— Прошу передать господину Хваро, что у меня очень важное и неотложное дело, — чиновник постарался придать как можно более важный и значительный вид.
— Уходите, господин в трауре и не желает никого видеть, — спокойно, даже презрительно проворчал стражник и, прежде чем собеседник успел ещё что-то сказать, захлопнул ворота.
Андо огорчённо крякнул, нерешительно потоптался на одном месте и, махнув рукой, повернулся, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, остановился.
"Я всегда иду туда, куда меня посылают, — с внезапной горечью подумал он, посмотрел на свой застиранный халат, на штаны с аккуратными заплатами, на готовые вот-вот развалиться туфли. — И куда пришёл?"
Зло зашипев сквозь стиснутые зубы, младший писец вновь подскочил к воротам и забарабанил уже двумя кулаками.
Створка резко распахнулась, и перепуганный Андо попятился, с ужасом глядя на хищно поблёскивавшее остриё меча всего в цуне от своего горла.
— Вы плохо слышите? — зловеще усмехнулся охранник. — Так я могу прочистить вам уши!
— Прошу вас, — забормотал настырный гость заплетающимся от страха языком. — Передайте господину Хваро, что я должен сказать ему что-то важное о нападении на свадебный караван его невесты! Если господин барон не захочет меня видеть, клянусь Вечным небом, я сейчас же уйду и больше не побеспокою его в печали.
— Хорошо, — после короткого раздумья проворчал охранник, одним слитным движением убирая клинок в ножны. — Ждите.
Когда створки снова закрылись, чиновник шумно выдохнул и, чувствуя, как мелко дрожат колени, прислонился к стене.
Пусть он немного слукавил, и его новости не имеют прямого отношения к тем злодеям, кто убил рыцаря Канако и его дочь, но у Андо просто не осталось другого способа привлечь к себе внимание барона. А значит, он его обязательно простит.
Со стороны усадьбы донеслись негромкие голоса. Младший писец взял себя в руки, "отлепился" от стены, оправил халат и гордо выпрямился.
Негромко скрипнули петли, и из ворот вышел невысокий, пожилой воин с пронзительными, холодными глазами на сухом, морщинистом лице.
— Я Чиро Мукано — помощник господина Тоишо Хваро, — церемонно поклонился он. — Что вы хотели передать моему господину?
— Я Джуо Андо — писец уездной управы, — в свою очередь представился гость. — Прошу меня простить, но то, что я собираюсь сообщить, касается только господина Хваро.
— Это имеет отношение к убийству рыцаря Канако и его дочери? — продолжил расспрашивать собеседник, и под его тяжёлым, давящим взглядом чиновнику вдруг стало просто страшно врать. Потупив взор, он пробормотал дрогнувшим голосом:
— Непосредственно нет.
И тут же торопливо пояснил:
— Но напрямую касается благополучия самого господина Хваро! Он так много для меня сделал, что я посчитал своим долгом предупредить его об опасности!
— Пойдёмте, господин Андо, — сделал приглашающий жест воин. — Надеюсь, вы действительно не зря беспокоите моего господина в столь скорбные дни?
— Даже не сомневайтесь, господин Мукано, — не без гордости заверил его гость.
Он думал, что его приведут в домашний кабинет молодого землевладельца, но помощник барона повёл позднего визитёра куда-то через главный зал.
В просторном, богато украшенном помещении горел всего один тусклый масляный фонарик, чей свет почти не рассеивал клубящийся мрак. Их шаги гулко раздавались в гнетущей тишине, невольно заставляя младшего писца ёжиться. В темноте виднелись белые, почти неразличимые прямоугольники картин на стенах. Мутными пятнами просматривались фарфоровые вазы. Поблёскивали лаком мебель и стены.
Оказавшись во втором дворе, Андо не смог сдержать вздох облегчения и огляделся.
В открытой беседке, освещённой сиреневыми бумажными фонариками, отражавшимися в чёрной, неподвижной глади маленького пруда, он увидел высокий, покрытый белой скатертью стол, на котором в ряд выстроились миски с жертвенными яствами и подставки с дымящимися ароматными палочками.
На полу перед поминальным алтарём лежала тощая квадратная подушечка, а рядом замер в полупоклоне облачённый в траурные одежды хозяин дома.
Выпрямившись, он сделал два шага назад и, развернувшись, подошёл к выходу из беседки, где пожилая служанка помогла ему обуться.
— Господин Хваро! — церемонным поклоном поприветствовал его младший писец. — Прошу прощения за то, что чрезвычайные обстоятельства вынудили меня нарушить ваше скорбное уединение
— Что случилось, господин Андо? — с ледяной вежливостью поинтересовался барон.
Лицо его осунулось, в покрасневших, блестевших от слёз глазах застыла печаль.
— Господин Хваро, — замялся чиновник, бросив красноречивый взгляд на старого воина. — Может, нам лучше побеседовать наедине?
— Что бы вы ни сказали, у меня нет секретов от господина Мукано, — устало покачал головой собеседник. — Или говорите, или оставьте меня.
— Как вам угодно, господин Хваро, — гость ещё раз церемонно поклонился, прокашлялся и начал самым прочувственным тоном: — Господин Хваро, я в полной мере осознаю свою ничтожность перед столь знатным и добродетельным дворянином, как вы. Но, несмотря на всё моё невежество, вы относились ко мне так сердечно, что я считаю своим долгом предупредить вас о заговоре, который устраивают господа Нобуро и Сабуро!
Потухший взгляд хозяина дома вспыхнул, словно утренняя зарница. Кожа на лице порозовела. Он весь как-то "подобрался", словно тигр перед прыжком.
— О чём вы говорите, господин Андо? Вы что, пьяны? Какой ещё заговор?
— Господин Хваро! — вскричал чиновник. — Когда я совершенно случайно, лишь волею Вечного неба услышал их разговор, то был совершенно трезв! Они считают вас соучастником убийства господина Канако и его дочери! Думают, что это вы организовали нападение разбойников на свадебный караван!
— Какая чушь? — процедил сквозь зубы землевладелец и, подавшись вперёд, крепко сжал кулаки.
Слегка испугавшийся подобной реакции, но вполне довольный ею младший писец продолжал:
— Нобуро отправил письмо своему старшему брату — губернатору, чтобы тот предоставил ему полномочия для проведения расследования против вас, господин Хваро!
— Вам, господин Андо, известно, какие у них есть для этого основания? — успокаиваясь, поинтересовался барон.
— Ничего, что указывало бы на вашу вину, у них нет, — поспешил успокоить его собеседник. — Это всё напридумывал себе господин Нобуро. Он почему-то вас очень сильно недолюбливает. Да просто ненавидит вас!
По губам хозяина дома скользнула тень усмешки.
Обрадовавшись тому, какое впечатление произвели на собеседника его слова, гость посчитал нужным упомянуть и своего главного врага:
— Господин Сабуро не только не препятствует этому, но, наоборот, помогает ему добиться вашего обвинения!
— Но для этого должны быть какие-то, пусть чисто формальные причины? — довольно грубо прервал его молодой землевладелец.
— Как я понял из их разговора, — пренебрежительно скривился младший писец, — Нобуро ссылается на следы кавалерийских сапог, которые он будто бы нашёл в какой-то пещере. Точно такие же приёмная дочь Сабуро вроде как видела на дороге, где утром убили рыцаря Канако, и зимой в лесу, где нашли убитых простолюдинов.
— Но причём здесь я? — озадаченно вскинул брови барон.
— Так Нобруро твердит, что видел такие же на господине Мукано в замке Канако! — выпалил чиновник, кивнув на своего провожатого. — И Сабуро ему поверил!
Старый воин хмыкнул и выставил вперёд ногу в самом обычном сапоге с нормальной плоской подошвой.
— И это всё? — насмешливо фыркнул молодой землевладелец.
— Ещё у них есть ленты и серьги той мёртвой женщины, которую сестра Сабуро и его приёмная дочь нашли зимой в лесу, — добавил собеседник. — Они считают, что её тоже убили по вашему приказу.
Заметив, что хозяин дома заметно заскучал, явно не воспринимая угрозу всерьёз, гость продолжил с прежним накалом:
— Господин Хваро, прошу вас, не относитесь к этому столь легкомысленно! Я знаю, что у них не получится обвинить вас в преступлении, которого вы не совершали. Но только подумайте, что будет с вашим добрым именем, если их вовремя не остановить? Вы прекрасно образованы, хорошо воспитаны, красивы, у вас блестящие перспективы. Только вы ещё молоды, плохо знаете жизнь и не понимаете, что может значить малейшее пятно на репутации, особенно в начале карьеры? Подумайте, как отразится это расследование на вашем будущем? Я лично не знаком с господином Нобуро, но он родной брат губернатора, а это само по себе уже многое значит. Господин Сабуро очень жесток и коварен. Моя семья многого от него натерпелась. Вдвоём эти люди принесут вам огромные неприятности. Они просто испортят вам жизнь!
Барон задумался, подошёл к беседке и какое-то время молча смотрел на алтарь, нервным движением отогнав от лица особенно докучливого комара.
Видимо, потому что похороны ещё не прошли, памятная табличка на столе отсутствовала, однако младший писец не сомневался, о ком именно скорбит этот благородный дворянин.
Вернувшись к нему, молодой человек повинился.
— Простите, господин Андо, я не знал, что ваша семья пострадала от господин Сабуро. Мне всегда казалось, что он, наоборот, благоволит к вам.
Младший писец горько рассмеялся, больше не считая нужным скрывать своё истинное отношение к начальнику уезда.
— Сначала ограбить до нитки, потом бросить милостыню в один дырявый медный лян! Вот и вся его доброта!
Он зло окрысился.
— Из-за него я потерял отца, жену и сына!
— Ещё раз прошу прощения, господин Андо, — барон церемонно поклонился. — Я благодарен вам за предупреждение. Хвала Вечному небу, за то что оно послало мне таких верных друзей, как вы!
— Помочь вам — мой долг, господин Хваро! — чиновник гордо вздёрнул неряшливо выбритый подбородок. — И я счастлив, что вы считаете меня своим другом.
— Извините, что не предлагаю вам чаю, — развёл широкими рукавами хозяин дома. — И принимаю вас во дворе. Но у меня траур.
Он многозначительно умолк.
— Понимаю, господин Хваро, — поклонился гость. — И не смею больше нарушать вашу скорбь. Благодарю, что согласились выслушать.
— А я вас, за то что сумели настоять на этом, — землевладелец скупо улыбнулся и направился к беседке.
Домой младший писец возвращался в превосходном расположении духа. Он всё же сумел расстроить планы мерзкого губернаторского братца, а заодно навредить ненавистному Сабуро.
Вечерняя прохлада помогла окончательно протрезветь, и, оказавшись возле ворот своей усадьбы, он решил не посвящать мать в свои дела с господином Хваро. Она, конечно, — мудрая женщина, но всё-таки всего лишь женщина.
Следующие четыре дня Джуо Андо вёл себя тише воды, ниже травы, подчёркнуто добросовестно выполняя свои обязанности и почти не участвуя в разговорах писцов. Он даже вино пил дома в одиночку, что раньше делал очень редко, предпочитая застолье с компанией.
После нападения разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако новости сыпались, как сухой горох из дырявого мешка, и страсти среди чиновников порой кипели совсем нешуточные.
Бурно обсуждали сообщения одного из купцов, опознавшего двух из двадцати семи выставленных на всеобщее обозрение мёртвых злодеев. Торговец не знал ни их имён, ни даже прозвищ, но ручался, что совершенно точно видел их на одном из рынков Тодаё.
Начальник уезда тут же распорядился нарисовать портреты бандитов и, вручив их одному из десятников, отправил того в Тодаё. Он должен показать картинки тамошним городским стражникам. А уже смердевшие трупы наконец-то убрали от стен канцелярии и закопали где-то в дальнем овраге.
Много пересудов вызвала вычисленная известным гадателем Облогом наиболее подходящая дата похорон рыцаря Канако и его дочери, выпавшая как раз на праздник ухода за могилами.
Ну и, естественно, не могли писцы втихомолку не посмеяться над младшим братом губернатора, который всё ещё торчал в Букасо и каждый день, как на службу, являлся в уездную канцелярию, чтобы самолично проверить письма из Хайдаро.
Пожалуй, только один Джуо Андо да ещё начальник уезда знали, чего именно так ждёт напыщенный мерзавец, но скромно помалкивали. При этом младший писец надеялся, что предупреждённый барон найдёт способ расстроить козни Сабуро и Нобуро.
На четвёртый день после обеда в канцелярию неожиданно зашёл господин Уто и, почтительно кланяясь господину Окэдо, попросил у того позволения побеседовать с приятелем во дворе, уверяя, что не задержит его надолго.
Старший писец недовольно поморщился, но, поскольку случившееся не являлось чем-то из ряда вон выходящим, махнул рукой, предупредив, чтобы господин Андо поторопился.
Поблагодарив начальника за доброту, чиновник в полном недоумении вышел на веранду.
Однако разговаривать там господин Уто не захотел, увлекая собеседника подальше от часовых, переминавшихся у лестницы с ноги на ногу.
Предвосхищая вопрос, он тороплив зашептал:
— Господин Хваро просит вас зайти к нему сегодня вечером.
— Вы с ним встречались, господин Уто? — удивился младший писец, хорошо помня про траур.
— Нет, — покачал головой гость, воровато оглядываясь по сторонам. — Меня нашёл его охранник — господин Маэдо. Вы его знаете?
Приятель кивнул.
— Вот он мне и сказал.
— Спасибо, господин Уто, — поклонился чиновник, — за то, что нашли время прийти.
— Господин Хваро принимает вас даже в траур, — многозначительно хмыкнул тот.
— Я сам просил о встрече, господин Уто, — после недолгого молчания решил соврать младший писец и смущённо потупился. — Понимаете, возникли кое-какие затруднения...
— Денег хотите просить? — догадался приятель.
— Да, — подтвердил собеседник. — Вся надежда только на доброту господина Хваро.
— Он всегда щедр с друзьями, — доверительно понизил голос гость. — Надеюсь, вам тоже не откажет.
Они обменялись короткими поклонами и попрощались.
— Зачем приходил ваш приятель, господин Андо? — беззастенчиво поинтересовался старший писец, с усмешкой поглядывая на подчинённого.
— У него возникли некоторые затруднения, — устремив взгляд в пол, тот не стал придумывать ничего нового.
— За деньгами приходил? — фыркнул один из чиновников.
— Вы богачом стали, господин Андо? — смеясь, спросил другой. — У вас уже денег просят!
Виновато улыбаясь, младший писец вернулся за свой стол и, не обращая внимания на продолжавших зубоскалить коллег, вновь взялся за кисточку.
Но работа не ладилась, из головы не выходили мысли о предстоящей встрече. Зачем знатному землевладельцу понадобился мелкий чиновник? Наверное, это из-за того заговора, о котором он предупредил Хваро? Может, барон хочет его наградить?
Охватившее младшего писца волнение становилось всё нестерпимее. Он даже отказался от предложения зайти в какую-нибудь более-менее приличную харчевню выпить по чарочке, вызвав немалое удивление коллег, и поспешил на знакомую улицу, с трудом заставляя себя шествовать чинно и неторопливо, как подобает солидному, благородному человеку.
