Но, у меня, сейчас, другие проблемы: спустили новый план на 4 квартал 42 года. Ежемесячный прирост выпуска: 3 машины. Поэтому основные усилия направлены на реконструкцию 12 цеха 21-го завода. Там денно и нощно идут работы, как в 41 году, когда переделывали пятый цех. Двенадцатый — самый большой на заводе, но, не хватает пунктов ОТК, изношен инструментальный парк, нет нормальной вентиляции, отсутствуют тележки для корпусов и рельсы. Зато 4 мостовых крана, хорошее отопление и достаточное количество воздушных постов для инструмента. Работа кипит, основная нагрузка легла на снабженцев. Это заведомо слабое звено! В СССР, для того, чтобы что-нибудь получить, требуется пуд соли съесть, и кучу бумажек подписать. При этом ликвидировать неточности при составлении взаимных поставок. 'Согласовать несогласуемое'. В итоге, пока работаем 'с колёс'. На складах минимальный запас оборудования и дюраля. Благо, что двигатели идут из соседних цехов. Завод лихорадит, а народ уже привык, что всё налажено и премии стали регулярными. В октябре выкрутились за счёт переборки брака, но и этот резерв исчерпан: остальные три машины проще разобрать на металл, чем заставить летать. Немного выручили технологи, которые предложили снять с них крылья и центропланы. Лишь после трех звонков Шахурину и угрозы, что буду звонить Самому, пришло 12 вагонов с листовым дюралюминием и семь с дюралем в чушках. Второй сборочный запустили на полную мощность в середине ноября. Зачем делать такое количество машин, мне не совсем понятно. Видимо, кто-то решил, действительно, использовать их днём в виде армад, как пытаются действовать американцы из Англии. Там, пока, сплошные потери! Началось это в августе. Первые несколько налётов были относительно успешны, хотя немцы очень саркастически отнеслись к этим бомбардировкам. Бомбардировщики шли под прикрытием Спитфайров, но, после того, как пересекали Канал, Спитфайры начинали разворачиваться назад по топливу. Дальше бомбардировщики шли одни, и, несмотря на мощный оборонительный огонь, крепкий планер и хорошо защищённые двигатели, несли потери, временами до шестидесяти машин в день сбивалось немцами. И это несмотря на то, что у немцев пушки со слабой баллистикой, и они вынуждены стрелять с коротких дистанций, подставляясь под огонь. Наши, пока, действуют исключительно ночью, благо прицелы позволяют достаточно точно поражать цели. Здесь совсем другие условия: в первую очередь, засекается радиолокатор ПВО и туда направляется осколочно-фугасная ракета, которая повреждает антенну радиолокатора. Шесть точек, то есть 12 пушек, могут стрелять вниз и бороться с прожекторами противника. Высота, на которой идёт группа, не позволяет самым массовым немецким зениткам вести огонь, ни заградительный, ни на уничтожение. Могут стрелять только 128-мм пушки, которых очень мало и стреляют они редко. Плотного огня не создать. Прожектора используются для наведения на наши машины перехватчиков противника, но их мало, у них нет локаторов и, опять-таки, они должны подходить на короткие дистанции. Тогда как центральный пост управления огнём засекает их со 100 км, и ведёт их до момента поражения. На такой высоте одна пробоина в плоскости приводит к сваливанию истребителя. Зачем переходить на дневные бомбёжки мне не совсем понятно! Пусть американцы работают! Но, кто-то подзудил Сталина, и нам спустили этот план. Сейчас ехать к нему бессмысленно, так как выпуск машин не налажен. Я не против, как можно быстрее, создать две дивизии таких машин: 6 полков по 27 машин, ну, максимум, 3 дивизии. Это по суммарной грузоподъёмности тысяча В-17! Но, дальше мы упрёмся в то, что ни лётчиков, ни техников, ни стрелков для них нет! И начнутся аварии! А обвинять будут машины и конструкторов. Опять: 'Давай-давай!' Пятого декабря удалось поговорить со Сталиным об этом. На удивление, разговор получился и обстоятельным, и полезным. Он согласился, что иметь больше двухсот машин нецелесообразно: и разместить негде, и людей не напасёшься. Сейчас этого не нужно.

— А подгоняем тебя для того, чтобы теоретически мы могли выпускать 25 машин в месяц. Есть данные, что придётся преодолевать одну очень мощную систему ПВО. Гораздо более мощную, чем немецкую.

— Товарищ Сталин, там требуется не количество, там будет требоваться подавить радиовысотомеры к 127мм зенитным пушкам. Для этого нам понадобятся планирующие бомбы с самонаведением. Они дешевле ракет.

— Кто может сделать?

— Расплетин. Он опыта поднабрался и увлекается радионаведением.

— Это хорошо! Озадачим товарища. А почему, всё-таки, не показать днём нашу силу противнику? В Финляндии это хорошо сработало!

— Ну, ещё Суворов по этому поводу хорошо сказал: 'За одного битого двух не битых дают!'. Сейчас 'ночные ведьмы' — любимый самолёт Геббельса и Уильяма Джойса, лорда Хау-Хау. Они сейчас каждую ночь сбивают все наши Пе-12, иногда даже больше, чем у нас по списку! Можете представить себе, как им верят лётчики Люфтваффе! Разгром начинается с неверия в собственные силы, товарищ Сталин. Так было с нами, в 90-х. Зачем нам разрушать миф? Наши самолёты точно также уязвимы, как и остальные, и только грамотное планирование позволяет сейчас не иметь потерь. С меньших высот и днём их можно использовать при поддержке наших войск, под плотным прикрытием истребителями.

— Мы готовим Як-9дд в качестве истребителя сопровождения. Сейчас ситуация с дюралюминием стала много лучше, поэтому Яковлев готовит машину с достаточной дальностью.

— Товарищ Сталин, это не должно превращаться в повседневные операции. Мотор М-108 не высотный, его максимальная высотность с нагнетателем 11500. Почти все немецкие истребители имеют такую высотность, с новыми двигателями. Нет никакого смысла рисковать обученными экипажами и секретной техникой.

— Я учту Ваше мнение, товарищ Букреев.

Разговор окончен, какое решение примет Сталин — неизвестно, но, это тот максимум, который я мог сделать. На обратном пути заехал к Голованову, и обсудили тот же вопрос. Здесь взаимопонимание полное.

— Это Жигарев его подзуживает, он хочет прибрать назад АДД. Засыпает Его писульками о неграмотном использовании новых самолётов в АДД. Всячески напирая на психологический момент их использования днём. Зря ты сначала ко мне не заехал, надо было вместе решать этот вопрос, Алексей Николаевич. Дать бы ему эту возможность: один раз сунуться к немцам днём, да людей и машины жалко!

— Только не это! Я не собирался именно сегодня с ним говорить, он меня выловил на заседании по поводу Дня Конституции. Так как хвалил меня за налаженный выпуск, появилась возможность вставить свои пять копеек.

— Ладно, что сделано, то сделано! Вода камень точит. Завтра я тоже переговорю с ним на эту тему. Когда закончим комплектацию второй дивизии?

— Через два месяца. Максимум, что могу выдать сверх плана — четыре машины. Меня держат сельсины башенных установок. Обещали через месяц рассчитаться по долгам. 12 машин стоит без них.

— 12 декабря начнём на Первом Прибалтийском. Наша задача: УРы Кенигсберга.

— Погода какая будет?

— Около нуля. Вроде бы безоблачно обещают, но сам знаешь, как верить 'колдунам'.

— Попробуем новые бомбы, которые в Снежинске сделали. Я давай позвоню туда, попрошу отправить на войсковые испытания в Первую отдельную.

Речь шла о 500 килограммовых ОДАБ. Полигонные испытания они прошли, но на вооружение, пока не поступили из-за невозможности наладить массовое производство. Но, около двухсот экспериментальных бомб сейчас на складах в Снежинске. Их направили в Сууркюль литерным. Собственно, к началу наступления они и не нужны, понадобятся только, когда подойдём к Кенигсбергу. Попрощавшись с Александром Евгеньевичем, вылетел в Казань. К нам поступили новые пушки: А-23 под патрон ВЯ, двухствольные, с очень высокой скорострельностью: 2500 выстрелов в минуту, конструкции Афанасьева. И очень компактные, весом всего 54 кг. Оригинальная конструкция газового амортизатора-ускорителя позволяла вдвое снизить нагрузку на планер. Приняты на вооружение, поэтому срочно переделываем башни и пересчитываем поправки для вычислителей. Работы ведём на тех машинах, которые не укомплектованы стандартным оружием, так что на работе завода это не отражается.

Начиная с 16 декабря, в сводках появилось Шауляйское направление. Фронт наши прорвали. Попытка немцев задержать наступление на берегах Лиелупе не удалась. Очень жаль, но в ходе наступления сильно пострадал Митавский замок, превращенный гитлеровцами в опорный пункт. Там впервые была применена ОДАБ-500. В результате даже мост через реку достался нам в целости и сохранности. Пульт управления взрывом находился в здании Замка. Наступление под Двинском шло медленнее, местность очень тяжёлая и оборона у немцев была глубже, но войска продвигались по 8-10 километров в день. Только через 10 дней объявили об освобождении Ракишки. 25 декабря неожиданно пришёл в движение вновь образованный 2 Белорусский фронт под командованием Рокоссовского. Он ударил от Ковеля на Брест. Установившаяся холодная погода способствовала наступлению. Снежная зима препятствовала передвижению немецких войск, и 5 Января объявили об освобождении Бреста. В сводках появилось Белостокское направление. 20 Января войска 2 Белорусского и 1 Прибалтийского соединились под Тильзитом. Окружение группы армий 'Центр' было завершено.

Балтийский флот, наконец, смог выйти из западни Финского залива и приступил к операциям в районе Виндавы. В конце 19-го века в порту развернулись строительные работы невиданных в то время объемов — были построены новые причалы, молы, склады и погреба, мощный элеватор, оснащенный оборудованием японского производства с зерносушилкой, не имевшим аналогов в мире. В начале 20-го века было завершено строительство железной дороги Москва — Рыбинск — Виндава, соединявшей город Виндаву с общей железнодорожной системой России. В 1912 году объемы грузооборота в Виндавском порту заметно превосходили грузооборот в Либаве, но развитие порта приостановилось из-за 1-ой мировой войны. В годы буржуазной Латвии Виндавский порт потерял свою значимость и не развивался. В порту основным видом деятельности являлась обработка лесоматериалов, но по степени механизации работ, он все еще отставал от динамичного ритма работы порта до Первой Мировой войны. Немцы использовали порт для перевалки грузов для нужд курляндской группировки группы армий 'Север', поэтому было решено захватить его десантом прямо на причалы. За порт развернулись упорные бои. Десант поддерживали корабли Балтфлота и авиация. Особенно упорные бои шли в районе элеватора: потеря этой точки для всей Курляндской группировки означала голодную смерть, так как Мемель и Либава уже были у нас.

Гитлер пообещал немедленно деблокировать обе группы Армий, но Раков нанёс всей дивизией удар по Варшавскому железнодорожному узлу и превратил его в руины. И, в ту же ночь, по Эльбингу, а потом начал 'охоту за мостами'. А над морем крутились Пе-8, сопровождаемые Як-9дд, и бомбили всё, что могло иметь ход. Три месяца продолжалась Белорусская эпопея. Жуков, Рокоссовский и Ватутин раз за разом отрывали куски от фон Бока, и отправляли их в 'мясорубку', у немцев кончилось горючее и боеприпасы, а долгожданная помощь так и не поступала. Фон Бок поступил как солдат: он не улетел на Запад, а сдался вместе с остатками своей группы под Минском в середине марта 43. У немцев под Кенигсбергом было сосредоточено почти полмиллиона солдат, к марту. Линия фронта проходила от Куршского залива по берегу канала через города Тапиау и Велау, потом извилистой дугой уходила к древнему Фридланду и упиралась в Кенигсбергский залив. Пройти дальше мешала река, поэтому город не был блокирован полностью. Наша авиация разбросала листовки с призывом местному населению покинуть город, и по косе, каждую ночь, уходили многочисленные беженцы. В Пиллау мы затопили несколько судов в канале, поэтому выход из порта был закрыт, немцы перебросили понтонные мосты, которые мы пока не разбивали. Днём в воздухе шли упорные воздушные бои. Пять аэродромов с бетонными капонирами и авиаремонтный завод, позволяли осаждённым ремонтировать повреждённые машины и оказывать сопротивление. Гитлер приказал удерживать город до последнего солдата. Первые удары обе отдельные дивизии нанесли по капонирам аэродромов и авиазаводу. Точные данные о весьма сложной конфигурации этих аэродромов, с расположением ангаров и капониров, у Голованова имелись. Бетонная полоса — это здорово! Но она хорошо видна на экране РЛС! С капонирами похуже: их видно слабо, здесь требовалась плотность нанесения удара. Две ночи сама Германия не подвергалась бомбардировкам, чего не скажешь о Кенигсбергской авиагруппировке! Как только установилась теплая безветренная погода, было решено использовать ОДАБы. Пикировщики напирали на то, что они положат бомбы точнее, Голованов на то, что у немцев с избытком зениток на фортах вокруг Кенигсберга. Было решено, что первые удары нанесут тяжёлые бомбардировщики в момент артподготовки, а по оставшимся будут работать ОДАБами армейские Ту-2. За сорок минут до начала артподготовки взлетели обе дивизии. Целью для тридцати машин были 15 фортов первого кольца обороны, и восемь внутренних фортов. Требовалось положить 'точно в трубу' ОДАБЫ. Серией бросать нельзя! Снижается поражающее воздействие. Бить предстояло одной бомбой на одном заходе. Головную машину повёл сам Раков.

Заняв левое кресло он устроился поудобнее, набросил поясной, присоединился к СПУ и кислородной системе, и, прижав маску к лицу, сделал несколько вдохов-выдохов. Затем опробовал связь, запросив добро на запуск. Пошла 'молитва': командир читал карту запуска, остальные члены экипажа выполняли предписанные действия. Сам командир, тоже, щёлкал тумблерами, опробовал различные устройства, и докладывал результаты и принимал доклады остальных, ставя галочки в 'молитве'. Резко зашипел пусковой воздух, послышался резкий хлопок пуска, прогретые свечи воспламенили керосин, выбрасывая черные кольца дыма, двигатель запустился, борт механик убавил его обороты и поставил двигатель на прогрев. Запустив все двигатели, опробовали механизацию крыла, и установили её на взлётный режим, доложились о готовности.

— Ноль первый! Выруливайте, дорожка четыре. — дальше пошла информация об условиях погоды. Убраны колодки, включены фары, разрезавшие окружающую темноту, прибавлены обороты, шаг, машина тронулась, вылезла из-за капонира и начала разворот влево по ходу. Раков принимал доклады, изредка отвечая на них щелчками передатчика. Повода вмешиваться во что-либо не было. Аэродром стационарный, дорожки подсвечены, дежурный диспетчер помогает подмигиванием огней. Перед взлёткой доклад и получено добро на занятие старта. Сзади фары ведомых, отражающиеся на переплётах фонаря. Запищали тормоза, машина застыла точно у разметки '9'. Три минуты ожидали остальных, пока они занимали свои позиции. Гусеница огней превратилась в две, чуть сдвинутые к центру колонны.

— Ноль первый, Вам взлёт!

— Первая! Взлетаем!

Машина присела на носовом, двигатели взревели на взлетном режиме.