Звёздный новобранец

Очнувшись, медсестра поняла его действия своеобразно, снова отключилась, вскрикнув:

— А-а-а...

Она видимо решила: он добивает их, а следом лежала сама в очереди на данный вид мордобоя.

Наконец первым в чувство пришёл профессор, поскольку был моложе своих коллег, которые сейчас больше походили на калек. Да и он таковым чувствовал себя, ибо Василий явно перестарался с хлестаньем по щекам. Следом за ним поднялся доцент и академик. Медсестра по-прежнему не подавала признаков жизни. При её пробуждении Василий не присутствовал, академик посоветовал ему вернуться в бокс и стараться больше не попадаться ей на глаза. Пообещал, как только они поднимут её на ноги, тотчас же заглянут к нему.

— Хорошо, — сказал Василий спокойным голосом и удалился.

Медсестре тут же было сделано вливание. Профессор с согласия коллег-калек накапал ей в рот нашатыря, и поваляка пришла в себя.

— Всё в порядке, Зоя Дормидонтовна. Мальчик уже ушёл. Не стоит больше волноваться и убиваться по нему. Наоборот надо радоваться за ребёнка и тому, что он в отличие от нас, похоже, совершенно здоров. — Затем профессор проверил пульс у неё на запястье, в довершении потрогал лоб и сопоставил всё со своим организмом. — Да, неважные дела.

— Неужели, доктор, со мной всё так плохо?

— Да нет, сестра, с вами всё хорошо! Вы здоровы, как танк. А вот со мной, напротив, похоже, что не очень.

— Итак, калеки, — сказал академик и сам исправился. — Ой, простите за оговорку, коллеги. Мы общими усилиями должны дать обоснование свершившемуся факту. Во всяком случае, я на это очень надеюсь!

— Мы тоже, — ответил доцент за себя, а заодно и за профессора.

— Тогда начнём наш научный консилиум и пройдём в палату к ребёнку.

Они подошли к боксу и вспомнили про медсестру. Академик обернулся.

— А вы, Зоя Дормидонтовна, идите... в комнату медперсонала и немного отдохните на диванчике. Даже можете поспать. Хороший сон успокаивает нервы. А они сейчас у нас всех не в порядке. Идите и поспите! Я разрешаю. Считайте это приказом.

— Сы-па-си-бо... — выдавила она из себя. И пошла куда-то, поскольку комната отдыха находилась совершенно в ином направлении. Послышался очередной грохот тела. На этот раз медсестра не упала в обморок, а просто зацепилась за тумбочку и опрокинула её на пол. Повалилась неуклюже.

— Да, — заметил невзначай академик, — тут уж медицина бессильна!

Они все вместе вошли в палату Василия, и каждый стал ощупывать и осматривать ту часть тела ребёнка, которая каждому из них досталась: академик осмотрел голову, доцент — туловище и руки, а профессор — ноги. Заключение экспертизы у всех было одинаковым — никаких переломов, ссадин, синяков, гематом, шишек и прочих травм не было обнаружено. Организм ребёнка оказался совершенно здоров. Да и, по мнению самого пациента, после того, как ему задал наводящий вопрос академик, Василий ответил:

— Ощущаю очень мощный прилив сил. Просто ужас как хочется чего-нибудь поскорее сделать.

— А вот этого как раз не надо делать! Не стоит спешить. И вообще для начала лучше ограничить нагрузки ходьбой и то лишь по коридору больницы. Мы ещё недельки две за тобой понаблюдаем, а уж только потом решим окончательно: здоров ты на самом деле или... — тут академик запнулся. — В общем, не важно. Пожалуй, мы пойдём.

Они бы ещё долго обсуждали эту тему разговора, но им на глаза попалась бедная медсестра. Точнее её ноги, торчащие из-за тумбочки. Женщина лежала и тихо стонала. Осмотрев её, они пришли к единому мнению: ушиб головы третьей степени тяжести с ярко выраженным сотрясением мозга. Медсестру пере-несли в комнату отдыха для медперсонала: положили на диван и наложили тугую повязку на голову.

Весь остаток ночи в кабинете доцента горел свет, их научный консилиум продолжался. А на утро, едва рассвело, открыли двери больницы.

Василий поднялся с постели и, заглянув в шкаф, обнаружил свою летнюю одежду. Быстренько облачившись в неё, он выскочил в коридор.

Ему навстречу вышла медсестра с перевязанной головой.

— Больной, вы что — больной? Вам ходить строго запрещено! И потом куда вы?

Василий обернулся.

— А-ах! Это ты, мальч-Ик...

— Да я, тётенька.

— А?

— Б...

— В... Тьфу ты! Вы... то есть ты, куда собрался?

— Домой.

— А...

— Б...

— Хватит с меня алфавитных заморочек! Ты лучше скажи: "Тебя уже выписали?"

— А разве это незаметно по моему состоянию стояния?

— Чего?

— Да врачи говорят: нечего тебе здесь здоровому больше делать — другим тоже места нужны. Вот я и освободил номер.

Василий естественно наврал.

— Тогда удачи тебе, мальч-Ик! Ой, чего не могу сказать про себя, — ответила медсестра. И обхватив руками голову, она куда-то пошла дальше в состоянии нестояния, виляя зигзагообразно от одной стены до другой.

— Да. Удачи! Она вам сейчас больше нужна, чем мне! — улыбнулся Василий на прощание.

12. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ.

Вырвавшись из больничных оков, Василий спешил домой обрадовать родителей. В этот предутренний час как-то совершенно по-иному дышалось — легко. Он шёл очень быстро. Спустя пару часов, а именно столько времени занял путь от больницы до дома пешком, Василий не почувствовал ни капельки усталости. Наоборот, с каждым новым шагом у него прибавлялось всё больше и больше жизненной энергии. Ему захотелось бежать, едва он увидел издали очертания родного дома, и значительно ускорился. На ходу у подъезда, не снижая стремительного бега, он приветствовал завсегдатаев лавочек — старушек.

— Здравствуйте, — крикнул задорно Василий.

Старушки раскрыли рты, чтобы ответить и замерли, приметив Выкрутасова. Прошла минута, а они всё ещё продолжали сидеть молча в том же положении с раскрытыми ртами. Во двор въехал Хляпин на шестисотом мерседесе и проезжая мимо них, сказал в открытое окно:

— Ну, чё дупла поразявили, старые скворешни? Смотрите, а то надует вам в них ветром, тогда остаток дней прокукуете в кабинете стоматолога!

И вдобавок ещё громко бибикнул.

Старушки вздрогнули и отжили.

— Неужели Васька Выкрутасов из больницы вернулся, — произнесла Авдотья Петровна.

— Он самый и есть, — утвердительно сказала Никонора Ильинична.

— Ну и чудеса! — изумилась Агрипина Фоминична. — Сколько живу, а такое чудо первый раз вижу. Чтобы больной паралитик, да ещё ребёнок, спустя всего месяц носился, словно жеребец на пасеке. Вона как!

— И ни говори, — согласилась Авдотья Петровна. — Неужели наша мядяцина до такого уровня дошла?

— Да нет, скорее детки непробиваемые пошли. Ишь, акселераты долбанные, всё им нипочём. На той неделе смотрела телевизор, так там, в одной передаче показывали семилетнего ребёнка, предположительно мужского пола. Он говорят, свалился с 5-го этажа и ничего — хоть бы хны. Ударился головой о клумбу — и ни те синяка, ни те шишки. Только порвал на заднице штанишки от испуга — и всё! — заявила Никанора Ильинична. — Я это к чему говорю: помните, в старину пословица была: "Хоть кол на голове теши, а ему хоть бы что!" Видимо нынешние детки да-а-вно эту пословицу переплюнули. Ими теперь можно бетонные перекрытия ломать. Кстати в фильмах их уже ломают каскадёры!

— Это точно, — поддержала разговор Авдотья Петровна. — Я с внучкой одну передачу смотрела. Там мужик вообще в белой пижаме с чёрным поясом сначала кулаком кирпичи разбивал, а потом и вовсе головой принялся крушить. По пять штук за раз ломал. Голова у него чугунная или с дурдома сбежал — я толком и не поняла. Хотя внучка мне подсказала: у этого дяди в голове серого вещества, что мозг — нет. Поэтому ему ничего не грозит: кость болеть не может.

Разговор старушками ещё долго продолжался на данную тему, а Василий уже стоял у двери на пятом этаже и шарил по карманам в поисках ключа. Его нигде не было.

— Эх, не получится сюрприза, — раздосадовано произнёс он и принялся звонить.

— Иду, — послышался за дверью мамин голос.

Василий продолжал держать руку на звонке.

— Да иду же! — повторила громко она, открывая дверь. — Ну, кто там может столь нетерпеливо бренчать? Уже открываю!

Дверь распахнулась, и её взору предстал Василий.

— Привет, мама, — улыбнулся он.

— Зы-а-дравствуй, сы-ы-нок, — ответила она не своим голосом. И крикнула, закатывая на лоб глаза. — Алексей! Вася пришёл дом-Ой...

— Что с тобой, дорогая? — произнёс папа, подхватив жену на руки. Увидел перед собой сына. — Это ты?!

— Да, папа. Только не падай.

— Хо-ро-шо, сын. Во-о-ды...

— Ага, я мигом, — заверил Василий отца, исчезая в квартире.

Вернувшись с кухни, он застал родителей на полу в прихожей: мама лежала поверх отца, очки которого валялись рядом. Василий поднял их, принявшись приводить родителей в чувство: набрав в рот воды, сбрызнул им на лица. Мама сразу пришла в себя, а вот отцу пришлось вылить остатки содержимого кружки на лоб.

— Ой, как хорошо, — зашевелил он губами. И открыл глаза. Перед ним по-прежнему стоял его сын Василий и улыбался.

— Ожил?

— Да, — ответил папа, принявшись ощупывать сына. — Это не сон?

— Реальность, батя.

Умнее всех поступила мама. Она сползала в ванную: умыла лицо холодной водой, затем вернулась в прихожую на своих двоих, и намотала мужу на голову мокрое полотенце. А после обратилась к сыну:

— Тебя выписали? Ой, хотя, что я говорю! Ты сбежал?

— Ну-у-у... — затянул Василий с ответом, — вообще-то если быть откровенным до конца, то скорее — да, чем — нет!

— Я так и знала.

— А чего я здоровый должен лежать в больнице? Ребята в школе уже целый месяц мучаются, то есть учатся. Чем я хуже их? Вроде не умственно отсталый и не калека.

— Всё это конечно верно, сын, — согласился папа. — Но ты же мог нам позвонить, мы бы тебя сами забрали из больницы.

Мама хотела что-то добавить от себя к словам мужа и не успела. Зазвонил телефон. В трубке она услышала встревоженный голос академика Казлюкевича. С ним Лариса Николаевна и проболтала около часа. А отец с Василием, уединившись в зале, успели переговорить кое о чём своём.

Под конец разговора Василий спросил:

— И как идёт защита диссертации, батя? Скоро можно будет поздравлять тебя со званием профессора?

На это отец лишь отмахнулся и поведал сыну то же самое, что ему ещё в больничной палате рассказала Света.

— Ну, это всё пустяки. Дело поправимое!

— Насчёт конспектов с записями — да. А вот с зеркалами — наврядли. У меня нет больше подобного материала, из которого я создал их. Да и сплав будет очень непросто воспроизвести в тех же пропорциях. Тут образец нужен. Поэтому придётся изобрести что-нибудь новое. Тогда и стану профессором.

— Да на это же годы жизни нужны!

— А что поделаешь: чему быть — того не миновать! Теперь ситуацию уже не исправишь.

— Это мы ещё посмотрим! — хитро улыбнулся Василий. — Вечером у меня для тебя будет приготовлен сюрприз в виде подарка. Так что не задерживайся долго на работе, обещаю: не пожалеешь, увидев его.

— Ладно, сын, будь, по-твоему.

В комнату вошла мама.

— Итак, Вася, — начала она, — доктор сказал, чтобы я забрала на тебя из больницы соответствующие документы о выписке. Но раз неделю — по пятницам — ты будешь ходить к нему на приём в течение ближайшего месяца. Он дал свой домашний телефон, по которому в случае надобности звонить в любое время суток. И это ещё не всё: врачи никак не могут дать толкового объяснения твоему удивительному выздоровлению.

Василий разглядел в глазах мамы искорки переполняющего её счастья. Примерно таким же светом радости горели глаза отца, когда он уходил на работу.

Не успели родители спуститься вниз по лестнице, а их сын уже названивал Светке.

— Алё! Здравствуйте, Наталья Андреевна.

— Хм, — послышался её голос в телефонной трубке. — Это ты, Вася?

— Нет, соседи.

— А ты откуда звонишь — из больницы или... Ой, что это я совсем сбрендила! Да и определитель номера чего-то барахлит — ваш телефонный номер высвечивает.

— Да нет, зрение, как впрочем, и телефон, вас не подводят. Я на самом деле звоню из квартиры.

— Тебя привезли?

— Нет, я сам добрался пешкодралом.

— Всё шутишь?

— Нет, не шучу, я серьёзно — сам хожу. Да что там — уже бегаю.

— Или я отстала от современной жизни с сегодняшней медициной, или ты — всё тот же Вася! А?

— И я тот же, и медицина та же.

— Стоп! Это как же?

— А так, убежал раньше, чем они доконали меня своим лечением.

— Ну, если ты не шутишь, Вася, то приходи к нам. Я думаю: Света будет рада видеть тебя.

В трубке вместо ответа послышались короткие гудки.

— Неужели прервали?! — решила Наталья Андреевна.

А спустя две минуты раздался новый звонок. И она поспешила к телефонному аппарату:

— Алё! А...

В трубке гудел протяжный гудок, а звонок продолжал звенеть. До неё дошло: звонят в дверь, а не по телефону.

— Ох! Совсем стало плохо с головой.

Очутившись у двери, Наталья Андреевна произнесла:

— Кто там?

— Нет, это вы там, а я здесь!

— Вася?!

— Нет, Винни-Пух.

— Чего — какой ещё пух?

— Медведь из детской сказки. Открывай, сова. Медведь пришёл.

— Я сейчас на этого медвежатника собаку спущу.

— Да кончайте лаять, Наталья Андреевна, это я, Вася, шучу. Вы же сами меня пригласили в гости.

Дверь тихонечко приоткрылась и через щель на цепочке выглянула голова хозяйки дома.

Василий скорчил гримасу.

— У-у...

— Тьфу, на тебя Вася! Ой, я хотела сказать: здравствуй! — произнесла Наталья Андреевна, а сама подумала: "Ходячая неприятность!" — Ну, заходи, чего встал? Дай я посмотрю на тебя.

— А чего на меня смотреть, я не святой.

— Это уж точно. Эх, красавец! Орёл! Выглядишь лучше прежнего.

— А то! Зря, что ли хирурги старались, выправляя недостатки — вырезали всё лишнее.

— Ой! А чего они могли отрезать?

— Да, кое-чего такого, о чём нормальные мужики молчат. Мелочь — можно сказать пустяк — самое ненужное.

У Натальи Андреевны сразу померк блеск в глазах, и она воскликнула:

— Ах!

— Да это я снова шучу, — улыбнулся Василий. — Вы же сами прекрасно знаете, я — весёлый человек — без шуток не могу.

Наталья Андреевна замерла, видимо обдумывая слова собеседника, с прищуром посмотрела в глаза Василию: увидела в них детский задор.

— Ой, ха-ха-ха! Ну, Вася! Ну, комик! Ой, не могу! У-ху-ху...

— Конечно комик — три недели в коме лежал.

Смех, пронявший маму Светы, тотчас исчез. Похоже, он достал гостя. Впервые в жизни Василий устал от собственных шуток. Но свет, излучаемый глазами Натальи Андреевны, был прежним, как у его мамы.

"Кто бы мог подумать! Неужели и она переживала за меня, как и мама. Фантастика! Я себе и предположить подобного не мог. А оно вон как всё вышло!" — подумал он и решил извиниться:

— Простите меня, дурака. Сам не знаю, что на меня порой находит. Я не очень вас обидел, Наталья Андреевна?

— Да нет, что ты, Вася. Я уже привыкла. И когда тебя не было целый месяц дома, даже как-то скучно жить стало. Я целыми днями только и делала, что спала. Но с твоим появлением в нашем доме всё вер-нулось на прежние круги. Хоть в пору кричи на все дворы квартала: "Люди добрые, помогите! Спасите! Караул! Выкрутасов объявился!"