На улице зима. Накаркал — снег валил, как из мешка. Природа все-таки решила пригласить зиму. Двадцать шестое ноября — уже почти декабрь. Впрочем, по старой, и абсолютно действенной примете — выпал первый снег — отсчитывай сорок дней. Вот через сорок дней и ляжет снег постоянный, а первый обязательно растает.

В дорогу накупил всяческих газет — делать-то что-то надо? По крайней мере — утром. Вечером-то я завалюсь спать, и продрыхну до самого утра. Люблю спать в поездах, они действуют на меня успокаивающе.

Попутчиком моим оказался полный мужчина средних лет, который практически сразу после отбытия (едва ли не через полчаса) завалился спать. От него пахло свежим перегаром, видимо днем хорошо наподдал, и теперь его неудержимо тянуло в горизонтальное положение. А я и не возражал — пусть себе храпит. Разговаривать ни с кем не хотелось, просто лежать и думать о своем. Но и думать долго я не стал — незаметно для себя провалился в сон, и встал через пару часов только для того, чтобы выключить в купе свет.

Утром проснулся от голосов и позвякивания стаканов в подстаканниках. Мой сосед уже не спал, он радостно щурился на меня и шумно прихлебывал чай, отдуваясь и хрустя кусочками рафинада. Увидев, что я проснулся, помахал мне рукой, как Брежнев с трапа самолета, и громогласно сообщил:

— Сосед, хватит спать! Чай пить будем! По-русскому обычаю — много, в прикуску, и с бубликами! Любите бублики?

Бублики я не любил, о чем тут же не преминул сообщить соседу. С утра у меня настроение было не очень — ночью снился мой дом, тот, что в 2018 году — жена, кошки, наш садик, и мне было не очень хорошо. Я как тот кот — привыкаю к месту, и ни за какие коврижки не желаю менять место жительствоа. Мне хоть валерьянкой тут намажь — все равно не пойду! Только кто меня спросит...бросили в прошлое, и живи!

Самое поганое, что я вроде как видел свою могилу на Елшанском кладбище. Свой портрет в овале — жена выбрала то фото, где я сидел на встрече с читателями и что-то им важно вещал. Ну что же, ее право. Да и какая разница покойнику, какое фото поставили на его могилу? Лежи себе, да не вставай! А то и осиновый кол получишь куда надо.

От этих воспоминаний о ночном кошмаре мне стало еще гаже, настроение совсем испортилось. Вдруг захотелось выпить, тем более что сосед тряс передо мной бутылкой армянского коньяка. Но я все-таки сдержался — мужик я, или еще куда?! Дал слово — держись! Или не давай! Зарекался пить — значит, не буду! А то что мне хреново — так это пройдет. Наверное...

Мужик представился Николаем, и возвращался он из командировки. Работает на каком-то саратовском заводе, вроде как на "Серп и молот". Ездил выбивать фонды под конец года. Выбил удачно, накрыл поляну своим помощникам в министерстве, так что вчера он был вынужден хорошенько поддать — человек, который в компании пьющих не пьет, вызывает подозрение и неприязнь. Надо пить наравне со всеми, и даже больше. Но при этом не терять голову — все-таки в командировке, по делам, а не по лебедям побежал!

Не знаю, какие "лебедя" зарятся на Николая с его бегемотообразной тушей, и если зарятся — как они находят вожделенный отросток в складках его жира, но вполне может быть, что он имеет успех у противоположного пола. Ибо не жадный, на язык очень даже бодрый, и вообще умеет поддержать компанию. В этом я убедился уже через двадцать минут, сидя за столиком и прихлебывая горячий чай. Еды я с собой не купил — хотел вечером в ресторан сходить, но благополучно уснул и проспал до семи утра. Продрых почти двенадцать часов! Рекорд для меня, спящего в сутки ну максимум шесть часов кряду. Правда я иногда еще люблю и полчасика подремать после обеда, но это же совсем не в счет?

Оставшиеся часы до прибытия поезда на конечную станцию я провел вполне себе весело. Николаю не стал говорить, кто я такой — представился военным пенсионером, и он с жаром доказывал мне, что советская армия лучшая в мире, и что мы сапогами стопчем весь мир. И что зря правительство так "тетешкается" с американцами, надо просто вдарить по ним как следует, они из Вьетнама и убегут. А Вьетнам будет нам по гроб обязан, и станет еще одной нашей республикой.

Нет, ну так-то я согласен, что советская армия самая сильная и никто нас не победит — но зачем же бить первыми? Мы ни на кого не нападаем, тем и славимся. Америкосы же сами убегут из Вьетнама — совершенно бесславно, поджав хвост. Николай с этим был не согласен, и с жаром доказывал, что вдарить надо, лучше всего — ракетой! Штоба знали!

Ох уж эти доморощенные вояки...небось и в армии-то не служил, а туда же — "вдарить"! "Разнести"! А ты знаешь, как пахнут вывалившиеся из живота внутренности? А запах горелого человеческого мяса вдыхал? А как умирает человек, которому осколком перебило трахею — видел? Так вот заткни свой фонтан и не рассказывай, чего надо армии сделать, а чего не надо! Нападут — вдарим. А не нападут — нахрена нам куда-то лезть?

В Сирию зачем полезли? Правильно полезли! Очень даже логично полезли! Эти твари хотели газопровод протянуть из Катара в Турцию, потом в Европу, и лишить нас огромных денег! За это стоило повоевать. И кстати — потери в Сирии минимальные, меньше минимальных! Уж я это точно понимаю. Знаю, что бывает, когда людей бессмысленно кидают в бойню.

Ну и ИГИЛ надо было душить, это совершенно точно. Сегодня они там бошки режут, а завтра, что, к нам придут? Нет уж, давить гадов в их же гнезде. И задавили — на злобу всей "прогрессивной мировой общественности". Аж зубами скрежетали, глядя на наши победы!

Нет, всего этого Николаю я не сказал — уж само собой. Единственное, что добавил, это то, что все эти так называемые "друзья" гроша ломаного не стоят. И друзья они нам пока мы даем им денег и оружие. Единственная — Куба нас не предаст. Но...(и это тоже я не сказал Николаю) — мы ее предадим. Впрочем — НЕ МЫ. Предаст Кубу та мерзкая клика, что пришла вместе с Ельциным. Те твари, что грабили страну, и казалось — конца-края этому не будет.

Я не верю что Путин пришел к власти просто так. Более того, совершенно уверен, что имел место быть заговор спецслужб, переворот, микропутч, если можно так сказать. Ельцину приставили к голове ствол и сказали: "На бумаге останутся твои мозги, или твоя подпись!" Ну он и согласился — в обмен на гарантии безопасности Семьи. И это невысокая плата за то что страна начала подниматься с колен.

Тогда, в девяностые, мне ужасно хотелось просто взять свою снайперку и стрелять, стрелять, стрелять в этих жирных тварей, которые абсолютно безнаказанно терзали мою Родину! Убивать их везде, где только можно! И возможно, так бы и случилось, если бы...если бы к власти не пришли дельные люди.

Да, в 2018 году хватает тварей, жирных клопов, пьющих кровь из страны. Но их время от времени сажают, и абсолютно безжалостно. Даст бог и расстреливать начнут, как в Китае.

Расстались мы с Николаем почти друзьями, он долго тряс мою руку и приглашал в гости. Но адреса почему-то не оставил.

Зины дома не было, и я позвонил в лечебницу. Долго не мог дозвониться — как обычно — телефон один на несколько кабинетов, и обязательно кто-нибудь на нем висит, потом все-таки дозвонился, но мне сообщили, что Зина на обходе. Тогда я передал, чтобы ей сообщили о моем приезде и положил трубку. Все, дело сделано — Зина знает, что со мной все в порядке, так что можно спокойно делать свои дела. И я расчехлил печатную машинку, вставил в нее листы бумаги, и уселся, думая, с чего начать. А вернее — разворачивая перед "глазами" первую страницу третьей книги романа.

Зина появилась часа через два или три — где-то около трех часов пополудни. Сбросила осенние туфли, испачканные в ноябрьской грязи (шел снег с дождем), и бросилась ко мне на шею, хохоча и вжимаясь в меня мокрым лицом. Пахло от нее свежестью улицы, чистым женским телом и тонкими духами, (Шанель?).

— Рассказывай, ну?! Нет — сейчас я буду готовить есть — ты проголодался? Я тебя ждала, накупила всякого дефицита — колбасы, икры купила! Пировать будем! Идем на кухню, я готовлю — ты рассказываешь, а то я не утерплю. Страсть как хочется послушать о твоей эпопее!

Я рассказывал, Зина охала, ахала, искренне переживая за меня и за мои дела. Потом вдруг вздохнула и грустно заметила:

— Скоро ты от меня уйдешь. Очень скоро. На кой черт тебе, успешному писателю, мировой звезде — какая-то ущербная бабка, неспособная даже родить тебе ребенка. Ты молодой, красивый, у тебя все впереди. А я уже все...доживаю!

— Перестань! Ну что ты такое говоришь! — взвился я, чувствуя, что вообще-то она права и говорит правду. Ведь уйду...а она останется. И от этого мне было очень не по себе. Мы в ответе за тех, кого...мда.

Скоро Зина снова сделалась веселой, рассказывала о своих делах — ей снова предложили стать завотделением, но она отбивается всеми силами — ответственности куча, а зарплаты не так уж и намного больше. А денег ей хватает.

Тут я вспомнил — сбегал в комнату, достал коробочку с часами и торжественно ее поднес Зине. Она охнула, тут же достала часы и примерила на руку. Браслет лег как влитой.

— Спасибо! Мне так давно никто не дарил подарки! Только зачем такой дорогой? Хватило бы и какого-нибудь колечка.

— Ты их все равно не носишь, колечки твои. А вот часы — всегда пригодятся.

Мы сидели, болтали, ели бутерброды и запивали их горячим чаем. Зина предложила сварить суп, что-нибудь посерьезнее — но я отказался. Сегодня обойдемся.

Рассказал ей о попутчице в СВ купе, как та таращилась на меня, будто увидела морского змея. Зина серьезно кивнула, усмехнулась:

— Да, тебе не понять. Это у вас там, как ты рассказываешь, девяносто девять процентов писателей нищие, убогие, никому не нужные. А у нас тут — это люди, приближенные к власти, к небожителям. Ты же прекрасно понимаешь, что здешние писатели обслуживают власть, обеспечивают идеологию населения. А значит — их хорошо кормят, значит, они в шоколаде. У вас их место заняли телевизионщики — им все блага. А у нас пока до этого не додумались.

— Не додумались — подтвердил я — И слава богу! Хоть у вас немножко пожирую! Хе хе хе... Знаешь, моего уровня писателей в моем времени как ни удивительно достаточно много. Я не знаю, как так случилось, но это факт. Здесь писатель редкость, у нас...их как собак нерезаных. Я думал над этим, и мне кажется — "виной" всему уровень образования. Народ за пятьдесят лет стал в массе своей более грамотным, развитым. А еще — развитие интернета. Я тебе рассказывал, что такое интернет. Если сейчас чтобы написать книгу надо месяцами разыскивать источники, штудировать материалы — у нас достаточно написать пару слов в поисковике, кликнуть кнопкой, и тебе выдаст все, что захочешь — любые сведения. Почти — любые сведения. Надо только сделать правильный поисковый запрос. Легко писать, не то что нынешним моим коллегам!

Зина задумалась, а потом спросила, но не то, что я ожидал. Не про писательство, ни про интернет.

— Скажи...тебя приглашают в Америку...ты поедешь?

— Поеду, конечно! Если отпустят — хмыкнул я — А чего спрашиваешь?

— Ты ведь можешь там и остаться... — погрустнела она — Стоит только сказать, что хочешь жить в Америке, и тут же тебя обласкают, будут издавать твои книги за бешеные деньги. И зачем тебе тогда возвращаться?

— Я не могу там остаться. Я не хочу там оставаться! — серьезно сказал я — И я не могу предать тех людей, которые меня туда пошлют. У них будут неприятности. И кстати — еще не факт что меня отпустят. А возвращаться я буду всегда. Тут моя Родина. Где бы я ни жил — как я могу без нее? Пафосно звучит, но это правда. Не нужен мне берег турецкий! А почему ты спросила?

— Просто...уедешь, и я тебя не увижу. Никогда — Зина снова вздохнула — Ладно, не обращай внимания. Это все так...ерунда. Я так по тебе соскучилась!

— Зин, ты Рембрандта читала? — серьезно спросил я.

— Рембрандта? Но это же художник! Как его можно читать — растерялась Зина.

— Не читала — тогда в постель! Хе хе хе... Анекдот это такой. Я тебе потом его расскажу.

И я рассказал. Через два часа. Когда мы отдыхали, лежа на кровати, усталые, но довольные. И Зина хихикала как девчонка, и шлепала меня по голому животу.

— Садись, Юра... — хозяин кабинета грузно откинулся в кресле, и пристально посмотрел на посетителя. Его кустистые густые брови, предмет насмешек и анекдотов поднялись, будто он был удивлен, что вошедший осмелился его посетить. Хотя он сам и пригласил его на беседу.

— Здравствйте, Леонид Ильич!

— Здравствуй, Юра. Ты захватил то, что я просил? Все бумаги по Шаману?

— Как вы сказали — все здесь, Леонид Ильич! Все письма, все рапорты оперативников, занимающихся его розыском, все отчеты аналитиков.

Андропов привстал, аккуратно положил пухлую кожаную папку на стол к Брежневу, под его руку. Тот задумчиво кивнул, положил руку на папку и легонько по ней похлопал:

— Здесь все письма?

— Все. Оригиналы.

— Зачем оригиналы...достаточно было бы и копий. Надеюсь, эксперты с ними поработали?

— Конечно, Леонид Ильич! Вам показать результаты экспертиз?

— Не нужно Юра. Я все это читал. Ты думаешь, если я немного болен, так и не интересуюсь ничем важным? Отстал от жизни? Думаешь, совсем сдал Леонид Ильич?

— Нет, что вы?! У вас светлый разум! Вы мудрый человек, который считает на сто шагов вперед, как самый лучший шахматист! Никто вас не считает больным!

— А я болен, Юра. И не с твоей ли помощью? Кто назначил мне эти таблетки? Не ты ли приставил ко мне тех людей, которые меня травили столько лет?

— Вы поверили словам этого Шамана? — голос Андропова дрогнул — это все чушь! Происки наших врагов! Меня пытаются очернить, чтобы убрать из вашего окружения верных людей!

— А что за Горбачев, которого ты тянешь за собой?

— Как — что за Горбачев? Леонид Ильич, вы же знаете — он первый секретарь Ставропольского крайкома, перспективный молодой коммунист. Ни в чем компрометирующем на замечен! А то, что пишет этот Шаман — это какая-то...ерунда! Это политика очернения лучших людей из руководства партии! Я не знаю, кто стоит за Шаманом, но эти люди не желают добра нашей стране, уверен!

— А мне вот думается другое. Мне думается, что этот человек искренен, переживает за страну. И пишет он дельные слова. Ты читал его размышления про экономику? Про перспективы развития? Он искренне хочет добра! Кстати, хоть раз было чтобы он ошибся в прогнозах на катастрофы? Или о шпионах, которых он сдал? Вот ты говоришь — он желает очернить руководителей. А может он просто ЗНАЕТ? Я не знаю, как он это делает, но факт есть факт — мы уничтожили крупнейшую шпионскую сеть американцев. Мы поймали с его помощью шпионов, которые годами и годами передавали информацию нашим врагам! У тебя под носом передавали, между прочим. И ты теперь говоришь, что это политика очернения? Очернения — кого, Юра? Наших врагов? Тебя? Ну...если назвать очернением критику за плохую работу — наверное, это очернение. Вот сейчас, я очерняю тебя, Юра? Может за мной стоят какие-то враги, раз я тебя очерняю? Как считаешь?