— Ну... не все так просто. Виз, как на Терре, нет. Но у нас за все надо платить. Даже за воздух. Либо ты турист и платишь сам, либо находишь поселение, согласное тебя взять как наемного специалиста. Либо в какую-то семью входишь как партнер, но там обычно взнос требуется.
Заборы по сторонам кончились, и мы вышли на небольшое пространство перед бетонным двухэтажным зданием, где безжизненно стояло десятка два машин. Некоторые выглядели ухоженными и дорогими, другие старыми и побитыми, но все одинаково заляпывала грязь — от колес до крыши. Евгений остановился.
— Вон управление портом, — мотнул он головой. — А... специалисты по радио у вас нужны? — в его голосе вдруг прорезалась мольба. — Я в любой радиостанции разберусь. Схемы паять умею, что угодно починю. По-английски говорю. Возьмет меня кто... такого? С женой и дочкой? Сил уже нет так жить, за копейки мотаться туда-сюда на гробу плавучем, жрать хуже, чем свиньи...
Мое сердце стиснула тяжелая рука. На худом лице немолодого уже мано, покрытом толстым слоем седоватой щетины, с запавшими глазами, явно читались отчаяние и безнадежность. Я вдруг подумала о том, сколько таких талантливых людей, как Оксана, Себастиан, Воха, да и Евгений, вероятно, загнаны судьбой в кошмарные условия, превращены в полуживотных и не имеют ни единого шанса на человеческую жизнь. Оксане повезло, она выиграла практически невероятный суперприз в жизненной лотерее. Но на нее, несчастную девочку, спроецировал свои родительские комплексы преуспевающий гражданин из богатой страны. А кто и какие комплексы спроецирует на стареющего непривлекательного мано, да еще и обремененного семьей в местном стиле?
— Нет! — отрезал Алекс, и я изумленно глянула на него. Его лицо сейчас выглядело совершенно незнакомым — взгляд исподлобья, желваки мышц на скулах, раздуты ноздри. — Эвгэни, заруби себе на носу — к нам никто никого не берет. У нас нет нянек и опекунов для взрослых людей. К нам приходят самостоятельно. Или сам находишь себе место, или сидишь здесь, на Терре, и не дергаешься.
Его тон слегка смягчился.
— Я знаю людей вроде тебя. Даже у нас, в Поясе, такие попадаются. Они вечно сидят в дерьме и ждут какого-то шанса, что сам в руки приплывет. И знаешь что? Никогда не дожидаются. Одно из двух: либо сам свою судьбу строишь, либо остаешься вечным неудачником. Что же до радио... Не знаю твои навыки, да и схемы вручную у нас никто не паяет. Однако если готов учиться новому, не пропадешь.
Донесся звук мотора, и из-за здания вывернул длинный автомобиль с темными стеклами. Он остановился в нескольких шагах от нас и замер.
— Спасибо за помощь, — Алекс хлопнул радиста по плечу. — И думай сам. Лови мой контакт в Поясе. Сумеешь связаться — обсудим подробнее, но сейчас нам пора. Лена, идем.
— Спасибо, учту, — Евгений кивнул. Я улыбнулась ему на прощание. На его лице все еще держалась жалобная мина, но выражение глаз уже изменилось, став сосредоточенным и задумчивым. Он повернулся и зашагал в обратном направлении.
А мы синхронно шагнули к автомобилю.
365-366.038 / 02-03.06.2098. Сулин Ганко — Гептиловка. Алекс
Я видел укор в глазах Лены, да мне и самому было паршиво. Разыгрывать из себя хладнокровного мерзавца мне и самому не очень-то нравилось. Однако по-иному лечить мозги мано у меня не оставалось ни сил, ни времени. Общее направления я указал, а дальше... А дальше мы не в состоянии тащить весь мир на своих плечах. Хорошо бы самих себя вытащить для начала.
Навстречу с передних сидений машины выбрались двое. Не чины, как я подсознательно ожидал, снова русы. В отличие от команды нашего лесовоза, они одевались куда приличнее — куртки и штаны пятнистой окраски, плотно облегающие фигуры, но не стесняющие движений, одинаковые нагрудные нашивки, тяжелые ботинки с высокими голенищами. Один носил наглазники — явно современные, еще поблескивающие новеньким необтертым корпусом. Оба мгновенно мне не понравились, и совсем не так, как Леха и Воха при первом знакомстве. Моряки были неопрятными грубиянами и мелкими криминалами, но трусоватость и отсутствие расчетливого коварства замечались в них с первого взгляда. Однако два новых мано явно принадлежали к совсем иной породе. Их лица сильно различались, но казались они близнецами — настолько одинаково они смотрели на нас с холодным презрением и нехорошим интересом.
И у обоих на поясах открыто висели кобуры пистолетов.
Рядом прерывисто вздохнула Оксана.
— Менты... — еле слышно пробормотала она.
Менты? Слово потащило за собой ассоциации из ее памятного рассказа. Представители полиции. Однако совсем не той полиции из Ниппона, носящей нагрудные знаки с надписью "Служить и защищать" и готовой прийти на помощь обывателю. Эта полиция являлась частью огромной, дряхлой, на корню сгнившей империи, одной из систем вымогания денег и притеснения людей, имевших несчастье являться гражданами Русского Мира. Формально местная полиция тоже имела обязанность служить и защищать... но вот только практически они использовали свой привилегированный статус для личной корысти. Судя по рассказам Оксаны, они были куда хуже "урок" — профессиональных криминалов, грабящих и убивающих людей ради наживы. От "урок" хотя бы позволялось обороняться. От ментов, как бы они ни нарушали законы, защищаться было запрещено. Они могли сделать с человеком все — похитить прямо на улице или вломившись в дом, отобрать деньги и другое имущество, обвинить в несовершенных преступлениях и отправить в трудовой концлагерь, где вручную пилили деревья, позже вывозимые в другие страны, в том числе нашим лесовозом... Защитить от них могла только принадлежность к другой могущественной местной группе — "уркам", китайским "смотрящим", "чекистам" и так далее.
И вот теперь в их власти оказались мы.
— Кто такие? — спросил по-русски тот, что в наглазниках. К счастью, он пользовался практически правильным языком, так что переводчик справлялся адекватно. — Что здесь забыли?
Я взглядом остановил открывшую рот Лену. Русский Мир, описанный Оксаной, оставался для меня одной большой безумной загадкой. Я так и не понимал, как он вообще может существовать, но одно до меня дошло: культ показной мужественности русских опускал женщин на самый нижний уровень иерархии. Говорить следовало мне.
— Приветствую мано. Нам обещали дальний транспорт, — спокойно сказал я, глядя расфокусированным взглядом в пространство между парочкой. — Место встречи здесь.
— Кто обещал? — я не знал русской фонетики, но в голосе говорящего мне явно слышались глумливые нотки.
— Наше дело. Если мано здесь, чтобы выполнить обязательства, прошу отвезти нас по назначению. Если нет, то мы ждем, когда за нами приедут.
— Слышь, Валера, — сказал второй, скрещивая руки на груди, — нас тут то ли за таксистов держат, то ли вообще за лохов. Пацан, ты не слишком борзый? Кто за тебя впишется?
— Вася Питерский, — резко сказала Оксана по-русски. — Вор в законе. Смотрящий по Иркутску. Тронешь их, и завтра вам бригада стрелку забьет. Понял?
Я с изумлением глянул на нее уголком глаза. Ее агрессивный тон совершенно не вязался с установившимся образом тихой и замкнутой юной чики, а смысл слов снова перестал улавливаться.
— Вася Питерский в Иркутске, — ничуть не смутился тот, что в окулярах. — Вы тут. Не борзей, соплюха, или в КПЗ все трое отправитесь.
— Вы подписались нас до места доставить, — Оксана и не подумала сбавить температуру в движке. — Кинуть хотите? Тогда все узнают. Никто больше не свяжется.
— А она действительно борзая, — задумчиво сказал тот, что в наглазниках.
— Без базара, — видимо, согласился второй. — И те двое, смотри, как зырят. Ладно, хрен с вами. Пакуйтесь.
Он кивнул в сторону машины.
— Эй, а как же...
— Ну, позвони ему, скажи, что переносим. В машину, я сказал!
Ситуация нравилась мне все меньше, но Оксана, поймав мой взгляд, кивнула. Мы с трудом забрались на заднее сиденье машины, совершенно не приспособленное для инвалидов. Оба мано уселись на передние сиденья, и тот, что справа, взялся за джойстик управления: автомобиль и в самом деле управлялся вручную. Заворчал двигатель, и машина, описав круг по пустому пространству, проехала мимо здания и двинулась дальше между приземистых металлических зданий, болтаясь и раскачиваясь на разбитой дороге.
Мано в наглазниках, сидящий слева, с трудом повернулся к нам (здесь сиденья не разворачивались).
— Бабки гоните, — сказал он, изучая нас тухлым взглядом. — Тридцатка с человека.
— Тридцатка? — в недоумении поинтересовался я.
— Тридцать тысяч баксов. Ну, долларов.
— С человека?
— С человека.
— Прошу прощения мано, нам называли цену в пятнадцать тысяч.
— Меня не удовлетворяет сексуально, что вам называли. Тридцатка с носа. Сейчас.
— Это кидалово! — звонко сказала Оксана. — Мы так не договаривались!
— Заткни половой орган, похва с ушами. Или даете бабло, или вместо аэродрома едем в отделение. Попаритесь в обезьяннике несколько дней, посмотрим, как запищите. Кстати, документы-то у вас в порядке? Виза на въезд есть? В курсе, что за нелегальный въезд три года дают? Ну-ка, паспорта показали, живо!
Водитель тоже на мгновение отвлекся от управления, оглянулся через плечо и глумливо ухмыльнулся.
— Да какие паспорта! Нелегалы же, по рожам видно, — добавил он. — Наверняка вообще никаких документов. Едем в отделение сразу же.
Я не до конца понял смысл угроз, но что нас запугивали, сомнений не оставалось. Запугивали нагло, без особых эмоций, будучи полностью уверенными в своей силе и безнаказанности. Игломет словно сам прижался к груди под курткой, но я подавил искушение взять вымогателей на прицел. "Менты" полагались не на свою физическую силу или оружие. Они являлись частью гигантской системы подавления и грабежа людей, дряхлой, прогнившей, коррумпированной, но все еще мощной и беспощадной. Попытайся мы ломиться сквозь нее силой — и она раздавит нас на месте. Да и в своих способностях я был вовсе не уверен. Растянутое запястье, из которого Себастиан вывернул игломет на корабле, отзывалось болью до сих пор. Кто знает, какие козыри имеются у профессиональных бандитов?
— Ну? — поторопил первый. — Документов не вижу, бабла тоже. Мы щас в отделение приедем, там за вас капитан возьмется. Ему втрое больше забашляете, и скажите спасибо, если не впятеро. Так и будем в героев играть?
— Нет, — со страшным усилием воли я взял голос под контроль. — Играть мы не станем. Просто еще раз уточним условия. Я ведь не с вами договаривался, верно?
Мой расчет строился на том, что ни один из прежних переговорщиков не говорил с русским акцентом. Прежде чем вымогатель успел среагировать, я снова вызвал секретный контакт, с которым общался несколько минут назад. К счастью, тот откликнулся почти мгновенно.
— Что там? — с заметной ноткой раздражения откликнулся невидимый собеседник. — Перевозчика давно выслали.
— Приветствую еще раз, — громко сказал я, надеясь, что либо "менты" понимают по-английски, либо хотя бы тот, что с наглазниками, умеет пользоваться переводчиком. — Мы сидим в машине с двумя мано, утверждающими, что они действуют по твоему указанию. Мы уговорились на пятнадцать тысяч с человека. Они требуют по тридцать. Контракт изменился?
— Эй, что ты! — в глазах вымогателя вдруг мелькнул страх. — Ты с кем...
— Мой человек сидит в машине в назначенном месте и ждет, — резко сказал собеседник. — Он один. С кем вы в машине? Где?
— Не знаю. Два мано говорят, что везут нас в какое-то отделение. Как я понимаю, они менты.
— Включи громкую связь.
— А? Окей, включена.
Из моего внешнего динамика полилась чужая речь. Я умел распознавать чинский на слух, и то, что слышал, очень на него походило. Однако переводчик не включился сам, так что пришлось задействовать вручную и с задержкой.
— ...ты такой? — уловил я конец фразы.
— Старший оперуполномоченный лейтенант Костюшко, — чинские фразы давались вымогателю с явным трудом, так что отвечал он наполовину по-русски. — Мы их задержали, у них нет документов...
— Меня не интересуют твои мотивы. Их должен был забрать мой человек, тебя никто не просил влезать. Теперь у тебя десять минут, круглоглазый, чтобы привезти их в анклав. Опоздаешь — пожалеешь. Сейчас вас доставят на место, — невидимка снова переключился на английский. — Денег не давать, в разговоры не вступать. Конец.
И канал закрылся.
Водитель что-то едва слышно прошипел себе под нос. Вымогатель сдернул с головы наглазники и рукавом вытер вдруг покрывшийся испариной лоб без единой контактной площадки.
— Что же вы сразу не сказали, что с Синим завязаны? — пробормотал он. — Вася Питерский, Вася Питерский... Тьфу, мля.
— Жирная арктическая лиса к вам пришла, понял? — зло сказала Оксана по-русски — или, по крайней мере, так передал ее слова переводчик. Ее глаза горели мрачным торжеством.
— Ну чё ты, чё ты сразу-то... — замямлил вымогатель, хотя в его глазах блеснула ярость. Вряд ли на таком расстоянии от терранского полюса водились настоящие арктические лисы, но какой-то неприятный смысл во фразе он уловил. — Ну, попутали слегка рамсы, случается. Не знали мы. Замяли, а? Проехали?
Оксана громко фыркнула и отвернулась. Взгляд вымогателя забегал между мной и Леной, но мы не намеревались облегчать его душевные муки. В конце концов он отвернулся, неловко напялил окуляры, добыл из кармана автономный коммуникатор (зачем такой при наличии наглазников?) и что-то в него неразборчиво забормотал.
Машина тряслась по кошмарной дороге со скоростью лишь раза в два большей, чем у пешехода, около сорока кликов, если верить дальномеру в наглазниках. Мы уже выехали из портовой зоны. Сначала по сторонам дороги виднелись непривычно большие пустые пространства, обнесенные сетчатой изгородью, в центре которых располагались одноэтажные дома с высокими покатыми крышами. В Ниппоне такая личная территория, превращенная в красивый сад с большим особняком, свидетельствовала бы о богатстве и успешности. Здесь же она по большей части порастала незнакомой травой и кустарником, а деревянные дома и небольшие постройки непонятного назначения выглядели старыми, покосившимися и полусгнившими. Потом дорога стала чуть лучше, с левой стороны потянулась бухта с длинными стрелами погрузочных кранов, а вдоль нее — железнодорожные пути, заставленные составами цистерн и вагонами с лесом. Появились разрозненные дома в несколько уровней, прямоугольные, сделанные из грязного кирпича неопределенного цвета и серых панелей.
Один из таких домов стоял полуразвалившимся: один его край рассыпался в кучу мелкого крошева, четыре уровня над ним зияли обломками панелей. Окна на первых, а иногда и вторых этажах закрывали мощные металлические решетки, что не спасало их от выбитых тут и там стекол. Я даже думал, что они заброшены, пока не заметил занавеску и проблеск лампы за одним из окон с уцелевшим остеклением. У одного из входов располагалась группа из нескольких подростков в темной мешковатой одежде, смахивающей на спортивную. Они сидели на корточках полукругом и провожали машину прищуренными взглядами исподлобья. Город с пустыми улицами выглядел настороженным и ощетинившимся недружелюбностью. На меня давили то ли неласковая встреча, то ли несущиеся невысоко над землей серые облака, но я не мог избавиться от ощущения, что впереди ждет что-то очень скверное и опасное.
