Время Крылатых. Часть первая. Серый холм

Обшарив карманы, я нашёл два окаменевших от времени сухаря, а орикс — огрызок моркови. Мы разделили морковь и сухари на четверых, но облегчения это не принесло.

Никто не пришёл. Никто не принёс нам еды.

Сначала мы съели наши ремни и кожаные чукаши. Я высох. Моё тело стало лёгким как голубиное перо. Загир сумел поймать крысу, и это был настоящий праздник. Её мясо не вернуло мне силу, но зрение и слух обострились так, что я стал видеть в темноте втрое лучше прежнего, а через дымоход мог подслушать о чём говорят стражники. Говорили они о чём угодно, только не о нас.

Временами, кто-нибудь из нас начинал выть. От воя Маргада и Загира дрожал пол и сыпался песок с потолка. От хриплого рёва орикса хотелось забиться в узкий дымоход. Хуже всего становилось, когда реветь и выть принимались все.

А потом пришла Камала.

Как всегда печальная и усталая. В своём старом белом салакаше, кожаных сакашах, стоптанных сапогах, и с копьём. Она появилась у стены, бесшумно пересекла камеру, присела рядом с очагом и уставилась на меня.

— Ты погибла при Калее, два года назад. — сказал я своей тигрице, — В Кровавой Топи тебя утыкали стрелами. Я видел. Зачем пришла?

Камала не ответила. Развязав салакаш, тигрица запустила руку за пазуху, достала копчёную лопатку лирга, большую ратпмарскую лепёшку, флягу, и по-прежнему не сказав ни слова, поставила всё это передо мной. Не дав к себе прикоснуться, Камала взяла копьё и ушла в темноту.

— Что ты там бормочешь, Гарж? — к очагу, шатаясь подошёл Сарал. Орикс недавно наглотался плесени растущей на стенах, и ему всё ещё было худо.

— Не поверишь, Камала принесла еду! — я протянул Саралу хлеб.

— Это камень... — простонал орикс, — Ты спятил или издеваешься, Гарж?

В темноте зажглась ещё одна пара глаз.

Поднялся Маргад. Лев подошёл, взял из моей руки камень и одним ударом размозжил им затылок Сарала. Орикс ткнулся мордой в очаг, а лев вытащил его из огня за ноги и посмотрев на нас с леопардом, сказал:

— Ещё сутки и я бы с ним не справился. Мы должны быть сильными, когда встретимся с Ясом и палачами.

— Надо придумать, чем снять с него шкуру. — сказал Загир.

Мы освежевали орикса острыми осколками битого камня, выпили кровь и съели внутренности. Часть мяса зажарили на углях, часть закоптили, и присыпали золой.

Мы продолжали жить. Камала больше не приходила.

Первое время лев заставлял нас спать по очереди, что бы те, кто рано или поздно придёт за нашими жизнями — не застали нас врасплох.

Никто не пришёл. Никто не принёс нам еды.

Мы выварили кости Сарала, выскоблили и сжевали его шкуру. Несколько раз мы пытались выломать люк в потолке нашей камеры. Впустую.

— Твоя очередь стеречь. — однажды приказал мне Маргад, когда я острым камнем разбивал последние поленья для очага.

— Загира очередь. — ответил я, указав на спящего леопарда, — мы поменялись.

Лев подошёл к Загиру, склонился над ним и тут же получил удар в живот чем-то длинным и острым. Загир отпрыгнул прочь, прижался к стене и оскалился. Маргад упал на колени, потом медленно завалился на бок. Из его живота торчал рог Сарала.

— Он мясо от нас прятал! — шипел леопард, — Я видел! Я подсмотрел как он...

Лев бросился на него. Первым же ударом Маргад разбил Загиру голову, затем сорвал скальп и раздавил грудную клетку. Убедившись, что леопард больше не двигается, Маргад отполз обратно к стене и затих. Рог орикса торчащий из его живота косо вверх, некоторое время шевелился в такт его прерывистому дыханию. Продолжалось это недолго. Когда я решился подойти — оба не дышали. Не дожидаясь, пока Загир и Маргад остынут, я снял с них шкуры. Затем, острым камнем срезал мясо с костей, сложил в углу очага и присыпал золой. В очаге догорело последнее полено. Какое то время я поддерживал огонь тряпьём пропитанным остатками нутряного жира Загира, но недолго. Без огня стало совсем худо. Я хорошо видел в темноте, но огонь...

Тигр покачал головой и умолк, уставившись на неподвижный огонёк за стеклом фонаря.

— Камала приходила ещё дважды. В первый раз она долго сидела напротив меня. Потом встала, перешагнула через кости Маргада и ушла в стену за моей спиной. Во второй раз она пришла не одна. С ней была совсем молодая тигрица в длинном до колен красном салакаше. Серебристо-белая с тонкими чёрными полосами.

Гарж снова умолк.

— Шкура, полосы, даже салакаш — всё как в роду Вандара. А глаза — мои.

Когда они ушли, я решил — хватит! Когтем я глубоко распорол себе предплечье, но кровь текла плохо. Я встал, добрёл до места, где когда-то спал Загир и нашёл спрятанный в тряпье второй рог Сарала. Кому приготовил его Загир? Мне? Мне. Уперев основание рога в пол, я всем весом навалился грудью на его остриё. Рог вошёл в мою грудь на два пальца и сломался посередине.

И в тот миг, когда я безмолвно проклял Мигроса, Фархада, Рамир и всю свою жизнь, люк над моей головой заскрипел и распахнулся. В камеру спустились двое с факелами в руках.

— Гарж последний. — услышал я голос Храфны, — Гони хурку и шлем, Калех.

Тигр замолчал и отвернулся к очагу. В открытый люк потянуло сквозняком. Опомнившись, Рохом полез по лестнице наружу, но Гарж ловко поймал его за штанину.

— Не спеши. Его сейчас приведут.

— Кого? — не понял барс.

— Перка. — спокойно, глядя ему в глаза, ответил Гарж, — Я поставил на него. Перк трус. Наверняка спятит первым. И сожрёт тебя.

Гарж рывком сдёрнул барса с лестницы, швырнул на пол, поймал за шею, слегка сдавил пальцами горло, всмотрелся Рохому в глаза и ухмыльнувшись отпустил.

— За что?!

— За ликаонов на мельнице...

— Я никого не убивал!

— Я знаю.

— И Перк не...

— И это знаю. Хотя ничего от Перка не добился. Дурень хлопнулся без чувств, когда увидел Калеха. Мне нужно то, что вы принесли с мельницы. Добычу Перка я видел. Твоя очередь.

— И всё?

— Ага. — тигр широко улыбнулся, но зелёные глаза его при этом остались холодными и злыми, — Барахло всё ещё у тебя или сменял кому? Веди!

В деце были только Офар и Ризо. Кабарга и красный волк что-то готовили в стоящем на огне котле.

— Брысь! — коротко рыкнул на них Гарж.

Кабарга и волк переглянулись и, побросав ложки, мгновенно исчезли за дверью. Тигр с любопытством склонился над котлом, а Рохом поднял изголовье своего тюфяка и извлёк на свет два мешка. Разглядев нашитые на лямки цветные лоскуты, тигр улыбнулся ещё шире, нетерпеливо распустил горловины обоих мешков и вывалил содержимое на пол. Одежду он небрежно отбросил на тюфяк. Туда же отправились нож, котелок и сковородка. Затем на глаза Гаржу попался жёлтый пенал. Достав из него прозрачный камень, тигр пристально посмотрел сквозь него на огонь и вернув пенал Рохому заметил:

— Они в цене. Можно обменять на пару одеял или хороший нож.

— А что это?

— Слёзы Дракона. Обычный самоцвет. В верхних раскопах на плато Орфа мы часто такие находили.

В дец заглянул Каррах. Увидев тигра, он настороженно замер на пороге и навострил уцелевшее ухо.

— Из верхних уже давно всё выгребли. Теперь там даже каменные пальцы редкость — заметил он.

— Настоящие Ловцы в верхних и не копают. Глубже лезут. — ответил тигр внимательно ощупывая лямки мешка.

— Ума нет — пусть лезут. — проворчал Каррах, — Нашёл чего?

— Нет. — Гарж бросил мешок, вздохнул и направился к выходу.

— Свидимся ещё, Рох! — сказал он барсу с порога.

Каррах выглянул в коридор, плотнее закрыл дверь и вернулся.

— Покажи камешек. — попросил он Рохома, — Да не бойся, отдам.

Рысь показал лапку ондатры висевшую у него на шее.

— Я из старых Ловцов. Знаю, как они достаются.

Рохом протянул рыси драконью слезу, а сам подумал, что если доживет до конца этого дня, то непременно побеседует с Перком. Да так, чтобы медведь долго разговор помнил.

О Ловцах барс впервые услыхал ещё в детстве. Отец рассказывал.

Давно, когда северная часть плато Орфа принадлежала Ратпмару, там копали руду из которой ратпмарцы плавили сталь для своих знаменитых клинков. Затем плато перешло в руки правителя Северного Гутлаха, затем — Тьме Гиязи. Всем нужна была орфийская руда. За тридцать лет север плато изрезала густая сеть канав, а в небо поднимался дым сыродутных печей. Однако после битвы при Калее, желающих соваться в заброшенный рудник поубавилось. Причина тому — серые нукархи и просто разбойники, укрывавшиеся под землёй от наёмников Мигроса. Вспомнив, что Урсаг родом из Чёрных Врат, Рохом решил расспросить ликаона о Ловцах, при встрече.

Осмотрев камень, Каррах вернул его барсу, подошёл к котлу, поднял крышку и принюхался.

— Этот чего хотел?

— Гарж? — переспросил Рохом.

Рысь ловко подцепил когтем плавающий в котле большой кусок мяса.

— Гарж, кто ж ещё. — Каррах урча от удовольствия принялся за мясо, — В Котле надоело измываться, так теперь вещи отбирает? Гадёныш!

— И часто он... в Котёл водит? — осторожно спросил барс.

— Только тех, кто бунак сумел ухватить. Это Мигрос его заставил. — Каррах швырнул объедки обратно, и вытер жирные пальцы о свою хурку, — А то мало ли кому ещё взбредёт посягнуть на его зубастое величество. Пока действует...

Он с наслаждением почесал линяющую макушку.

— А вообще, я тебя поблагодарить пришёл, за бунак. Как в башню залезть сам догадался?

— Сам. — солгал Рохом.

Каррах довольно оскалился.

— Фархад зол. Он на Кабира поставил и всё спустил, шкура крапчатая. Пойду я... — спохватился он, — Завтра отдыхайте, но смотрите мне, если напьётесь! Бывай, Рохом.

Едва Каррах ушёл, дверь приоткрылась и в дец заглянули клыкастая физиономия Офара и узкая, почти лисья морда Ризо.

— Хвала Мергену, живой и вроде не битый! — Офар чувствительно двинул барса кулаком в грудь.

— Остальные где? — спросил его Рохом.

— Ругард, Нугыл и Мерро в южном дворе, в дозоре. Волков у Меррика в деце видел, Хизаг... опять где-то погибель на свою голову ищет.

— Каррах всё мясо сожрал. — вздохнул Ризо, заглянув в котёл.

— А я говорил, забери с собой! — накинулся на него Офар, — Так нет же!

— В сакаши его прятать, что ли? — зарычал в свою очередь красный волк.

— А хоть бы и в сакаши!

— Вот в свои, в другой раз и засовывай, лось зубастый!

— Э-э! Офар! Ризо! — увидев у кабарги кастет, Рохом поспешно встал между ними, — Надумались! Из-за старого кролика...

— Молодого. — скрипнул зубами Ризо, — Хизаг только вчера с кухни украл. Сейчас придёт голодный, крику будет...

Рохом взял стоявшую возле очага глиняную чашку, зачерпнул из котла похлёбку и устало опустился на свой тюфяк в углу. Вскоре к нему подсел Ризо. Дождавшись, пока что-то недовольно бурчащий Офар уйдёт, Ризо спросил:

— Я слыхал, что тот, кто сумел захватить бунак, через пять лет получает ещё и золотой слиток в придачу.

— По морде от Гаржа получает, а не слиток. — буркнул Рохом и отхлебнул из чашки.

Услышав имя тигра, Ризо выругался, а Рохом с тоской оглядев разбросанные вещи, отставил чашку и принялся наводить порядок. На глаза ему попался найденный у ликаонов жёлтый кожаный пенал с камнем. Барс взял его в руки, внимательно оглядел, силясь поймать ускользнувшее воспоминание, связанное с этой вещью. Распустив тесемки, барс вытряхнул прозрачный камень себе на ладонь, повертел в руках и спрятал обратно.

Карта исчезла.

Пожелтевший кусок тонкой кожи, расчерченный красными и чёрными линиями. Карта реки, как назвал её Бальдир.

'Знать бы, что за река такая'.

Швырнув пенал с камнем в мешок, барс забросил его под тюфяк, взял остывшую чашку и сел возле очага.

— Но кто? — думал барс, ковыряя когтем пережженную глину, — Гарж? Конечно Гарж. Наплевать! Главное меч и хурку не увёл...

— Чего там ворчишь, Рох?

Вздрогнув, Барс обернулся на голос. Он и не заметил, как вернулся Офар и братья волки.

Рохом любил это время, когда незадолго до отбоя, наёмники сбивались вокруг натопленного очага в тёплую мохнатую кучу, передавали друг другу горячую чашу с матаром или бурном и делились новостями.

— Нугыл, никому не интересно, как пьяный Кронар заблудился в восьмом ярусе! — перебил песца Офар.

— Мне интересно. — сердито возразил леопард Мерро, — Я поскользнулся на его блевотине.

— Пусть лучше Рох про Котёл расскажет. — предложил Ризо.

Барс едва не поперхнулся от неожиданности. Отставив кружку, Рохом медленно разгладил усы.

— Страшно там. — выдавил он, — Запах... будто старый лирг сдох. И ещё Гарж... ненормальный он...

— Да, Гарж всегда был... — Ризо выразительно похлопал себя по макушке, — Ещё до того, как его при Калее из пращи угостили. Аргал, тот хоть просто дурак, а этот ещё и опасный.

— Все такими станем через пять лет. — проворчал Офар, — Разве что кроме Мигроса и обсосков его.

— Никто не любит Мигроса, однако присоединить Ратпмар, Северный и Южный Олор, да ещё крепость отстроить... — пустился рассуждать захмелевший Хизаг.

— Крепость построили до присоединения Ратпмара, — перебил лиса Ильнар

— Нет, после.

— До!

— После!

В морду Ильнара полетели остатки ужина.

— Вы у Мигроса спросите, уж он точно вас рассудит! — зарычал Мерро, брезгливо стряхивая с головы потроха рябчика.

— Мерро, громче, а то старина Каррах туговат на ухо. — спокойно проговорил Офар, — И не стоит поминать Мигроса. Особенно в разговорах о присоединении Ратпмара, а то на хурку обдерут. Как Лакхана...

— Как кого? — подал голос из темноты красный волк Ризо.

— Ш-ш!

— Хватит орать, дураки! — Ругард нехотя встал с насиженного места и уселся на пороге, подперев дверь своей широкой спиной, — Начинаются опасные разговоры, — пояснил олень, поймав на себе удивлённый взгляд барса.

— Ты, Офар так и не досказал о строительстве Рамира.

— Да, в тот день как раз Роха подселили... — влез Хизаг.

— Рох чем тебе помешал, помёт лисий?

— Давайте свяжем Ильнара, а Ругард сядет ему на морду!

— Я вам всем Аргала на морды посажу, если не перестанете орать! — окончательно вышел из себя олень.

— На чём я тогда остановился? — Офар почесал клык, растерянно обвёл взглядом присутствующих.

— На том, как Вандар решился присоединить Орфу. — подсказал песец.

Кабарга поднял руку, призывая к тишине.

— Так вот, в ту пору Ратпмаром правил белый тигр Вандар. — громким шёпотом начал Офар. Говорил он медленно, будто опасался каждого слова.

— Он и задумал прибрать северо-запад плато Орфа, а поскольку был стар, доверил это своему сыну Лакхану. Когда Лакхан со своим войском пришёл в долину Пяти Холмов, старейшина селения Кунар попросил избавить их от чудовища живущего под холмом Раммох.

Офар потянулся за котелком и долил кипятка в свою кружку.

— Мигрос был в том войске. — продолжил он, — Не знаю кем, децаром или саталом. Знаю точно, Мигрос один из четырнадцати воинов, что вызвались идти с Лакханом. И единственный кто выбрался из-под холма живым, с отрубленной головой чудовища в придачу. Тогда-то он и объявил последнюю волю Лакхана, что земля от северной границы Сунафата до Хортага, теперь называется Форн, а Ратпмару она и раньше не принадлежали и теперь не будет.