Нагибатор в Ссср

— Почему не захотел, чтобы я организовала тебе грузчиков на вокзале в Воронеже? Они бы тебя прикрыли от ментов.

— Или сдали, тысяча колготок — это тридцать тысяч рублей. Не хочу приучать заинтересованных лиц к одной и той же схеме. Если кто-то начнет строить планы, то нужно создать ему проблемы. Кстати, прибыль от колготок пойдет в зачет моего долга. Но пятнадцать тысяч оборотного капитала я хочу получить на этой неделе. Теперь подарки.

— Ты закрываешь свой долг с лихвой. Мне нужно будет вернуть тебе не пятнадцать, а двадцать тысяч.

— Кто я такой, чтобы спорить с профессиональным бухгалтером, — поднял руки вверх Володя.

— Сколько незнакомых женщин!!! — пересмотрела подарки Роза.

— Это девочка и её бабушка, ты помогала с пропиской. Помнишь?

— Мутная история, — Роза помнила историю, но не понимала причину заботы о нищенке.

— Моя мама. Чем реже я её вижу, чем больше люблю.

— Молодец.

— Из этого набора нужно что-то выбрать для моей добрейшей Алевтины Петровны.

— А эти скромные, классические, нелепые подарки? Мать и дочь? Дочь опять что-то нелепое, Прасковья номер два, — неодобрительно оценила выбор Володи Роза.

— Как только ты, Роза, помолодеешь еще на пять лет…

— А процесс идет именно в этом направлении. Ловлю тебя на слове, — сексуально изогнулась Роза.

— В Москве созвонился с Павлом, сисадмином из бывшей конторы. Он готов продавать вечнозеленые за границей не по восемь деревянных, как сдает Аркадию, а по десять. Предложил на пробу две тысячи.

— Опасная операция. — поморщилась Роза.

— Он никуда не торопится. Мне это очень важно, я хочу сохранить с ним хорошие отношения, возможно смогу перебраться в Москву к Аркадию, — Володя не хотел, чтобы даже Роза узнала о его работе фрилансером.

Ольга оказалась для Володе гораздо более затратной по времени, чем Прасковья. Как ни странно, Володя не жалел, что треть своего дневного времени тратит на влюбленную девушку. То, что он из-за этого недосыпает не особенно тревожило юношу. Совместная с Ольгой учеба развлекала Володю, секс давал необычайный прилив сил, а вкусные ужины Дарьи Платоновны создавали ощущение семьи.

В народе начал гулять слух о новой денежной реформа. Сберкассы периодически изымали деньги у населения под различными предлогами. Последнюю махинацию Володя не застал, он еще не родился, но бабушка потеряла в конце восьмидесятых двадцать тысяч рублей на сберкнижке. Тысячу обменивали один к одному, а остальные один к десяти. В результате из двадцати тысяч получилось меньше трех. Наличные обменивали только до двух сотен. Такие операции совершались каждые тридцать лет, видимо, настало время очередному изъятию лишних накоплений для оздоровления экономики.

Тетя Роза решила воспользоваться услугами Березки для реализации деревянных, которых у неё накопилось около пятидесяти тысяч. Володе она тоже посоветовала потратить свой запас на товары.

— Ты своей комнатой совсем не пользуешься. Сделаем там склад. У двери я поставлю кровать для брата. Буду платить ему две сотни за охрану и кормить от пуза. Когда деньги поменяют продадим товар, пусть с убытком.

— Нужно заказать отцу новый замок и решетку на дверь в квартиру, он делал мне такие для буфета, — уточнил Володя.

— У тебя будет много товара на очень приличную сумму. Я думаю, тебе бы взять моего брата и мужа для страховки.

— И поехать на вашей машине, чтобы по дороге гайцы наверняка ограбили. Хотя! Роза, у тебя есть знакомый мент, любой, главное ксива и форма. Своего они не тронут. Ему не нужно будет знать, что мы везем. Он сядет с нами в машину и проедет до Воронежа.

— Знакомых ментов много. Нужно подумать, чтобы не вышло хуже, — задумалась Роза.

— Можно сделать две поездки. Не завтра же сберкассы деньги начнут менять.

— Товары разбирают не по дням, а по часам. Рубин уже неделю стоит пустой, ни золота, ни серебра. Через неделю у Березки будут пустые полки.

Володя позвонил продавщице галантерейного магазина в Москву. Та объяснила ему, что деревянные уже никому не нужны. Роза передала свою наличку Володе и он полетел в Москву на первом же самолете. Перед отлетом юноша предупредил Дарью Платоновну о грядущих катаклизмах. Та отнеслась к сообщению с сомнением. Она была ребенком в конце восьмидесятых и не помнила последний отъем денег, а сейчас полностью полагалась на надежность сберкасс.

— Товаров в магазинах нет потому, что такие, как ты устраивают панику. Спекулянты своими действиями толкают сберкассы на замену денег.

— Я достаточно зарабатываю, чтобы прокормить Ольгу. Даже если её мать хочет выбросить все свои деньги на ветер.

— Я верю своему вождю. Всё, что делает Михаил Сергеевич, он делает на благо страны.

Цыганский паспорт прошел без вопросов при покупке билета в самолет и на контроле при посадке. У Березки курс обмена чеков на рубли был уже двенадцать. Всё равно у магазина бушевала толпа, все открыто кричали “куплю”, а затем бежали в магазин покупать всякую дрянь. Что делали с деревянными продавцы чеков Володю не интересовало, ему казалось, что государство пылесосом высасывало через чекистов рубли по заниженному курсу. Покупать в Березке было абсолютно нечего. Из дорогого осталась пара норковых шуб по тысяче чеков, видимо, из-за весны, и бриллиантовое колье за шесть тысяч чеков. На свои двадцать тысяч деревянных и полсотни тысяч Розы Володя мог купить колье и шубу. Две тысячи чеков юноша купил у мелких жучков, а на оставшиеся пять его пригласили в знакомый двор.

— Чавела, отдай мне чеки, я отдам тебе рубли. Зачем тебе и твоим друзьям сейчас умирать? Жить — хорошо! — остановил Володя продавца чеков.

— Мы не будем тебя убивать, — пообещал продавец, выдернул руку и пошел во двор.

Володя приготовил нож для колки льда, купленный им в хозяйственном магазине, стилет он побоялся брать в самолет.

— А я буду, — прошептал Володя, увидев во дворе семерку убийц.

Пистолеты были у всей семерки. Двое носили бронежилеты. В этот раз нужно было парализовать семь человек на десять секунд и Володя остался без маны. Невероятно слабый, Володя понимал, стоит ему промедлить, кто-то очнется и выстрелит из пистолета. У Володи страшно заболело сердце. “Так умереть можно от одного перенапряжения”, — подумал юноша.

По шубе и бриллиантовому колье его найдут рано, или поздно. Это ломало все планы. Володя взял сумку с чеками и поплелся в Березку. Юноша не заметил, как за ним тенью пристроился невзрачный старичок.

Володя не поехал на улицу Горького, он пошел напролом. В магазине он оплатил всю дешевую ювелирку, набралось на восемь тысяч чеков, у Володи даже остались небольшие излишки. В сумке продавца чеков было больше шести тысяч чеков и пачка зелени. “Они совсем берега потеряли”, — подумал Володя.

Володя выбросил сумку продавца чеков и сел в машину, которая ждала его в переулке. Через пару кварталов юноша обнаружил за собой слежку. Бомбила выписывал непонятные загогулины, чтобы выехать на центральную улицу. У Волги сзади была длинная антенна для радиосвязи, как у таксистов. Володя был практически пуст, после схватки в глухом дворе, он там слишком много колдовал. Сейчас его маны хватило лишь на крошечное заклинание.

— Ресничка в глаз попала, ничего не вижу, — забеспокоился шофер Волги, и врезался в фонарный столб.

Старичок-топтун сидел на месте смертника непристегнутый. Он мгновенно умер, а шофер долго писал бумаги.

Через десять минут Володя вылез у станции метро, и пошел переодеваться, чтобы изменить внешность. На этот раз выбрасывать вещи он не стал. Володя подумал, что проверка мусорок будет тотальна, в пределах трех-четырех станций метро. Юноша не мог решить, что ему делать с рублями. Вести их домой было крайне глупо. Володя поехал посоветоваться с продавщицей галантерейного магазина, он никого не знал в Москве, кроме неё. Свои “цыганские” вещи Володя разбросал по мусоркам, пока шел в магазин.

— Посмотри на пустые полки. Ничего! Никому в Москве не нужны старые купюры, — опустила продавщица на землю юношу.

— За две цены! — поднял планку Володя.

— Нет!

Володя побрел к выходу, но продавщица его остановила.

— У меня есть подруга в кондитерском магазине. Десять дней назад им завезли двести килограмм трюфелей по тридцать рублей килограмм. Все хватают золото и серебро, на конфеты не смотрят. Они лежат в свободной продаже. Растворимый кофе по три номинала возьмешь? Сорок пять рублей банка? Она говорила о трех сотнях банок.

— Шесть тысяч за конфеты и тринадцать пятьсот за кофе. Мне бы еще три норковых шубы по пятнадцать тысяч?

— Ты не боишься умереть, расхаживая с такими деньжищами?

— Если покупать шубы в разных местах, или ты окажешь мне помощь, за небольшую комиссию.

— Шубы покупать не советую. Нужно покупать то, что растет в цене, например, картины или иконы. Я бы, имея такую сумму, купила домик рядом с Москвой. Многие владельцы недвижимости дают риэлтору все права на продажу, а сейчас не думают отзывать такое разрешение. За шестьдесят тысяч рублей можно выбрать жилой вариант. У тебя взрослые есть?

— Завтра утром приедут двое. Отец и дядя. ВДВ!!! — привычно засмеялся Володя.

— О-о-о! Моя уважуха! Дам тебе пару наводок. Сама присматривала себе домик, но денег не хватает. Пока не хватает. С тебя будет тысяча рублей комиссии.

— Если понравится дом и оформление пройдет быстро, за старые дензнаки. Иначе, ничего.

— Зачем тебе в Москве отец? Все вопросы ты решаешь сам.

— Силовая поддержка. Бандиты наедут. Я могу отбиться от четверых, максимум семерых. А если отец? Выходит такой маленький, худенький. “Кто моего сынулю обижает?” Все лежат. Руки-ноги поломаны. Лишний раз вдохнуть боятся. Я, по сравнению с отцом, белый и пушистый.

Продавщица засмеялась явно с сексуальным подтекстом.

— Познакомишь?

— Не вопрос.

Продавщица вызвала такси, в магазине ей всё-равно делать было нечего, и они поехали в агентство.

Глава 11 Цель в жизни

Риэлтор показал Володе все документы на крошечный домик и повез показывать его на своей машине. Участок был расположен недалеко от трассы, последний кусок дороги был из гравия. Домик был крошечный, но газ и электричество подведены, а огромный участок в шесть соток полностью оправдывал цену.

— Нужно поторопиться с покупкой, — сказал риэлтор, — После обмена денег хозяин сможет рассчитывать лишь на половину суммы.

— Лучше половина суммы полноценными рублями, чем вся сумма пустыми бумажками.

— Хозяин дома вступил в кооператив, он строит трехкомнатную квартиру. По условиям договора он может внести деньги за квартиру целиком. Обмен рублей не объявлен, хозяин дома попросту сделает перевод из сберкассы на счет кооператива. Как будет поступать государство со счетами юридических лиц пока неизвестно, но, думаю, они не пострадают.

— Шестьдесят тысяч? Не много ли для трешки?

— Сто квадратов, в престижном районе, у станции метро, рядом парк. Еще доплачивать придется.

— Вы не будете возражать, если я сегодня найму риэлтера из другого агентства для проверки сделки?

— Нужно сделать всё за три дня.

— Поставим ему условие всё оформить завтра.

Володя заплатил триста рублей за проверку документов и не был удивлен, его чуть было не обманули. Продавщица клялась, что “ни сном, ни духом”. Она повезла Володю в кондитерский магазин, где отец и дядя погрузили трюфеля и кофе в машину. Жигули-пикап тринадцатой модели явственно просела в рессорах, задние сидения пришлось опустить и отца оставили в Москве квартировать у продавщицы.

— Я думала, что твой отец твоя копия, но на двадцать лет старше, — несколько разочарованно заявила продавщица.

— Когда он тебе надоест, отправишь его в Воронеж поездом, — отрезал Володя, — Поехали за шубами, “мама Зоя”.

— Я тебе сейчас дам “мама Зоя”! — шутливо постучала Володю кулаком продавщица, — У меня есть вариант со столовым серебром. Вилки, ложки, потеряешь потом через комиссионку треть, но не половину же.

Володя потратил все свои деревянные. В качестве содержания отца он оставил “маме Зое” шесть серебряных ложечек, и они поехали на машине в ночь, дядя получил от Володи заклинание “жизнь” и выглядел бодрячком. Серебро погрузили вниз, сверху кофе, на виду остались конфеты, их запах сразу демонстрировал гайцам, что именно везут воронежские лохи, а заклинание “отвода глаз” отбивало охоту рыться. Вопрос Володи “рубли пока еще берете?” вызывал гомерический смех. Гаишник брал пакет конфет для себя и пакет для напарника, на этом обыск заканчивался. Шесть постов ГАИ проехали нормально, а потом Володя провалился в обморок из-за истощения. Дядя решил не останавливаться и они ввалились по полной. Володя очнулся в тот момент, когда дядя выволок в придорожную грязь пакеты с конфетами и гаишник увидел банки с растворимым кофе. Лицо гайца засветилось от радости, он замахал рукой напарнику. “Как только гаишники конфискуют кофе и обнаружат серебро, нас оттащат в ближайший овраг”, — грустно подумал Володя. Номера на машине ГАИ были липецкие. Если гаишника будут долго и упорно лечить от поноса, то сопоставить этот случай и историю двухлетней давности в Воронеже никто не сможет. Володя решился, собрал весь свой ничтожный резерв маны и сформировал заклинание “от запора”. Гаец потерял свой радостный взгляд и побежал в кусты, уронив по дороге укорот. Володя попытался сосредоточиться, собирая все свои силы, чтобы остаться в сознании.

— Забрасывай пакеты в машину, как можно быстрее, — прошептал Володя дяде, — Удираем. Они не погонятся за нами, до границы области десять километров.

Дядя проехал километров двадцать и остановился в лесополосе. Володя был неправ, липецкая гаишная машина проскочила по трассе, о чем дядя немедленно сообщил.

— Дождемся, пока проедут обратно?

— Извини, мне совсем плохо, отдохнем до вечера, — попросил Володя.

Юношу знобило, температура резко упала, но вся одежда промокла потом насквозь. Володя подумал, что умирает. “Нужны мне были деньги такой ценой? Что? В три горла жрать? С собой в могилу не утащишь!” Дядя довез Володю до областной больницы и договорился о срочной госпитализации. Как только Роза узнала о состоянии племянника, она срочно приехала в больницу, Володе сделали переливание крови, щеки у него порозовели. Врач сказала, что непосредственной опасности жизни пока нет.

— Как ты себя чувствуешь, Володя, — со слезами на глазах, спросила Роза.

— Завтра смогу “разгружать вагоны”, — пошловато ответил племянник.

— Она этого не стоит, — презрительно покачала головой Роза.

— Я пошутил, займусь охраной твоей квартиры. Там слишком много товара.

— Тебе нужно мне рассказать, почему “так” много!

— Я позвонил Павлу… У него было шестьдесят тысяч деревянных. Он попросил превратить их в товар. В Москве Павел никого не знает, а светить деньги перед Аркадием — глупость.