, с Люцем они друг друга стоят, а вот демона жаль, очень жаль.

— А чем объясняются остальные девять проникновений Себастьяна в Гарвиро?

— После длительной отсидки в твоем мирке он все надеялся, что Глициния вернется... даже с детьми.

В коралловые стены помещения постепенно возвратились планкноиды, и вслед за ними белый свет залил пустую комнату, развеяв нашу уединенность и таинство беседы. В дверь, переступая ножками, робко вошли живые стулья, пуфики и столик с диванчиком.

— Вот это любовь... — прошептала я тихо.

— Галина, вас ждут в зале для переговоров. — Сообщил объявившийся в дверях важный рыб с красным хребтом и желтыми плавниками, ярко выделяющимися на серебристой чешуе. Сзади него по стойке смирно стали шестнадцать ловцов в одинаковых костюмах.

— Но я еще... не поела!

— Император настаивает...

— Прекрасно! Пусть и далее настаивает, авось настоится то, что он настаивает.

— Галина!

— Ой, да прекратите орать. Я знаю, как меня зовут, а вот как к вам обращаться...?

— Первый граф-рыб империи Гарвиро Тавериль Тио Стук

— Аааа, Стук. — Протянула я с ехидцей, глядя в его надменную рыбью морду. — Стучите императору постоянно или время от времени постукиваете?

— Для вас Тавериль Тио Стук. — Прорычал рыб.

— Значит постоянно. — Я поднялась и отряхнула крошки со своей тюремной робы. И вот с удивлением подмечаю, что я одета в те же цвета, что и его крабы. И чтоб я после такого открытия молчала? Да ни за что!

— И как продвигаются работы по восстановлению вашей тайной тюрьмы? Тереха разгромила все или что-то еще осталось?

— Ты! Ты...! — граф-рыб, выпучивший глаза от злости, вдруг перевел взгляд на поднявшихся с пола зелена и амура. — Ты-тысячу лет его владельцам придется восстанавливать. Пойдемте.

— Только если меня будут сопровождать мои помощники, — пролепетала я. — Чувствую себя неважно, знаете ли... четырехдневное заточение далось с трудом.

— Они пойдут с вами. — Зло заверил рыб, в чьих интересах явно было закопать меня под ближайшим кораллом или скормить еще одной многолапистой океанической зверушке.

— Ой, прям нет веры здешним обитателям... — пролепетала я, выходя к рыбу в коридор. Оглядываюсь на хмурых Донато и Сооррского и, подмигнув им, сладким голосом добавляю. — Интересно, что первым оторвет похитителю Ган? А еще интереснее, как быстро оставшееся зажарит Люц?

От граф-рыба ни звука, но сердцем чую, прислушивается гад.

— И долго ли они будут гадать, что на мне до сих пор ваша роба, — обратилась я к Тио Стуку, который плывет впереди и, судя по активно хлопающим жабрам, медленно звереет. — Хотя, если подумать, им обоим должно быть известно, кому именно принадлежала та далекая тюрьма...

— А вот и нет! — просиял Стук и, ткнув в меня плавником, дал короткий указ. — Переодеть.

Ну что сказать... Мне тут же стало понятно, что в Гарвиро все пожелания высокопоставленных рыб приравниваются к закону, который мгновенно приводится в исполнение. Я не только прикрыться не успела, или дать отпор, но даже пискнуть: "клешню убери!" как оказалась в чешуйчатом белом платье с красными плавниками и воротником, пышной юбкой из удивительной тонкой ткани с россыпью мелких жемчугов.

Здешние рыбки плоскодонки, поэтому мою немалую грудь оценили все присутствующие. Правда, вкусы у них разные, так что в сонме семнадцати громких и брезгливых: "Ну и страшенная!" потонуло три четко произнесенных восклицания: "Прекрасно выглядишь!", "Галочка, восхитительна!", "И это все достанется Нардо?!"

— Да, именно ему, как только выберемся, — сообщила я улыбчивому зелену с непомерным либидо.

— Даже не облизывайся, — предостерег его подошедший Себастьян и что-то тихо произнес. Соорский мрачнеет на глазах:

— И что, до сих пор?

— А ты думаешь, почему ее с такой легкостью отправили назад.

11.

И я, гордо вскинув голову, расправляю плечи и..., вместо того, чтобы сделать грациозный шаг в сторону зала переговоров, застываю с открытым ртом. На стене возле нашего столпотворения устроен плоский аквариум с проекциями маленьких рыбок и старых морских чудищ. Своеобразное родословное древо, точнее сказать — водоросль с множеством мелких и крупных ответвлений, подробно пересказывающая жизненный путь каждого представителя императорской семьи. В кольце кораллов как в картинной раме заключено жизненное состояние каждого рыба. В верхнем правом углу переливающаяся надпись с именем, званием и временем, отведенным на жизнь.

Тех, кто дожил до преклонных лет, было очень и очень мало. И для того чтобы это понять на надписи, что вслед за портретами уходили под 7-метровый потолок, смотреть было не обязательно. Хватало взгляда на портретную проекцию.

Те, что живы, просто движущееся изображение с дергающимися плавниками. А те, что осыпались прахом на дно, отображаются иначе. Так, что вся их жизнь прокручивается в ускоренном варианте: появление на свет из икринки, младенчество, юность, взросление, старость и смерть... И большинство из них ушло на этапах юность и взросление. Жутко, но более чем информативно.

Но удивило меня не это. От Вад Гаяши вниз шло три ответвления, а от Ган Гаяши девять.

— Девять?!

— Галь, что тебя так удивило?

— У Глицинии девять детей!

— Да... — вздохнул Себастьян. — Ты, наверное, еще не знаешь, но у Нардо семья тоже большая.

— Насколько большая? — спросила я, оглядывая вполне себе милое потомство рыба императорских кровей. Все-таки хорошо, что он на демонессе женился, хоть какое-то разбавление кровей. Иначе были бы все детки такими же безобразищами аморальными, как и папаня. Подняла глаза выше и остановилась напротив портрета одного из умерших рыб.

— Тринадцать.

— Ни хре...!

— Галя! — взвыло, сопровождающее меня трио.

— Все, молчу-молчу.

Я-то молчу, а столько всего сказать хотелось... Например, что смотрю я сейчас на брата Гана — рыба бело-рыжего окраса, почившую на этапе взросления и точно знаю, что видела его живым и невредимым. Я обернулась к граф-рыбу и указала на портрет второго брата. Кстати, почившего самостоятельно в преклонном возрасте. — Это кто?

— Лерт, старший брат императора. Умер.

— А это что за кошмар? — я указала на Императорское монстрюжище и задумчиво протянула, — безобразище.

— Восьмидесятый император Гарвиро Ган Гаяши, до сих пор ожидающий вас в зале! — вспыхнул граф-рыб.

— Аааа, я-то думаю, что за морда знакомая... — и указываю на третьего брата живого рыба, которого здесь похоронить решили.

— А это?

— Ублюдок! — выплюнул Стук.

— Понятненько. Он вам денег должен, что ли? — жабры у Стука вновь часто-часто захлопали от перенапряжения.

— Это Фило, внебрачный сын прошлого императора Вад Гаяши. — Пояснил Себастьян, стоящий за моей спиной. — Погиб во время смены течений.

— Его расшибло в лепешку?

— Расщепило, как говорят очевидцы, — улыбнулся граф-рыб, и его ловцы слаженно закивали соглашаясь. А в моей голове уже звучит голос зелена: "С тех пор мир закрыт и правит Ган"