Распорядитель бросил еще одну пачку и с издевкой произнес:
— Ты непревзойденный бизнесмен! Ну что кто еще хочет девушку?
Зал молчит, офицеры редко отличаются бережливостью. Обычно денежки быстро проскальзывают между пальцев. Ни у кого нет таких денег!
Елизавета закрыла лицо руками, неужели она достанется этому бородатому животному?
Молоточек поднимется вверх:
— Сорок пять тысяч марок раз! Сорок пять тысяч марок два!
Следует пауза. Распорядитель нервничает и произносит чрезвычайно медленно:
— Сорок пять тысяч три...
Молоточек на секунду замирает и тут же раздается спокойный, слегка хрипловатый голос:
— Пятьдесят тысяч марок!
Распорядитель обрадовался:
— Отлично! Зер гут! Пятьдесят тысяч раз!
Араб молчит, правда пытается открыть рот, но из него не вылетает и звука. Он выброшенная на песок рыба. И глаза такие глупые, карие.
Распорядитель размеренно произносит:
— Пятьдесят тысяч два! Пятьдесят тысяч ... пауза. Ну кто больше даст!
Молчание. Араб идет на место, трясется, кажется что суровый муж вот-вот заплачет.
Распорядитель повторяет:
— Пятьдесят тысяч три! Продано!
Генерал Кейтель рявкнул:
— Ведите ее ко мне!
Эсесовцы наклонились и услужливо сняли с ног девушки мягки тапки. Оказавшись босоногой, девушка неожиданно почувствовала себя настолько нагой и беспомощной, что из сапфировых глаз невольно хлынули слезы. Хрустальные ручейки текли, по гладким, розовым щекам, потом спадали на грудь с торчащими и отвердевшими от волнения сосками. Босые ступни встали на прохладную плитку, девушка вдруг подумала: теперь детство по настоящему кончилось. Хотя разве она дитя в двадцать один год. Каждый шаг девушке дается с трудом, в друг она чувствует своей многострадальной ступней ожог. Какой-то негодяй подсунул зажженную сигарету. Не то чтобы Елизавете слишком больно, но противно. Девчонка носком босой ноги бьет подлеца в колено. В последние момент она сдерживает удар, но все равно толчка оказывается достаточно, чтобы фашист вскочил и двинул ей кулаком в в лицо. Удар проскакивает вскользь, Елизавета ставит блок. Гитлеровец кричит:
— Русская шлюха!
Кейтель обрывает его:
— На место! Ком цурюк! Я ее сам накажу!
Любитель прижигать женские конечности, невольно успокаивается. Садиться, корча рожи.
Кейтель сурово произнес:
— Сын полка! Сам до потолка! Уши до дивана, в клетку обезьяна!
Фашисты засмеялись, вернее их смех был подобен смеси кваканья лягушек и блеяния баранов. Елизавета поразилась, как это так могут, хохотать существа похожие на людей. Или не похожие? Все эти мундиры, тупые, потные лица, специфический запах. Вернее вонь, хотя немцы и чистоплотная нация, но смердят не столько физически, столько морально!
Генерал СС Кейтель когда Елизавета к нему подошла, положил на плечо руку:
— Крепкая девушка! Будешь дрова рубить.
Девушка кивнула и по-немецки ответила:
— И снежки солить!
Кейтель засмеялся:
— Странно животное понимает нашу речь!
Елизавета игриво с мягким славянским акцентом, ответила:
— Ученый кот тоже животное!
Генерал презрительно фыркнул:
— Но его надо держать на цепи!
Девушка поправила:
— На золотой цепи!
Кейтель погрозил пальчиком:
— Для свиньи золотая цепь слишком роскошна! Свинка моя! Добрая собачья свинка! Жинка моя! Будет битая бутылка!
Елизавета подпрыгнула:
— Да будет битая бутылка!
Генерал схватил девушку за волосы и так нагую поволок из зала.
Елизавете было не так больно, как унизительно, ее берут и ведут словно шлюху! Каково это советской девушке вот так корячиться. Ее вывели из зала и запихнули в крупную, бронированную машину. Судя по всему это был полуброневик. Девушку бросили под ноги, и генерал с двумя офицерами сопровождения, положили на нее сапоги. Елизавета застонала от унижения и собственного бессилия, с ней поступали хуже чем с беспородной шавкой. Немецкие сапоги пахли ваксой и чем-то куда более противным. Фашисты не просто держали на ней ноги, но и постоянно дергали, старались тереть подошвой соски. Брр! Извращенцы! Елизавета попробовала перевернуться на живот, Кейтель оборвал:
— Лежи спокойно сука!
Девушка взмолилась:
— Не надо так! Я все-таки человек!
Фашисты дружно захрюкали, во всяком случае их смех был поросячий:
— Ты животное! Низшее существо!
Елизавета возразила:
— Но ведь среди нормальных людей, грешно издеваться даже над собакой!
Кейтель неожиданно смягчился:
— Я заплатил за тебя, столько, сколько стоит новейший танк. Так что ты породистое животное и достойна уважения. А посему пускай посидит вместе с нами!
Елизавету подняли и она оказалась зажата, между двумя потными телами. Эсесовская форма была колючей, а девушка по-прежнему прекрасной и обнаженной. В других обстоятельствах, юный коммунист рычала бы со стыда, но в данном случае ей уже было почти все равно! Но вот незадача теперь гитлеровцы стали щупать ее руками, узловатые пальцы терли алые соски. Это вообще-то приятно, но так стыдно. Тем более что фашисты меньше всего думают о том, чтобы доставить удовольствие, очень грубые. Вот рука ущипнула левый сосок, другая лапа стала выворачивать правый.... А когда гитлеровский ублюдок сунул ей руку между ног и царапнул ногтями нежное лоно, девушка вскрикнула и забилась в истерике.
— Не надо пожалуйста!
Кейтель грубо возразил:
— Надо! Ты ведь теперь наша и мы должны владеть тобой всецело!
Елизавета отчаянно проверещала:
— Но ведь и кошку нужно ласкать нежно!
Генерал СС вяло ткнул девушку в щеку:
— Фашисты мы народ горячий!
Сидящий с права офицер подхватил:
— И невыносим нежностей телячьих!
Другой офицеришка выхватил пистолет, подбросил его в воздухе, там чтобы он трижды перевернулся на лету, прогнусавил:
— А кое-что в запазухе мы держим!
Кейтель продолжил фальшиво напевая:
— К нам не подходи! К нам не подходи, а то зарежем!
И фашисты рявкнули дружным хором:
— Мы раз! Угу эсесовцы! Эсесовцы! Эсесовцы!
Потов взвинтили голос:
И русские покойники! Повешены! Повешены!
Гитлеровцы больно вцепились в соски девушки, и стали дергать. И выли все более фальшиво:
— А кто увидит нас тот сразу ахнет!
Генерал пропищал:
— Солдат СС полмира трахнет!
На полтона ниже:
— Неполноценных рас в пять раз уменьшим! На кол посадим всех советских женщин!
И снова хором:
— Мы два! Угу эсесовцы! Эсесовцы! Эсесовцы! И обезьяны-русские в вонючей яме грустные!
Фашисты дружно выли и несли откровенную чушь. А девушку продолжали безжалостно дергать и щипать. Елизавета продолжала вяло сопротивляться и тем лишь раззадорила гитлеровцев. Но до изнасилования дело не дошло. Возможно фашисты просто побрезговали трахать как им представлялось животное!
Ехали они целых три часа. Елизавета чуть не сошла с ума — три часа пытки и надругательств. Вообще такое ощущение, что приходилось иметь дело с пациентами психушек, такие дурные были немцы. Что не слово, то идиотский перл!
А песни, например такие:
— Немчики! Немчики! Раскрутите на минет! Перчики! Перчики! На минет отказа нет! Сунем в зад свой пистолет!
Ну разве фашисты не идиоты! Чтобы отвлечься Елизавета рассматривала из окна пейзаж. Восточная Пруссия выглядела сытой, чистой и ухоженной. Дома правда построены под линеечку, даже деревья и кусты пострижены квадратиками или прямоугольниками. Прохожие одеты как правило в камуфляж, даже дети маршируют в военной форме! Елизавета нахмурилась:
видеть деревья в форме прямых углов, или дома выкрашенные в пятнистый цвет хаки, неприятно. Все в Восточной Пруссии солдафонское, прямолинейное, стандартное. Хотя не совсем. Вот улицу метут женщины, возможно из числа военнопленных. Они в очень коротких серых юбках и платьице с номерком. Загорелые ноги босые, все в синяках и царапинах. Головы бритые под ноль, из-за чего женщины выглядят зловеще и одновременно жалко. На исхудавших лицах проступили скулы, глаза провалились и в них светиться отчаяние. Все женщины стройные, вынужденная диета и тяжелая работа не позволяют набрать вес. Из-за чего их возраст определить затруднительно, но это не важно. Что интересно это покорность рабынь, за ними наблюдает только один надсмотрщик, да и тот подросток из Гитлер-югента. Неужели никто не рискнет сбежать? Пацан-фашист надрывно кричит:
— А ну шевелитесь быстрее польские свиньи!
Елизавета подумала, почему фашисты так любят произносить слово — свинья? Может потому что в Германии популярна свинина! Они ее жрут и ею же ругаются. Или из любви фашистов к грязи, нет не физической, а душевной!
Девушка провела пальцем по стеклу, вот снова рабы, на сей раз мальчика от двенадцати до четырнадцати лет. Из всех одежды у мальчишек лишь коротенькие шортики, тела голые и ужасно костлявые, а на спинах множество синих полос и царапин. Лица исхудавшие, в синяках. Охрана кстати солиднее, целых три подростка фашиста с плетками и пистолет-пулеметами. Они ведут себя нагло, время от времени наступая на каблуком блестящих сапог, на босые пальцы юных невольников или нанося удары плеткой по ребрам, рассекая смуглую, загорелую кожу.
Автомобиль как раз встал, проверяли документы. Кейтель сделал знак, и самого маленького светловолосого мальчишку схватили и принялись стегать.
Генерал приказал:
— По пяткам его!
Хотя мальчик выглядел не старше десяти лет, его босые ступни уже начали роговеть. Удары впрочем заставили мальчика кричать.
Генерал заметил:
— Нет большего наслаждения, чем слышать детские крики!
Офицер предложил:
— Может и животное выпорем!
Кейтель сделал вид, что не понял:
— Какое животное?
Офицер ткнул в плечо Елизавету:
— Вот это животное!
Генерал фыркнул:
— Самку можно пикапнуть! Но плетью слишком грубо!
Офицер сделал кислую мину:
— А как?
Кейтель указал пальцем на бордюр:
— Видишь крапиву?
Немец ухмыльнулся:
— Да вижу!
Генерал рявкнул:
— Так сорви! С ее помощью мы девчонке, конкретно пяточки обработаем!
Офицер радостно захрюкал:
— Если уши оборвутся не беда! В магазине продаются! Да! Да! Да!
Елизавету схватили за волосы и выволокли из автомобиля. Вот она совершенно нагая, оказалась перед мальчишками, которые стали рассматривать пленницу с большим интересом. Девушке впрочем уже было все равно, юнец из Гитлер-югента хлестнул ее плеткой. Елизавета попробовала прикрыться.
Кейтель закричал во всю глотку:
— Крапивы и немедленно!
Юнцы бросились срывать, а девчонку швырнули на асфальт одновременно сунув ноги в зажим. Это была своего рода средневековая Фаллака только вместо палки крапива. Елизавета ойкнула, ее отмытые пяточки еще не успели запылиться, на девичьей ступне были ссадины и уже зажившие порезы об камни, свежие, набитые мозоли. Тем не менее она выглядела весьма соблазнительно и фашистский пацанчик, принялся ласково скоблить подошву. Потом пощекотал пяточку.
Кейтель рявкнул:
— Отойди! Теперь я ее воспитывать буду!
Генералу подали вышитый бархатом платок, чтобы он не обжог себе руку. Группенфюрер СС с удовольствие собирал вырванную крапиву в пучок. Крапива была не простая, из элитных сортов и отличалась особой жгучестью. Даже цвет у нее был необычным и отдавал фиолетовым.
Кейтель с удовольствием причмокнул губами:
— Это называет подарить даме букет!
Офицер предложил:
— Может сначала по попке?
Группенфюрер махнул головой:
— Нет! Все будет по порядку.
Взмах и несильный, но жгучий удар обрушился на женские пяточки. За последние дни ступни у Елизаветы заметно огрубели и стали не такими чувствительными, но удар заставил девушку вскрикнуть. Казал что на ее ноги льют крутой кипяток. Кейтель улыбнулся, взмахнул посильнее и ударил еще раз. Девушка снова ойкнула и генерал засучив рукава принялся стегать выбирая места помягче, обрабатывая не только пятки, но лодыжки. Девушка стала повизгивать, Группенфюрер издевательски запел:
— Пой моя свинарка пой! Как люблю я голос твой! Жестка пытка, лупцую прыткой, игры с девичье пятой!
Елизавета вдруг смолкла, закусила губу. Ей стало очень стыдно, она коммунист, ревет от жгучей крапивы!? Нет это не в ее характере! Девушка тяжело дыша сдержала стоны.
Кейтель обрушил ей удар по ягодицам. Девчонка тихо ойкнула, но сдержалась. Группенфюрер нанес еще несколько ударов и плюнул в стону.
— Она молчит! — В голосе фашиста чувствовалась досада. — А это уже не так интересно! Молчание золото, но только в чужом кошельке!
Офицер состроил кислую мину, на лицах подростков-фашистов разочарование.
— И что мы ничего не сможем сделать? Не будем болью наслаждаться!
Кейтель хрюкнул:
— У меня очень мало свободного времени! Я всецело принадлежу фюреру. Часто избыток заработанных денег, обесценивается дефицитом времени, чтобы их потратить!
Девушку бесцеремонно подняли за волосы и потянули к машину. На покрытые волдырями ноги больно было ступать. Елизавета молчала, когда ее запихнули в машину. Юные гитлеровцы подхватили крапиву и принялись молотить подневольных мальчишек. Видимо им понравилась забава. А что почему бы не издеваться над пацанами, ведь причинять другому боль это высшее наслаждение.
Кейтель строго приказал:
— Прибавить скорости!
Бронемобиль имел мощный мотор, и легко разгонялся до ста сорока, а генерал никто не рискнул тормозить. Елизавета была поражена подобной скоростью, это зашкаливало через всякое воображение. Да проехаться на автомобиле удовольствие, только изверги-фашисты снова начали щупать. И это не особенно приятно, один наклонился и укусил зубами за сосок. Елизавета молча перенесла и эту пытку.
Особняк Группенфюрера оказался настоящим средневековым замком. В свое время в Восточной Пруссии было построено сто пятьдесят цитаделей. Немцы народ трусливый и предпочитали отсиживаться за стенами. Замок был высотой в сорок метров, между зубьями торчали пулеметы. У входа суровая охрана, с очень крупными, почти как львы собаками. Генерал Кейтель пригрозил Елизавете:
— Будешь безобразничать, я тебя скормлю этим псам!
Елизавета опять промолчала. Когда автомобиль остановился во дворе, девчонку выволокли за руки отвели в сарай. Служащие пожирали глазами ее дивное тело. И тут она голая, хоть бы рубашку дали изуверы. Ведь она все же человек. Елене дали в руки метлу и приказали:
— Давай выскобли!
Девчонка поначалу работала одна, а потом к ней присоединилось еще несколько рабынь. Они были в одних шортиках с обнаженной грудью. Тела не раз поротые, у двух девчат даже довольно крупные ожоги.
Елизавета обратилась к ним:
— За что вас?
Те печально ответили:
— Управляющий нашел соринку после уборки!
Девушка тяжело вздохнула и старалась вылизывать аккуратнее. Прошло несколько часов, потом их отвели на ужин, дали какой-то бурды, стакан молока и ломоть хлеба. Спать пришлось прямо в конюшне вдыхая запах свежего сена и крепкого навоза. Елизавета уснула как убитая. Настолько она измучилась. Глазки слиплись. Утром ее разбудили не в свет, ни заря. И повели во двор, там заставили таскать небольшие бочки с пивом. Хотя девушка была крепкой, ей это было тяжело. Неожиданно из замка вышел Кейтель и чуть выше среднего роста, крепкий человек в штатском. Его лицо было квадратным и типично гангстерским. Кейтель услужливо поклонился и указал на Елизавету:
