Мелочь пузатая, общий файл

   Ковыряясь в тарелке, потихоньку разглядываю бывшего соотечественника, бывшего человека... а теперь — нежить на службе у некроманта. Он перехватывает взгляд.

   — И давно вы здесь? — задаю вопрос, опуская глаголы: "живете" — прямая насмешка над ревенантом, "существуете" — еще оскорбительней.

   — О, не так уж долго, — отвечает Пхиос. — Семь лет.

   — И что вас подвигло на такое решение?

   — Я из Ламейны.

   — Могильная гниль? Но ее же завезли с Кугро.

   — Но и сохранили мне, пусть не жизнь, но вполне сносное существование, тоже здешние маги. Гниль, кстати, притащили на континент не мы, а ваш юный идеалист, выкравший зараженную жену из наших лабораторий. После чего имперские маги даже не пробовали это лечить — обложили кордонами и отстреливали всех, кто пытался выбраться из карантина.

   — Интересно, а где она умудрилась подцепить эту заразу? — спросила я, предполагая, что нежить солжет или станет темнить и выкручиваться. — Ведь не на континенте?

   — Здесь. Чтобы выяснить, насколько опасно заболевание, требовалась серия опытов на молодых и здоровых людях, желательно, не измененных магией.

   — А на Кугро таковых нет?

   — Увы. Архипелаг слишком мал, чтобы прокормить обычных людей.

   — Но раньше же кормил?

   — Насколько раньше и насколько кормил? Грабители на торговых путях — не от большого достатка. Кроме того, не измененные — это распри и драки на самом архипелаге, это постоянная угроза беспорядков от сборища личностей с неустойчивой психикой, это сложность краткосрочного планирования и бесполезность долгосрочного. После проведенной модификации управление стало намного проще, а необходимость в питании сократилась.

   — То есть, Кугро теперь с полным правом можно называть архипелагом зомби?

   — Ну, что вы! У нас по-прежнему большая часть населения — живые, только модифицированные. Я приглашал вас на прогулку, надеясь показать плоды наших трудов.

   — Так я не услышала, ради чего у вас заражали похищенных граждан Империи. Пытались найти лекарство от этой гнили?

   — Думаю, вы понимаете сами.

   — Что именно?

   — Что любое знание — это, прежде всего, оружие. А уж потом, может быть, если у магов и алхимиков дойдут руки — что-то помимо него.

   — То есть, вы согласны, что могильную гниль вытащили из саркофагов и развели на поверхности именно алхимики Кугро? И вовсе не для того, чтобы найти способ лечения.

   — Маги, вэль Хюльда, а не алхимики — поправил Пхиос. — Да, вполне.

   — Тогда кто же виноват в эпидемии, выкосившей Ламейну?

   — Как обычно — один тупой идеалист с совершенно непредсказуемым поведением.

   — То есть, то, что он кинулся выручать жену — это непредсказуемо? — я подняла брови и пожала плечами. — Тогда вы совсем не знаете людей.

   — Да нет, это-то понятно. Вопрос, как он это сделал. Разнес вдребезги не только исследовательский центр, но и серьезно повредил преобразователи энергии. Именно после этого нам пришлось перейти в режим жесткой экономии.

   — Неужели их невозможно отремонтировать?

   — Увы. Теперешних знаний недостаточно для понимания древних артефактов.

   — Хм, — я поджала губы. — Хм... так, выходит, ваша первоочередная задача — вовсе не могильная гниль в качестве оружия, а восстановление древних артефактов.

   — Последняя задача принципиально неразрешима. Для того чтобы разобраться с артефактами и не устроить всеобщую катастрофу, нужно иметь те знания, что были у древних. Проблема закольцована.

   — Что-то я сомневаюсь насчет принципиально неразрешимых проблем. Всегда есть обходные пути.

   — Я о том же, — кивнул ревенант. — Мы на пути к окончательному решению вопроса. Хотите взглянуть?

   — Да.

   — Так идемте! — и он галантно подал мне руку.

   Не смотря на позднее время и то, что осенью в этих широтах темнеет чуть ли не после полудня, на улице было светло — дымка, покрывающая небо, лишь слегка пригасила свое мерцающее свечение. Мы шли вдоль побережья и осматривали причалы, доки, пропахшие острым духом рыбацкие плетеные лодочки и огромные грузовые суда.

   — Не думайте, что разрыв дипломатических отношений мешает торговле... да, закупаем у дварфов алхимические ингредиенты и биологические жидкости, а также амулеты у альвов. Нет, какие кланы с нами торгуют — государственная тайна. Да, нам есть, что экспортировать, к тому же, имперские купцы ничего не могут нам противопоставить, кроме быстроходности своих судов. Достаточно подстеречь...

   Мы добрели до устья мелководной, словно высохшей наполовину реки и двинулись вдоль нее. По крутому берегу шла мощеная камнем дорожка, с которой было удобно наблюдать за людьми, работающими на другом, пологом берегу и в воде близ него.

   — Зомби?

   — Люди. Живые. Посмотрите, какая интересная культура!

   — Синие цветочки... кувшинки? А зачем вам столько цветов?

   — Это лотус. Пища счастья, творение древних магов. Приносит забвенье живым, воскрешает память у мертвых. Естественно, мертвые есть не могут, приходится извлекать действующее вещество и вводить в мозг. В этом случае можно добиться восстановления памяти в полном объеме даже у того, кто поднят через четыре декады после физической смерти, когда его душа ушла окончательно, а мозг задохнулся. Единственное условие — качественное охлаждение трупа не позже получаса после остановки кровообращения.

   — Здорово! Мертвым — память, забвенье — живым. Неужели все живые с этим согласны?

   — Можете сами спросить, — пожал плечами ревенант, и повел меня по длинной лестнице вниз, к воде.

   Пришлось еще немного пройти по мосткам, прежде чем мы наткнулись на привязанные к ним лодки-плетенки. Их никто не охранял, но было понятно, что делать это незачем — воровство тут невозможно. Я чуть не опрокинула шатучий челнок, и, если бы Пхиос не придержал его — точно загребла бы воды. Ревенант легко спрыгнул вслед за мной и взял в руки длинный шест. Стоя на корме, он толкал челнок по зеленому ковру с ловкостью, недоступной даже местным гребцам, которые перевозили собранные корневища. По пояс в воде, временами погружаясь в грязную жижу чуть не с головой, люди вытягивали длинные плети с узловатыми утолщениями на конце, ополаскивали их от ила, обрывали стебли и складывали по отдельности вершки и корешки. Заросли лотуса тянулись вверх по реке, докуда хватало глаз, и вряд ли там заканчивались. Весь этот зелено-синий ковер был усеян фигурками людей: сборщиков и перевозчиков на лодках. Толстые бледно-зеленые стебли обвивались вокруг шестов, как змеи, а голубые, словно вылинявшие цветы истекали душным ароматом. Я, недолго думая, сформировала плетение воздушного фильтра и окутала им себя полностью, замкнув края на подошвах ботинок.

   — Не нравится?

   — Не люблю сладких запахов.

   — Ну, как знаете... За ароматическую пасту лотуса хапры платят золотом по весу.

   — Так хапры вообще любят всякой дрянью травиться, только вина не пьют, вера не позволяет.

   — Не любите их?

   — Весь народ? Нет, что вы. Я среди них не жила, чтобы судить, а вот с одним тхайен на восточной границе дружила. Но потребность в наркотике дает уже не слишком лестную характеристику.

   — Живые вообще склонны к алхимическим модуляторам.

   — А мертвые?

   — У мертвых другие потребности.

   — И какие, например?

   — Знания. Сила. Власть.

   — Точно такие же есть и у живых.

   — Живым они нужны для удовлетворения их скотских потребностей.

   — А вам для чего?

   — Например, для творчества.

   — Н-да... Не подскажете, часом, Хрустальный замок мертвые альвы построили или, все-таки, живые? А Скальный Лабиринт во внутренней долине Ладрогских гор создали мертвые дварфы?

   — Живые, живые, не спорю. У них некромантия законодательно запрещена. Но альвы, дварфы... это изначально талантливые расы. А в хуманах слишком много животного, чтобы у них хоть изредка получилось что-нибудь исключительное.

   — А я вот знаю мир, где есть только люди, хуманы. И они создали культуру, не менее богатую, нежели альвийская, и технику, превосходящую дварфийские образцы.

   — Да? Интересно! И как же вы туда добрались?

   — Государственная тайна, — ответила я.

   Глава VI.

   Возлюбившие смерть.

   Пхиоса приставили именно ко мне, на остальных он обращал внимание редко, по крайней необходимости. Посольство занималось какими-то ужасно серьезными делами, исчезало утром и возвращалось поздно вечером, и меня на все эти переговоры, консультации, обсуждения не звали. С утра и до вечера за мной по пятам ходил ревенант, а конторский лис держался по возможности рядом и время от времени телепатически прояснял ситуацию или предостерегал, особенно в вопросах еды. К тому же, мы с ним кое-как подготовились к возможным неприятностям. Защиты, фильтры, скрипты... Пхиос, конечно, что-то замечал, о чем-то догадывался, но на мертвом лице никаких эмоций не отражалось, да их у него в принципе не было. Как я поняла, эти улыбки, поднятия бровей, прочая мимика мертвого тела — результат искусной работы анимага и произвольная игра мышцами самого ревенанта, заметно, что ему гораздо проще не шевелить ими, нежели что-то изображать лицом. Зато улыбки модифицированного населения были искренними, и от этого не менее пугающими. Люди копались в грязи и гнили, перетаскивали жуткие тяжести на костлявых спинах, рыли каналы и городили запруды с энтузиазмом муравьев и жутковатым выражением непрекращающегося блаженства на лицах.

   — Они что, не отдыхают? — спросила я.

   — О, нет, конечно же, спят: два часа днем и четыре — ночью, — ответил мне Пхиос.

   — Не маловато будет?

   — Для модификантов — более чем достаточно. Кроме того, два раза в сутки перерыв по четверть часа на принятие пищи.

   — Лотус?

   — Нет, лотусовая мука — это малая часть рациона. Основное питание — крилево-фарицедная масса. Она очень питательна.

   — Что же они такие истощенные?

   — Модификация: ничего лишнего не нарастает, жира — в особенности. Все идет в энергию, в дело.

   — И что, модификация передается по наследству?

   — Как-как? Мм... нет. К сожалению, модификанты стерильны. Поэтому мы вынуждены всякий раз отлавливать и модифицировать новые особи, для восполнения убыли. Нам не удалось добиться их размножения или, по крайней мере, достаточно долгого срока жизни. Десять-пятнадцать лет — максимальный срок существования после модификации. Но мы над этим работаем. Огромный и несомненный плюс в том, что модификанты, в отличие от зомби, не требуют постоянной подпитки силой и сохраняют все навыки, выработанные до модификации.

   — Бедняги... по мне, так лучше смерть, чем такое существование.

   — Их не стоит жалеть, вэль Хюльда, они счастливы. Представляете — десять лет неземного блаженства на островах вместо серой и никчемной жизни в Империи.

   — Простите, но я думаю иначе. Бесперебойное алхимическое счастье — не жизнь, и даже не смерть. Периодическое страдание — основная метка реальности, часть механизма обратной связи. Подозреваю, что они так мало живут, не в последнюю очередь, из-за ее отсутствия.

   Конторский лис послал мне одобрительную телепатему.

   После этого разговора ревенант сразу же смылся. Не прошло четверти часа, как явились два этаких "рыцаря смерти" и позвали меня за собой. Ну, что значит, "позвали", погремели доспехами и приказали с ними идти. Я собралась с духом, припомнила сашкину орочью рожу — если что, перенесусь к нему, и пусть все обломаются, и пошла. Воздушный фильтр второй день не снимаю, защиту разума мне конторский лис сделал, на пряжку себе еще вчера скрипт алмазного щита нанесла, после активации продержится, правда, пару секунд — но этого хватит, чтоб улизнуть. Бой не выдержу, а сбежать успею.

   Привели меня в беседку, увитую какой-то ползучей дрянью. Я растительность всякую люблю, особенно ту, в которой прятаться удобно, но эта мне сразу не приглянулась. Какая-то она слишком хищная с виду, и силу вытягивает, как пиявка. Зато цветет пышно, хорошо, что я запахов со своим фильтром не чую. Ждала недолго, гляжу — по дорожке идет нечто в белом балахоне, и балахон этот на нем, как на вешалке, болтается. Ростом с меня, но чувствуется, что нерядовая фигура, такая у нее аура силы — холодная, плотная, темная, аж издалека покалывает.

   Подходит. Откидывает капюшон. Открывается череп, инкрустированный искусно зачарованными камушками, если не ошибаюсь, обсидианом и морионом, в глазницах опалы с внедренным плетением, и вся эта каменно-костяная конструкция заключена в прочнейшую пленку призрачной тьмы. Ой... знакомьтесь — лич. Собственной персоной. Я бы сказала, архилич, но Пекрито на Ирайе один, сравнивать не с кем. И это очень хорошо. Потому что наша Черная Ти (которая Челюсть) такому некромагу не противник. Не "на один зуб", конечно, но справится он с ней без особого труда. Теперь понятно, почему меня, а не ее отправили сюда. Челюсть — тетка разумная и логичная, тут ей ничего не светит, а вот я могу сработать под дурачка.

   Встала, склонила голову в приветствии.

   — А! Хе-хе, путешественник по мирам! — прозвучал голос где-то над головой, но тут же переместился ниже, на уровень моего лица. Я поняла, что лич использует плетение-имитатор речи. Такое целители подсаживают людям, когда невозможно восстановить поврежденные голосовые связки, а ему приходится формировать вне своей энергетической структуры, а то тьма воздушную стихийку быстро разрушит.

   — Хюльда Приграничная, к вашим услугам.

   — Хюльда... а может — не Хюльда? Одна Хюльда в крепости духами командует, вторая ко мне пришла. Кто из вас — настоящая?

   — Обе.

   Лич подобрал подол, поднялся в беседку и сел напротив меня, закинув ногу на ногу. Протянул ко мне щупальца мрака.

   — Стоп! — я подняла руку. — Либо мы говорим по-хорошему, либо я ухожу. Не беспокойтесь, смогу, есть у меня такой божий дар. Но больше мы с вами не увидимся. Решайте.

   — Не стоит пугаться! — лич поднял обе ладони, удвоив мой жест. — Я не собираюсь вам вредить. Но надеюсь на вашу откровенность, иначе разговор бесполезен.

   — Прекрасно! Хотя, знаете, не на все вопросы можно дать ответ, а на какие-то отвечу частично.

   — Согласен.

   Я тоже присела на лавочку.

   — Вы, как я понимаю, — произнес Пекрито. — Прибыли на Ирайю издалека. Очень издалека. Такие, как вы, называют себя попа-дансы, а также гефанэн или без-пань-ски. Вы из другого не только мира, вы из другой группы миров. Да, я все знаю, общался с такими... более трехсот лет назад. С паладином Элима Пресветлого и подмастерьем Райвана Убийцы. Альфаром и Дереком. Вместе с нашими магами они перебили клириков и поприжали богов. Без них провернуть такое нам бы не удалось. И все бы хорошо, не смотря на личные потери, — Пекрито постучал костяными пальцами. — Но потери знаний невосполнимы. Погибли учителя, остались ученики.