— Ну, он явно не дурак, — лениво заметила Тарона, поигрывая вплетенной в волосы кисточкой. — Он прекрасно знает, что твои приватные беседы кончаются пыточной камерой. Взял бы его человека, что письмо принес, поговорил бы с ним, вдруг да узнал бы что интересное.
— Да кого брать! — заорал Суддар. — Мои люди перетряхнули дворец сверху донизу, но так и не поняли, как записка оказалась у меня на покрывале, на той самой софе, где сейчас валяешься ты! Извини, — сразу поправился он. — Против тебя на софе я ничего не имею, наоборот. Но как пергамент попал ко мне в комнату? По воздуху прилетел?
— Успокойся, мой волчонок, — успокаивающе сказала ему королева тарсаков, поднявшись и положив руки ему на плечи. — Подумаешь, какой-то посланник! В конце концов, таскается взад-вперед — и пусть себе... Кто-то ведь должен носить письма.
Суддар глубоко вдохнул запах ее духов с мускусом и отвернулся, пытаясь не утонуть в глубоких глазах тарсачки раньше времени. Следовало сначала переговорить о делах.
— Не думаю, что он просто посланник, — сердито проворчал дворецкий, понемногу успокаиваясь. — Что-то в нем странное. Ну где ты еще видела посланника, держащего собственную агентуру? Да еще так, что я ее найти не могу? Кстати, как там твои люди, ничего не выяснили?
— Выяснили, — безразлично сказала Тарона. — Твои маленькие боги действительно умеют говорить издалека. Один из четырех караванов рассеял засаду и ушел без потерь. Нанятые бериуты разбежались по всему Сураграшу, двое моих людей погибли, твой человек уцелел и даже не оцарапан, но не в своем уме. Твердит какие-то небылицы про безымянный ужас. Мужчины, что с них взять. Караван принадлежал некоему Мехату, с которым нашего общего друга уже видели вместе. Хорошие у тебя статуэтки. Может, все-таки подаришь мне парочку, а, свет моих очей?
Ее пальчики ловко распустили кушак ах-Хотана, и теперь ноготки королевы бегали по его телу.
— Не могу... — слабо сказал дворецкий, сжимая ее руки в своих. — Милая, ты же знаешь — для тебя все, что угодно, но Истинные боги сказали — нет. Только мне. Кроме того, их надо часто кормить, а еды для них мало и появляется она нерегулярно. Так, говоришь, Мехат?..
Он попытался отстраниться.
— Мехат, — подтвердила Тарона, снова прижимаясь к нему. Ее пальцы мгновенно справились с завязками шаровар Суддара, и теперь гуляли в самых сладостных местах. — Но какое нам сейчас дело до какого-то червя? Ведь правда?
— Правда, — окончательно сдался Суддар. О делах, в конце концов, можно поговорить и позже. Тарона отступила на шаг, подняла руки, и ее легкий полупрозрачный халтон змеиной кожей сполз на пол. Нагая, она развела руки в сторону и медленно повернулась вокруг. Шаровары царедворца, лишенные поддержки, тоже сползли на пол, и его мужское достоинство недвусмысленно выдавало истинные чувства, странно возбуждаемые взглядами королевских телохранительниц. — Иди ко мне, моя ненаглядная эфа. Я так скучал по тебе!
— О, любимый! — выдохнула Тарона ему в ухо.
Ранним утром Элиза проснулась от того, что ей на голову обрушился водопад. Она резко села, пытаясь отмахиваться руками.
— Как... ах-х-х-х... что... — еле выговорила она, отплевываясь.
— Ничего особенного, — любезно сообщила ей Мира, отставляя горшок с водой в сторону. — Утро. Подъем.
— Утро? — поразилась Элиза, дико озираясь по сторонам. Сквозь занавешивающую проемы ткань чернело предутреннее небо, усеянное звездами и лишь где-то на востоке украшенное розовым. Громко свиристели цикады, радующиеся ночной прохладе. — Уже утро?
— А то! — злорадно ухмыльнулась Мира. — Половина шестого. Давай, давай, через полчаса завтрак, а ты еще не умыта. Или тебя еще раз полить? Тогда можно засчитать полноценную помывку.
— Не знаю я, что такое половина шестого, — Элиза отбросила промокшее одеяло и стала на ощупь искать рубаху, — но случалось, что сейчас я только дрыхнуть заваливалась...
— Перемены полезны, — дернула ее за мокрую прядь Мира. — Приводи себя в порядок и дуй в столовую. Не вздумай снова завалиться — без завтрака останешься, а от Криогара все равно не отделаешься. Он не я, возьмет за волосы и оттащит куда следует. Да не эту рубаху одевай, рабочую, ту, что вчера выдали. И штаны — тоже.
Где расположена столовая, Элиза уже знала. Завтрак состоял из сухой лепешки и вяленого мяса, точь-в-точь как в караване. К ним прилагалась полная глиняная кружка теплого и пахучего травяного отвара. Она разочарованно оглядела пищу. Кажется, кто-то обещал ее здесь откормить?
— Не журись, девка, — подмигнул ей раздатчик. — Днем поешь как следует, а на занятиях прыгать с полным брюхом не годится.
Элиза, преисполненная самыми мрачными предчувствиями, дожевывала последние крошки, когда к ней подошел давешний парень, Криогар. На сей раз он не носил кольчугу и даже сандалии, ограничившись короткими штанами до колен.
— Поела? — неласково осведомился он. — Пошли.
Криогар привел ее на широкую ровную площадку с хорошо утоптанной землей. В разгорающемся рассвете девушка заметила много людей, мужчин и женщин, то ли танцевавших, то ли изображавших из себя циркачей. На краю, недалеко от зарослей, переминалась с ноги на ногу стайка парней шестнадцати-семнадцати лет — сапсапы и гуланы, меж ними один каронг.
— Младшая группа, новобранцы, — проворчал Криогар. — Физподготовка и рукопашный бой — с ними. Прочее по индивидуальному плану, потом объясню. Закончишь — найдешь меня.
Криогар развернулся и, широко шагая, ушел куда-то за дома. Элиза подошла к парням и вызывающе уставилась на них.
— Привет, Элка! — махнул один из них рукой. — Ты с нами, да?
Элиза присмотрелась и узнала вчерашнего Кароса.
— Ну, с вами, — угрюмо сказала она. — Криогар так сказал.
— С бабой под боком заниматься... — проворчал парень покрепче и повыше остальных — гулан, судя не только по виду, но и по характерному акценту, с каким он говорил на общем. — Да еще и соплячкой. Женщинам вообще дома сидеть надо, огород полоть да жратву готовить.
— Умный, да? — ощерилась Элиза, подступая вплотную и упирая руки в бока. — Чё еще сказать хочешь?
Зарождающуюся ссору прервал невысокий пухлый мужичок с бледной, плохо загоревшей кожей северянина.
— Что за шум? — оживленно поинтересовался он. — Кумен, опять новеньких задираешь? Вчера отжиматься не надоело? Так, все живенько построились и трусцой вокруг поля — марш! Эй, девка, ты Элиза? Я Загалар, заведую физподготовкой. По-первости смотри, что другие делают, да повторяй. Не вздумай сачковать, не получится.
Очень скоро Элиза забыла про наглого Кумена, да и вообще про все. Пробежка оказалась лишь началом, разогревом, как выразился Загалар. Потом начался кошмар, смахивающий на выступление бродячего цирка. Только сейчас девушка оказалась не в роли зрительницы, заодно высматривающей кошель потолще, а самой что ни на есть циркачкой.
Самые разные приседания, наклоны, прыжки, изгибы и извивы; издевательство, которое Загалар назвал отжиманием (Элиза скисла на пятом разе, ткнулась лицом в пыль и лежала так, пока Загалар не погнал ее дальше); болтание ногами в воздухе, подтягивание их к груди; размахивание руками, хождение на руках вверх ногами, "колесо"... Большую часть времени Элиза пластом валялась на земле, сквозь злые слезы наблюдая, как товарищи по несчастью, усердно пыхтя и обливаясь потом, в тридцатый и пятидесятый раз повторяют то, что она не могла выполнить и десяток. Солнце уже ощутимо вылезло из-за деревьев, когда Загалар, смилостившись, объявил перерыв и куда-то ушел.
— Говорил же — баба... — презрительно процедил сквозь зубы Кумен, растягиваясь на траве неподалеку от Элизы. — Куда ей!
— Да ты себя вспомни месяц назад! — вступился за девушку другой парень. — Тоже, небось, пластом после первого раза валился. Втянется — лучше пойдет.
— Ты, Чегран, вообще молчи, — авторитетно заявил Кумен. — У нас, гуланов, бабы сидят по шатрам и помалкивают. Попробовала бы какая без платка на голове высунуться — живо бы в ухо получила. А эта бесстыжая — тьфу, смотреть противно. С голым пузом прет — и ничего!
Элиза заставила себя приподняться, чтобы дать нахалу достойный ответ, но поняла, что последняя фраза относилась не к ней. По утоптанной дорожке мимо неспешно трусила Мира. На ней красовались местные не достающие и до середины бедер штаны, вокруг груди оборачивалась узкая полоса материи. Перехватив взгляд Элизы, Мира приветственно махнула рукой, потом улыбнулась. Несколько ребят несмело помахали в ответ. Отбежав саженей на двадцать, Мира остановилась и начала выделывать сложные, почти танцевальные па, иногда задирая ногу вертикально вверх, иногда садясь на шпагат. Пару раз она выгибалась назад, без особых усилий делая мостик, после чего так же плавно возвращалась в исходное положение. Парни завороженно наблюдали за ней.
— Вот засадить бы ей я бы не отказался, — высказал общее мнение Кумен. — Прижать бы в укромном уголке...
— Кто кого прижмет! — усмехнулся Чегран. — Ты не видел, как она на тренировке здоровых мужиков по земле валяет. Без всяких поддавков, между прочим. У нее зеленая повязка, да как бы не с белыми полосками.
— Пошла она... — буркнул Кумен, демонстративно отворачиваясь. — Баба — и есть баба. Такая же сука, небось, как и остальные тарсачки.
От возмущения Элиза вскочила на ноги. Но прежде чем она успела открыть рот, другой парень, сапсап, сказал:
— Слышь, Кумен, хочешь хороший совет? Ты про баб-то язык в конце концов придержи. Они здесь на равных, почти как у тарсаков, если до тебя все еще не дошло. Да и мужики, кто с семьями, жен любят. Услышат, что херню про них порешь — язык узлом завяжут. И Тилос, говорят, за такое не пожалует.
— Да пошел ваш Тилос куда подальше! — рявкнул, правда, приглушенно, Кумен. — Что он вообще за шишка? Меня Камтон сюда зазывал, не Тилос, ублюдок северный... Гнать северян отсюда надо поганой метлой!
— Заткнись! — не повышая голоса, сказал парень. — И прежде, чем еще раз пасть разинешь, уразумей две вещи. Первое. Тилос мою шкуру спас и из дерьма вытащил, так что я тебе за него, фраер, пасть порву. Второе. Тилос здесь в авторитете, и если он узнает, что ты про него вякаешь, вылетишь отсюда птичкой. Да я бы на твоем месте и сам свалил. Тебя, гнида, тут кормят и поят, человека из тебя делают, а ты смотрящего и его бабу за спиной хаешь? Слабо в глаза сказать?
Кумен вскочил на ноги и выдал длинную виртуозную ругань. Парень тоже вскочил на ноги и стоял, напружинившись, готовый к драке. Он казался немногим ниже Кумена, но пошире в плечах. Элиза обратила внимание на его стойку, слегка отведенную за спину руку с напряженными растопыренными пальцами и поняла, что первый удар с его стороны окажется с грязненьким подвохом. Хорошо, если не в глаза, но и в горло мало не покажется. Самозваный защитник Тилоса явно прошел ту же уличную школу, что и она сама.
— Не нарывайся, Кумен, не надо... — тем же ровным голосом произнес он.
Какое-то время Кумен в нерешительности стоял с сжатыми кулаками, но потом, выругавшись еще раз, развернулся и убрел подальше, в гордом одиночестве усевшись под небольшим навесом. Парень же плюхнулся в траву рядом с Элизой.
— Я Равен, — сказал он. — Тебя я знаю. Видел в Граше год назад. Ты со Змеем классно того лоха с тросточкой развела. — Он хмыкнул. — Я к вам клеиться не стал, не наша территория, но тебя запомнил. Не обращай внимания на Кумена. Он так-то парень неплохой, но гуланов вообще умом боги обидели. Сегодня может тебе последний кусок хлеба сунуть, а завтра плешь языком проест, что какой-то их конский обычай нарушил. Пообломается — привыкнет...
— Да уж лучше бы привык... кретин! — сплюнула Элиза, присаживаясь на корточки. Она снова ощутила, как болит все тело. — А ты чем промышлял?
Договорить им не дали. Вернулся Загалар и погнал всех по второму кругу.
Затем день снова превратился в кошмар. Хотя Элиза по большей части в изнеможении валялась на земле, уже очень скоро все ее тело болело, словно избитое палкой. Когда Загалар, наконец, закончил тренировку, она просто лежала пластом, мечтая лишь об одном — сдохнуть побыстрее. Однако их погнали на искусственный прудик неподалеку, где стояли две купальни — мужская и женская. Элиза рухнула в воду и вскоре с удивлением почувствовала, что прямо сейчас, наверное, не помрет. Может, чуть попозже...
Потом их учили бою на мечах и кинжалах. Элиза деревянно продемонстрировала учителю — инструктору, как их здесь называли — некоторые ухватки, перенятые от Крысеныша, и тот одобрительно кивнул. Инструктора звали Калдагар, и на его плече недвусмысленно синела воровская татуировка — змея, обвившаяся вокруг кинжального клинка и пастью впившаяся в рукоять. Однако он не преминул заметить:
— Ты, конечно, молодец, что такие штуки знаешь, да только мало такого. И двигаться толком не умеешь. Пока вместе со всеми занимайся, там посмотрим.
Обучение мечу свелось к размахиванию тяжелой палкой с косой насечкой на месте рукояти, почему-то называемой буйком. Помимо острого разочарования — Элиза надеялась, что ей дадут подержать настоящую саблю — у девушки окончательно отвалились руки. Уже скоро буек просто выскользнул у нее из онемевших пальцев на траву. Она сама свалилась рядом, заработав презрительный взгляд Кумена. Впрочем, пятый парень в их группе, Талантен, продержался немногим больше. Калдагар разрешил им передохнуть, и Элиза отползла под навес, где моментально провалилась в крепкий сон.
Разбудила ее Мира. Женщина заставила ее выпить небольшой горшочек противного травянистого настоя и погнала обедать. Поначалу Элизе хотелось одного — спать, но вскоре сонливость прошла и ее начал терзать страшный голод. Объевшись в столовой незнакомых фруктов, она добрела до своего домика и вознамерилась задать храпака прямо до следующего утра. Однако неугомонная Мира нашла ее и тут.
— Чего разлеглась? — удивилась она. — Тебя снова водичкой полить? Пошли, работать пора.
— Опять? — прохрипела Элиза, остро ощущая набитый до верха живот. — Не могу больше...
— Куда ты денешься! — подмигнула женщина. — Руками-ногами махать — программа номер три. А сейчас время для четвертой. Тебя ждут великие открытия. Имей в виду, с тобой станут заниматься индивидуально, так что не подводи учителей. У них и другие дела есть.
— Скажи Тилосу, что я помру, — заявила девушка, разлепив один глаз. — Мужиков так учить надо, не меня. Не хочу я ничего открывать...
— Ну, мало ли чего ты не хочешь! — усмехнулась Мира. — Подъем, я сказала! Тилос вернется месяца через два-три, вот и пожалуешься ему. А пока работай. Умеешь кулаками махать не вовремя — умей и отвечать.
Пришлось вставать и плестись за Мирой. К вящему удивлению Элизы, они спустились в какой-то погреб. В потолке совершенно сама по себе теплым желтым светом горела маленькая стекляшка. Элиза уставилась на нее, разинув рот.
— А говоришь — не хочешь ничего открывать, — улыбнулась Мира. — Неужто не интересно, как лампа светится?
Элиза, с которой разом слетел сон, недоверчиво протерла глаза, пытаясь разглядеть поблизости трубку для масла или что-то похожее, но ничего не заметила.
