Резкими гребками выплываю на поверхность чтобы тут же осознать, что сам наверх забраться не смогу: край набережной возвышается на высоту двух метров над уровнем воды. Сверху тем временем доносятся чей-то рык, ругательства, звуки борьбы. Только секунд через пять, над краем каменного выступа появилась голова Фули (или Зури?), а после этого мне был сброшен конец кожаного ремня.

Схватившись за спасительный канат обеими руками, применяю гравимантию для максимального облегчения своего веса, вместе с тем ногами упираюсь в отвесный склон.

— ...ррраз. — стоило моей голове показаться над краем набережной, как в плечи справа и слева вцепились руки Кионов, а в следующую секунду меня как котенка вздернули вверх и поставили на ровную твердую поверхность. — Как водичка?

— Может нам тоже искупаться? — младший из братьев как-то криво улыбнулся и тут же отступил, открывая вид на Рокота, вжимающего серого волка мордой в обледенелую землю.

Зазу, Стар, Коди и даже Копа, стояли полукругом перехватив лопаты на манер оружия, а вокруг нашего десятка уже начала собираться толпа как новобранцев с других участков, так и ветеранов из разбитого неподалеку лагеря. Мой недавний противник пытался вырваться из захвата, но тигр держал крепко, да и с заведенными за спину руками, дергаться не особо удобно.

— Ты как, Шрам? — как не странно, вопрос задал Стар, нарушая установившуюся гнетущую тишину.

— Жить буду. — на всякий случай отхожу от края набережной, благодарно кивнув близнецам и близняшкам, затем обращаюсь к Рокоту. — Отпусти его.

Тигр смерил меня тяжелым взглядом, но молча подчинился и отступил на пару шагов. Получивший свободу ветеран, кривясь от боли (видимо мой удар все же хорошо его достал), осторожно поднялся на ноги и оскалился. Картину мы наверное представляли из себя комичную и одновременно с тем жалкую: мокрый лев с которого вода стекает чуть ли не водопадом и помятый грязный волк, которым вытерли землю.

— Если не готов доводить дело до конца, то не нужно было и начинать, щенок. — сплюнул мой оппонент.

— А что вообще случилось-то? — спросил лев из толпы новобранцев.

Ответить ему никто не успел, так как в этот момент на место событий прибыл старший офицер, развитой медведь. Протолкавшись сперва через полукольцо зевак, он не замедляя шага прошел мимо моих подчиненных изображавших из себя оцепление, лишь одарив дернувшихся было волков хмурым взглядом. Остановившись между мной и ветераном, великан пару секунд о чем-то размышлял, затем объявил:

— В карцер, обоих.

— Да этот... — хотел было возразить мой недавний оппонент, но стремительный удар в челюсть, заставивший голову дернуться в сторону, а ноги беспомощно подогнуться, оборвал фразу в самом начале.

— Еще возражения есть? — медведь бросил многообещающий взгляд уже на меня.

— Никак нет. — отвечаю слегка неуверенно, все же начавший пробираться под шкуру холод не добавлял комфорта. — Рокот, назначаешься старшим.

Выбрав четверых бойцов из числа зевак, старший офицер рявкнул на оставшихся, приказав возвращаться к работе и наша процессия направилась к палаточному лагерю.

* * *

В карцер, расположенный в одной из крепостей меня сразу же не потащили: слишком много чести отправлять конвой с двумя нарушителями. Вместо этого нас рассадили по соседним палаткам, где уже находились несколько провинившихся перед командованием зверян, оставив под охраной нескольких бойцов.

Вместо вымокшей одежды, на морозе начавшей покрываться инеем, мне выдали несколько меховых плащей, в которые пришлось закутаться с ног до головы. После кружки горячего бульона со специями, озноб вроде бы прошел, но что-то мне подсказывает, что просто так для меня это купание не забудется.

А тем временем, работы на побережье продолжались: новобранцы не участвовавшие в ночном сражении собирали тела и амуницию погибших (есть подозрение, что плащи мне достались как раз из числа их добычи), изрубленные туши кабанов так же свозились в одну большую кучу для сожжения, а тем кому совсем не повезло с распределением, пришлось при помощи крючьев и веревок вытаскивать из воды паромы чтобы разобрать их на дрова.

"При такой работе, идея устроить драку чтобы попасть в карцер, уже не кажется такой уж плохой. Хотя самому мне гордость не позволила бы так поступить".

Пока остальные работали, мне оставалось сидеть в своеобразном гнезде из плащей и смотреть на алую зарю, раскрашивающую небо в удивительные оттенки и придающую всему окружающему пространству некий налет нереальности. Подводя же итоги первому своему сражению в роли десятника, могу сделать вывод что... провалился чуть меньше чем полностью.

"Хотя, ночью от меня требовалось только исполнять чужие приказы и не мешать. Но как же я умудрился подставиться... Хорошо что никто из наставников не видел этого фееричного полета, а то боюсь меня бы предпочли добить чтобы не мучился".

— Ррр. — скрипнув зубами, хмуро смотрю на яркое синее небо, край которого виден через открытый вход в палатку.

"Зазу наверняка скажет, что этот случай подмочил мою репутацию. Хр... Нужно наконец заставить его держать язык за зубами".

Примечание к части

Не судите строго.

Жду отзывов.

ПО ЗАСЛУГАМ

После возвращения в западную крепость, к гарнизону которой был прикреплен мой десяток, меня и еще полторы дюжины развитых отвели в камеры выдолбленные прямо в каменном утесе. Там, на настиле из старых растрескавшихся досок, как не так уж и давно в камере "Ока бури" я ожидал своего приговора (разве что на этот раз надо мной не висела угроза смерти, да и пара соседей имелась, которые впрочем болтливостью не отличались). К счастью мне оставили пару меховых плащей, да и вязанные штаны выделили дабы прикрыть зад.

Вечером дежурный принес миски с острой похлебкой, сообщив о том что утром после общего построения и тренировки, нас ждет показательная порка. Несмотря на то, что мне было во что укутаться, да и деревянный пол хоть как-то защищал от пробирающего до костей холода, которым веяло от каменных стен карцера, я пропустил слова зверянина мимо ушей, ощущая как стужа буквально вымывает из тела любые признаки тепла. Дремать пришлось сидя, обхватив согнутые в коленях и прижатые к груди ноги руками, спиной опираясь на спины сокамерников, так же как и я дрожащих от холода.

Темнота, видеть в которой не помогало даже обостренное кошачье зрение, ощущение давящих стен и нависающего над головой низкого потолка, а так же тишина нарушаемая только звуками дыхания и скрежетом когтей по полу, давили на сознание заставляя выползать из глубин разума казалось бы уже забытые страхи из детства. Пожалуй, если бы я сидел в изоляторе для одиночек, то это могло как минимум пошатнуть мою психику...

"А ведь я и без того не слишком уравновешен".

...

Утром всех заключенных, одетых только в штаны, босяком выгнали из карцеров и цепочкой проведя по живому коридору из сослуживцев, выстроили в ряд на площадке под открытым небом, перед южной стеной крепости. Поглазеть на нас собралось несколько сотен зверян, преимущественно новобранцев не прослуживших еще и года: они были одеты в шерстяные штаны и рубахи, кожаные доспехи укрепленные металлическими пластинами, меховые плащи и мягкую обувку, так что на морозном воздухе ощущали себя вполне уютно.

— Воины рубежного королевства — это армия защитников Пентаграммы, каждый член которой вступает в своеобразное братство со своими правилами и законами. — седой (а может быть просто белый) медведь по прозвищу Север, являющийся комендантом западной крепости, заложив руки за спину неспешно прохаживался вдоль нашей нестройной шеренги, вещая глубоким проникновенным голосом. — Нам неважно, какие преступления вами были совершены в южных землях, ведь попав в Рубежное королевство, вы получили новую жизнь. Здесь вы можете добиться уважения, богатства, почета, а можете бесславно погибнуть и оказаться забытыми всеми. Рубежное братство, даже если вы — сестры, не прощает ошибок и преступлений против себя: преступник на юге может надеяться, что его отправят искупать грехи к нам, но если он продолжает свою пагубную деятельность уже здесь... Как завещали предки, в Рубежном королевстве есть только два наказания: боль и смерть. Боль как известно — это лучший учитель, уроки которого запоминаются лучше всяких слов и штрафов. Смерть в свою очередь уравнивает всех, от нищих и до королей, а так же списывает все скопившиеся на совести грехи. Вчера, после того как ценой множества жизней смелых зверян было отражено нападение неживых кабанов из-за ледяного моря, некоторые члены нашего братства нарушили ряд запретов, которые звучат так: не укради у соратника; не причини осознанного вреда здоровью соратника; не принуждай соратника к интимной близости против его или ее воли; не убей соратника...

Остановившись, комендант повернулся к шеренге провинившихся и смерил нас хмурым взглядом. Над площадкой, где завывал холодный ветер треплющий спутанные пряди моей гривы, заставляющий шерсть вставать дыбом и стискивать зубы в тщетной попытке унять дрожь, установилось гнетущее молчание лишь через десяток ударов сердца нарушенное вопросом:

— Вы готовы понести расплату за свое преступление перед братством и вернуться в наши ряды?

"Вопрос с подвохом?".

Промелькнула яркая мысль на грани сознания. Впрочем раздумывать над ответом я (как и большинство моих товарищей по несчастью) долго не стали, так как ситуация к философским размышлениям не располагала. Из-за обжигающего подошвы ног холода, источаемого отполированным тысячами ног камнем, у меня было только одно желание: как можно скорее прекратить все это.

— Так точно. — отвечаю неожиданно осипшим голосом, ощущая как бешенно стучит сердце, а к горлу подкатывает ощущение тошноты.

...

— За нападение на соратника, десятник Шрам приговаривается к пяти ударам плетью. — невысокий лис, стоявший слева от деревянной рамы состоящей из двух вбитых в землю столбов и бруса на месте перекладины, хриплым звонким голосом зачитывал решение совета старших офицеров, пока мои руки заковывали в кандалы над головой, заставляя вставать на цыпочки. — Суд учитывает, что это первая провинность младшего офицера, а так же берет во внимание вину за провокацию со стороны старослужащего члена братства. В связи с вышеперечисленными причинами, принято решение об уменьшении наказания до трех ударов плетью.

Бобер, подтягивавший ремни удерживавшие мои руки, убедившись в том что конструкция закреплена надежно, прежде чем отойти в сторону сунул мне в рот деревянный

цилиндрик толщиной в два пальца и приказал закусить его. К этому моменту холод уже пробрал меня до костей, так что соображал я не слишком хорошо и подчинился почти неосознанно.

Щелкнула плеть, спину от левой лопатки до середины поясницы обожгла острая боль заставившая зарычать и выгнуться дугой. В голове тут же прояснилось и вроде бы даже ощущение холода отступило. Где-то рядом прозвучал голос развитого, который и зачитывал приговор: "Один!".

Новый щелчок плети заставил уши прижаться к голове, спину снова обожгла боль но на этот раз от правой лопатки до поясницы. Из горла вырвалось злое рычание, деревяшка выпала из пасти, а когти выпущенные из сжатых в кулаки пальцев рук, болезненно впились в ладони.

— Два! — провозгласил зверянин.

Третий удар снова пришелся по левой стороне спины, заставив до скрипа сжать оскаленные клыки. После этого, ко мне подбежали несколько развитых, которые быстро освободили мои руки из кандалов и закинув на плечи, легко оторвали от земли и понесли в сторону крепости. У столбов тем временем размещали моего недавнего противника, которого приговорили к шести ударам...

...

Жилыми в крепости являлись второй и третий этажи, которые были разделены на относительно большие комнаты при помощи деревянных перегородок. Перекрытия между этажами так же были деревянными и состояли из опорных брусьев, а так же толстых досок настила, так что только внешняя стена и башенка оказались полностью каменными.

Для каждого десятка прикрепленного к гарнизону твердыни выделялась одна комната вне зависимости от пола и расовых различий бойцов (таким образом одновременно экономилось пространство и создавались более крепкие товарищеские узы). В связи же с тем, что кровати имелись только у старших офицеров, спать полагалось на тонких матрасах расстеленных прямо на полу, укрываясь как одеялами так и меховыми плащами.

На первом этаже находились кухня, арсенал, склады, общая столовая с большим камином и маленькая помывочная использующаяся так же и для стирки одежды. Удобства для справления нужды как и в южной заставе, располагались только на улице, зато их не нужно было регулярно вычещать.

Когда Кионы, на плечи которых старослужащие перегрузили мою помятую тушу, наконец-то добрались до комнаты нашего десятка, меня трясло от холода, руки и ноги сводили судороги, но боль в спине почти не ощущалась. Само собой, что обязанности командира в этой ситуации продолжил исполнять Рокот, тут же переложивший заботу о десятнике на Фули и Зури, в помощь к которым приставил Зазу, как первопричину неприятностей.

Гепардицы взялись за работу сиделок со всей ответственностью: меня напоили горячим бульоном со специями, благодаря которому по телу начало распространяться приятное тепло, затем раздели и обтерли влажной тряпкой, аккуратно отчистив раны оставленные на шкуре плетью. После этого спину намазали каким-то составом пахнущим травами и жиром, не слушая возражений закутали в несколько плащей и уложили на живот подсунув под бока горячие камни замотанные в куски кожи.

Несколько раз я засыпал, просыпаясь только для того чтобы помочиться в ведро, выпить очередную миску бульона и перетерпеть нанесение свежей мази на раны от порки. В комнате все время находилась либо Фули, либо Зури, а компанию им составляли Зазу или Копа, в то время как все остальные где-то пропадали вернувшись только вечером. Ночью, из-за того что новые камни из камина таскать было некому, гепардицы легли с боков от меня плотно прижимаясь своими телами и укрывшись одним одеялом, предварительно пообещав что если я начну распускать руки, то могу забыть о возможности завести потомство.

— Как же это... — старший Кион изобразил в воздухе неопределенный жест руками.

— ...завидно. — проворчал младший из львов-близнецов. — Может быть тоже в заливе искупаться?

— Сами друг друга отогревать будете. — пообещала Зури, удобно устраиваясь у меня под левым боком. — Вас как раз двое.

— Спите уже. — беззлобно рыкнул Рокот, туша единственную восковую свечу в глиняной чашке. — Нам завтра с утра еще идти разбирать эти проклятые паромы.

— Работа не волк: в лес не убежит. — шумно зевнув, хохотнул Стар.

— Вот было бы здорово, если бы вы куда-нибудь убежали. — пробормотал тигр.

— Не дождешься. — отозвался Коди. — Тут леса нигде нет.

После этой шутливой перепалки, в комнате наступила относительная тишина и я опять начал проваливаться в сон, все еще ощущая себя слабым и замерзшим котенком (впрочем, прижимающиеся справа и слева кошки, помогали смириться с данным положением).