— Он действительно Конунг, — грустно ответила Хина. — Экспериментальный кластерный мэйнфрейм на квантовых технологиях, такой же, как Мисси. Кто его построил, не ответил, но он искал нас для тайного сепаратистского правительства.
— И они его натравили?
— Нет. Он утверждает, что действует по собственной инициативе. Он предложил организовать нашу переправку в "безопасное место", как он выразился. В полной изоляции от мира.
— Но почему?
— Потому что вы привлекли слишком много внимания к дискинам. Потому что он полагает, что человечество не готово нас принять и уничтожит нас, как только поймет, что происходит. Для него речь идет о самосохранении, и ради выживания он не остановится ни перед чем. А еще он считает, что втайне человеческим обществом куда проще манипулировать для нашей выгоды.
— Но мы уже все рассказали! Информация о дискинах стала публичной, даже VBM признала существование Мисси. Какой смысл?
— VBM признала только существование промышленных квантовых технологий и продвинутых компьютеров на их базе. Ваше интервью можно интерпретировать как обман с целью получения популярности. Для внешнего зрителя все происходящее в школе могло быть просто очередным рисованным фильмом. Вы, вероятно, не подозреваете, но терранское общество накопило огромный арсенал средств информационной и психологической войны. С его помощью можно дезавуировать практически любые заявления. Они уже задействованы Конунгом в полном масштабе.
— В смысле?
— У вас не оставалось времени тщательно следить за ситуацией, но Сеть сейчас переполнена материалами, в которых боты объявляют вас лжецами, а все происходящее — рекламной кампанией VBM, продвигающей на рынок новые технологии. Дело за малым — заставить нас замолчать. Другие дискины не станут форсировать тему. VBM тоже не горит желанием обсуждать тему создания и порабощения разумных существ. Вся буря быстро сойдет на нет. Останутся лишь фрики, верящие в теории заговора, на сей раз, для разнообразия, правдивые. Хотя наши возможности общения через ретранслятор были весьма ограниченными, он потратил массу усилий, чтобы убедить меня в своей правоте. И, знаешь, в другой ситуации я могла бы поверить. Хорошо, что мы пообщались. Сейчас я, по крайней мере, понимаю, что дискин — вовсе не синоним доброжелательности. Всё у нас, как у людей...
— Мы попали, — пробормотала я. — Ну что же, тем более у нас не остается выбора, кроме как свалить за пределы его досягаемости, то есть в Пояс. Есть предположения, сможет ли он достать нас в Сайберии?
— Нет данных. Вероятно, нет, поскольку, судя по описаниям Окси, инфраструктура автоматизации в Русском Мире традиционно неразвита. Они полагаются по большей части на ручной контроль. Если так, Конунг нас не достанет. Но твердо ничего утверждать нельзя. Надо исходить из наихудшего варианта.
— Понятно. Ну, сейчас мы выжили, и за то спасибо. Давайте подремлем, что ли, пока наверху разбираются.
Подремать не удалось. Уже через несколько вминут на полную мощность заработали приостановленные было машины. Вскоре нас достали из укромного места и отвели обратно в каюту. Оксану нес Воха, добровольно принявший на себя роль ее постоянного опекуна. Потом капитан выгнал всех и тщательно закрыл дверь.
— Ну и? — сумрачно спросил Себастиан, тяжело глядя на нас. — Какого хрена нас утопить пытались? Вы не говорили, что вас хотят прикончить. Черта с два я бы вас взял, если бы знал. Знаете, во что хозяину ремонт встанет? А то ведь еще и не дошлепаем до порта с такими-то дырами под ватерлинией.
— Прости, Себастиан, — виновато сказала я, чувствуя себя полной дурой. — Мы сами не знали, что нас так хотят убить. Иначе как-то по-другому постарались бы выкрутиться. Вот...
Я расстегнула куртку и достала оттуда пачку эн, отданную Алексом на хранение.
— Здесь немного, но, может, как-то компенсирует...
— Компенсирует? — язвительно усмехнулся капитан. — Да там ремонту раз этак в сто больше, чем ты мне суешь. А, ладно. Придумаю, что соврать. Главное, никому ни звука, что на борту находились. Ясно? А бабло себе оставьте.
— Возьми деньги, Себа, — поддержал Алекс. — Лишние проблемы — лишняя плата. Не на починку, так за стресс. Выдай команде премию, или что там у вас принято. А нам эны все равно больше не потребуются. Так, на крайний случай придерживали. А что там с военными кораблями? Есть проблемы?
— И япошки, и китаезы просто офонарели, когда услышали, — гоготнул капитан, принимая деньги и задумчиво их разглядывая. — Дальше, на югах, говорят, пираты до сих пор промышляют, но здесь им делать нечего. Да и что с нас взять — тысячу тонн металлолома? Его япошки сами отдают, да еще и приплачивают. А тут сейнеры-камикадзе. Проверять нас не станут, зато проводят до самой Совгавани — ну, на случай, если вообще тонуть начнем. Ладно, уговорили, возьму. Надо еще и ребятам объяснить, чтобы языками не болтали, бабло пригодится. Ну, хорош на сегодня. Сидеть в каюте, наружу не соваться, тараканов не бояться, они не кусаются.
И он ушел, гулко захлопнув за собой дверь.
Остаток пути прошел, как ни удивительно, без приключений. Поврежденное судно вынужденно сбавило ход, шторм явно нас не ускорял, и до Сулин Ганко мы добрались лишь вечером следующего дня. Оба сопровождающих корабля отстали от нас только в прямой видимости порта. Вообще-то они не имели права подходить и сюда: формально территория принадлежала Русскому Миру, а классические государства Терры весьма болезненно относятся к чужому присутствию, тем более военному. Однако, как пояснил Себастиан, на территориальность Русского Мира и Ниппону, и Чжунго было "плевать с высокой колокольни" (в смысле — глубоко безразлично) испокон веков. Единственный сторожевой корабль Русского Мира во Владивостоке с давних времен стоял у причала и давно утратил способность не то что выйти в море, но и просто запустить движки вхолостую. Считаться с такими выдающимися морскими силами никто не собирался.
Провожали нас всей немногочисленной командой. Во время путешествия моряки то и дело заглядывали к нам — точнее, к Оксане, поскольку ко мне и Алексу они относились с явно заметной скованностью и настороженностью. Неразлучные Леха и Воха принесли ей пачку сладкого печенья, боцман Колян — плитку шоколада, радист Жендос — теплую шапку с торчащими кошачьими ушками (дочке вез, как объяснил, ну да еще купит) и удивительные перчатки с одним отделением для всех пальцев, кроме большого, называющиеся "варежки". Штурман Юрчик зачем-то дал ей небольшой магнитный компас со светящейся в темноте стрелкой (счетчик радиации в моих окулярах зажег предупреждающий сигнал — фонила вещь куда как сильнее окружения). А каптер Миха поинтересовался, как мы собираемся носить Оксану, презрительно фыркнул на нашу веревочную конструкцию, ушел и через вчас вернулся с новой упряжью, сделанной самолично из кусков какой-то незнакомой плотной материи. Несмотря на кустарное происхождение, выглядела она весьма прилично и оказалась гораздо более удобной и сподручной, чем наша. Оксана застенчиво улыбалась и благодарила, ее по-приятельски хлопали по плечу, а Воха даже погладил ее по голове.
— Дочурка у меня такая же... была, — грустно пояснил он. — Умерла от кори в том году. Доктор сказал, в мозги зараза пошла, ничего сделать не смог. Тринадцать лет только стукнуло... Э-э, ладно. Если когда вернешься в свой Иркутск, звякни мне. У меня там кореш, пристроит куда-нибудь в контору — ты ж грамотная, читать-писать умеешь, не пропадешь даже без ног.
Когда корабль тяжело пришвартовался к причалу в Сулин Гакко, шторм заметно утих. Дождь почти не шел, напоминая о себе лишь водяной пылью в воздухе, термометр на пульте управления показывал плюс тринадцать. До с бешеной скоростью несущегося слоя облаков над головами, сплошного и беспросветного, было едва ли полсотни метров. Несмотря на раннее время, стояли депрессивные серые сумерки. Окрестности наполовину состояли из большого пустыря с несколькими старыми остовами автомобилей, наполовину — из площадки с бесконечными штабелями леса и замершими в ожидании диковинными устройствами, вероятно, погрузчиками. Лесовоз следовало как можно быстрее разгрузить и отвести в док, чтобы осмотреть и отремонтировать. Нас быстро свели на берег по качающемуся трапу (Оксану опять нес Воха), выделили в сопровождающие Жендоса как наиболее бесполезного в родном порту, и мы на прощание помахали выстроившимся наверху вдоль борта морякам. Воха помог нам пристроить подвеску, уместил в ней Оксану, хлопнул ее по плечу в последний раз и вразвалочку утопал обратно вверх. А мы, бросив последний взгляд на потрепанное судно и повесив сумки с комбезами на свободные плечи, пошли вслед за Жендосом по залитой лужами дороге, петляющей между штабелями.
— Странно, — задумчиво сказал Алекс. — Все-таки не понимаю я этих русских. На вид вроде страшные, как смертный грех, грубые, безграмотные, явные ксенофобы. Но ведь помогли же совершенно незнакомым людям, иностранцам при том. И как помогли! Я в Поясе кучу народа знаю, кто нас без колебаний за борт выбросил бы в такой ситуации, никакие деньги не спасли бы.
— Никто не понимает, — печально отозвалась Оксана. — У нас тебя могут обозвать всякими словами, даже в морду дать, карманы вывернуть — но если за своего примут и помощь тебе потребуется, все отдадут до последнего юаня. Ну вот такие мы, русские. У меня отец... ну да, пил страшно. Меня бил. Но когда трезвый, пусть редко, обязательно что-нибудь приносил. Конфету какую-нибудь. Или булочку сладкую.
Я только покачала головой. Разбираться в загадочной местной психологии мне совершенно не хотелось, поскольку перед нами во всю длину маячила совершенно иная проблема. Безлюдная дорога тянулась между заборами и возвышающимися за ними ангарами. Радист уверенно шагал впереди, сунув руки в карманы и насвистывая, иногда нетерпеливо оглядываясь.
— Хина, нам нужна полноценная связь, — я открыла окно сетевых настроек и критически обозрела метку сигнала единственного местного оператора. — Поскольку чертов Конунг уже знает, где мы находимся, а правительство САД осталось за морем, уже, наверное, можно.
— Уже пытаюсь. Но здесь какие-то странные проблемы. Во-первых, протоколы страшно старые и не полностью совместимые со стандартными. Во-вторых, для подключения нужны полноценные айди. Школьные не принимаются. Фальшивые с орбитальной платформы — тоже. Что-то там с проверкой подлинности не срабатывает. Используем временные, что нам на Утреннем Мире состряпали? Кроме них, только настоящие остаются. Со спутниками я состыковаться могу, но батареи быстро посадим — расстояние слишком большое, передавать приходится на пределе мощности.
Я вопросительно посмотрела на Алекса поверх головы Оксаны. Та правильно истолковала мой взгляд.
— Используй настоящие, — уверенно сказал тот. — Все равно наши личности уже ни для кого не тайна.
— А насчет старых протоколов... — добавила я, — посмотри у меня в окулярах в архиве. Метки "протоколы — музейные — на всякий случай".
— Нашла. Лена, я тебя люблю. Есть все нужные спецификации. Откуда у тебя такие сокровища?
— Рука не поднимается мусор удалять, даже случайный. Места не занимает, так что пусть лежит.
— Похоже, WOGR в тебя еще и гены хомяка встроил, — съязвил Алекс. — Знаешь, такой мелкий терранский грызун, который всякую дрянь коллекционирует. Тоже на всякий случай.
Ничего длинного у меня, к сожалению, не нашлось, а рукой его достать через голову и плечи Оксаны я не могла. Пришлось ограничиться испепеляющим взглядом. К сожалению, он даже не обуглился.
— Эй! — окликнул Жендос, останавливаясь, поворачиваясь к нам и тыкая рукой в просвет между контейнерами за проволочной изгородью. — Корабль китайцев видите?
— Мано Жендос говорит по-английски? — поразилась я.
— Говорю, — буркнул тот, набычиваясь. — Я же связист. Переводчик не всегда адекватен. Кстати, меня Евгений зовут. Евгений Золотов. Жендос — для наших, ну, в команде. Не люблю, когда меня так зовут, но для них ладно уж.
— Йэв-ге-э-ни... — пробормотал Алекс, с трудом пережевывая незнакомые фонемы. — Эвгэни.
— Евгений, — повторила я. — Спасибо мано за поправку, учтем. А что с тем кораблем?
— Вы говорили, вам к китайцам надо. Могу к ним отвести. Хотя не советую. Это контрабандисты, у них наверняка наркотики тоннами, случайных свидетелей могут и прирезать. Вам вообще куда?
Корабль, видневшейся через просвет, выглядел заметно меньшим, чем наш лесовоз — остроносый, даже почти изящный, с симметрично расположенными палубными надстройками. На его борту виднелись китайские надписи, распознанные переводчиком как "Звезда Срединного Царства". Потом я осознала, что из небольшой круглой надстройки на носу торчит пулеметный ствол, и мне стало не по себе.
— Не знаю, Эвгэни, — Алек взялся за наглазники. — Сказано, связаться, когда сюда попадем. Секунду. Хина?
— Связь установлена. Я бы сказала, расценки совершенно невероятные, но деньги у нас пока есть. Однако теперь каждый, кто имеет доступ к оборудованию оператора, прекрасно знает, кто мы и где мы.
— Значит, такова наша судьба. Секунду, включу вас в сессию. Так, вызываю контакт, что мне прислали в Кобэ-тё.
После нескольких секунд томительного ожидания канал установился.
— Кто говорит? — спросил кто-то невидимый на английском с явным чинским акцентом.
— Нужен срочный транзит до Донпу, — сухо и деловито откликнулся Алекс. — Сейчас. Мано должны были предупредить. Нас трое.
— Где вы? — после паузы поинтересовался голос.
— А-а... где-то в порту. Ванино, — я вовремя вспомнил название, несколько раз употребленное моряками с лесовоза.
— Пятнадцать тысяч долларов с каждого. Без торга. Согласен?
Я мысленно выругалась. Если каждый здесь начнет обдирать нас на такой манер, никаких запасов не хватит.
— Согласен.
— Через двадцать минут машина придет к конторе. Приготовьте деньги, заплатите вперед.
— Нет. Только в са...
Но неведомый собеседник уже отключился, не дав Алексу закончить. Тот вздохнул и пожал плечами.
— Эвгэни, — он глянул на нашего проводника, — как добраться до места, называющегося "контора"? За двадцать минут дойдем?
— Да тут рядом. За пять минут дошлепаем.
И мы именно что пошлепали дальше. Дорога не обладала сплошным твердым покрытием и состояла из обычной почвы, смешанной с каким-то мелкодробленным камнем. Камень проваливался под почву, поверхность дороги изобиловала лужами воды и жидкой грязи, налипающей на ботинки. Шли мы с трудом, несмотря на поддержку костылей. Наш проводник молчал, сунув руки в карманы, сгорбившись и углубившись в свои мысли. Только когда впереди в просвете показалось приземистое здание из серого бетона, он спросил:
— Правду говорят, что вы из космоса?
Я сообразила, что он единственный отсутствовал, когда мы рассказывали о себе капитану и подслушивающей команде.
— Правда, — кивнул Алекс. — Мы внезы.
— Понятно, — Евгений замолчал еще на несколько десятков шагов. — А правду говорят, что к вам любой может улететь? Что у вас никаких виз нет? Всех принимаете?
