На сей раз ворота распахнулись почти сразу же после нескольких ударов по толстым доскам.
Знакомый охранник, отворив одну из створок, поприветствовал гостя коротким поклоном и пригласил войти.
Потом слуга проводил чиновника в домашний кабинет барона, а служанка принесла свежезаваренный чай.
С любопытством оглядывая богатое убранство, визитёр едва успел осушить чашечку, как появился хозяин дома с узлом под мышкой. Судя по форме и размеру, он принёс завёрнутую в шёлк книгу.
Опустив поклажу на стол, землевладелец отвесил гостю церемонный поклон и предложил присесть. При этом сам устроился не на своём месте, а в кресле напротив.
— Я долго думал над вашими словами, господин Андо, — неторопливо и размеренно заговорил он. — И вынужден признать их правоту.
Младший писец тут же почувствовал небывалый прилив гордости, невольно расправив вечно согбенные плечи.
А барон продолжал, словно не замечая его и как будто глядя куда-то "внутрь себя".
— Даже когда я докажу свою правоту, и все обвинения будут признаны вздором и чепухой, само расследование уже нанесёт непоправимый удар по моей репутации и запятнает честь нашего рода. Я потеряю всякую надежду на успешную карьеру и опозорю своих предков.
Речь собеседника сладчайшей музыкой звучала в ушах Джуо Андо, и закоренелый пьяница машинально кивал, жадно ловя каждое слово.
— Клянусь Вечным небом, я не хотел конфликтовать ни с господином Сабуро, ни с господином Нобуро, — в хриплом голосе хозяина дома зазвенел металл, глаза заметали молнии, лицо покраснело, а густые брови сурово сошлись к переносице. — Не я затеял эту ссору! Но я никому не позволю портить себе жизнь! Как они со мной, так и я с ними!
— Господин Хваро! — вскричал заворожённый экспрессивной речью гость. — Если я только могу чем-то помочь...
Землевладелец вздрогнул, словно очнувшись, и, откинувшись на спинку кресла, пристально посмотрел на него.
— Вообще-то можете, и я как раз хотел об этом с вами поговорить. Только дело это немного рискованное, но если согласитесь, я щедро отблагодарю вас.
Последние слова слегка поубавили решимости у чиновника, и тот осторожно поинтересовался:
— А что нужно делать?
— Нанести врагу удар его же оружием! — зловещим тоном пояснил собеседник. — Они собираются меня оклеветать? Так пусть сами оправдываются перед законом!
У младшего писца аж дух захватило. Вот, что значит сильный, решительный дворянин, готовый уничтожить противника любым способом!
— Я согласен, господин Хваро! — выпалил он, вскакивая на ноги и отвешивая церемонный поклон. — Располагайте мной! Я давно хочу отомстить Сабуро и буду рад, если вы дадите мне такую возможность.
Барон тоже встал, поклонился и прошёл на своё место за столом. Аккуратно развернув платок, он взял книгу и назидательно произнёс:
— Как я уже сказал, если вы желаете раз и навсегда расправиться с господином Сабуро, вам придётся немного рискнуть.
Он вновь вопросительно посмотрел на гостя.
Тот нервно сглотнул и поёжился под холодным взглядом молодого землевладельца. Однако, перспектива посчитаться за смерть отца, жены и сына, за свою загубленную жизнь добавила решимости даже забитому судьбой неудачнику и закоренелому пьянице.
— Я не повторяю дважды! — презрительно усмехнулся он, гордо вскинув подбородок. — Говорите, что нужно делать.
— Я знал, что вы храбрый человек, господин Андо, — кивнул собеседник. — Но счёл своим долгом ещё раз предупредить вас. Если вы согласны, то возьмите это.
Молодой человек протянул младшему писцу книгу и пару лежавших сверху сложенных листов.
— Их нужно спрятать в канцелярии там, где часто бывает господин Сабуро.
Младший писец осторожно принял том в жёлтой обложке и, прищурившись, прочитал название: "Кайтсуо Дзако. "Размышления о Трёхкнижии мудрейшего Куно Манаро"".
Положив книгу на колени, развернул бумагу и вздрогнул, прочитав заголовок, выведенный прекрасным, каллиграфическим почерком: "Всемилостивому и милосердному Сыну неба, государю и владыке Благословенной империи, светочу нравственности и добродетели".
Ничего не понимая, чиновник посмотрел на барона с искренним удивлением.
— Доверьтесь мне, господин Андо, — очень серьёзно заявил тот. — Я знаю, что делаю.
— Ни на миг не усомнился в вашей мудрости, господин Хваро, — не вставая, склонил голову младший писец.
— Только разложите всё в разные места, — посоветовал землевладелец. — Можно в архив или в текущую корреспонденцию. Там, где мог их оставить господин Сабуро.
— Тогда, может быть, что-нибудь из этого спрятать прямо в его кабинете? — предложил гость. — Я знаю, как это сделать незаметно.
— Не нужно, — покачал головой хозяин дома. — В кабинете господина Сабуро вы спрячете вот это.
Он достал из широкого рукава конверт из плотного фиолетового шёлка.
— А что там? — робко поинтересовался чиновник.
— Этого вам лучше не знать, господин Андо, — жёстко усмехнулся барон. — Если, конечно, не хотите, чтобы вас обвинили в государственной измене.
— О Вечное небо! — выдохнул пересохшим ртом младший писец и тут же довольно осклабился. Ай да господин Хваро! Вот что значит поколения благородных предков! Не стал Луну в луже ловить, а сразу нанёс по врагу разящий удар, подставив того под беспощадное имперское правосудие. Теперь уж Сабуро одним снятием с должности не отделается!
— Тогда я спрячу его не читая, — рассмеялся он. — И даже знаю куда!
— Только не закапывайте глубоко, — чуть улыбнулся одними губами хозяин дома, передавая конверт.
— Не беспокойтесь, господин Хваро, — заверил его гость. — Кто будет искать — те найдут. Только когда всё это нужно сделать?
— Не спешите, господин Андо, — слегка охладил его пыл собеседник. — Всему своё время. Но будьте готовы. Дату, к которой книга и бумаги должны быть на своих местах, вам сообщат.
— Буду ждать, господин Хваро, — пообещал чиновник.
— Я благодарен вам, господин Андо, за предупреждение и помощь в защите моего доброго имени, — встав, поклонился землевладелец. — В знак признательности и уважения прошу принять этот скромный дар.
Он вытащил из другого рукава несколько ассигнаций и, держа их на сомкнутых ладонях, протянул младшему писцу.
— Господин Хваро! — делано смутился тот, поднимаясь и пряча руки за спиной. — Прошу вас меня не обижать. Как благородный человек, я не мог не предупредить своего благодетеля об опасности. Это мой долг дворянина, и я не могу принять ваш подарок.
— Не ставьте меня в неудобное положение, господин Андо, — барон ещё раз поклонился. — Предки завещали нам, что каждый добрый поступок достоин награды. Я не смогу спокойно жить, если не отблагодарю вас.
Гость ещё немного поотнекивался, но потом сдался и принял от хозяина дома ассигнации на сто серебряных монет.
Убирая бумажные деньги в рукав, чиновник не смог удержаться от довольной улыбки, а землевладелец вполне ясно намекнул, что заплатит ещё столько же, если их затея увенчается успехом.
Потом пили чай, и Джуо Андо рассказал о причинах своей ненависти к Бано Сабуро.
Искренне посочувствовав, молодой человек высказал надежду, что теперь-то его обидчик наверняка получит по заслугам.
Когда пришла служанка и сообщила, что в беседке всё готово для молитвы, визитёр стал собираться восвояси.
До ворот его провожал знакомый доверенный помощник хозяина дома. Прежде чем охранник отодвинул засов, старый воин произнёс спокойным, размеренным голосом:
— Мой господин молод и добросердечен. Я стар и злопамятен. Подумайте об этом, прежде чем решитесь обмануть его доверие.
Поначалу младший писец хотел оскорбиться от подобных намёков, но потом вспомнил рыцарские романы, которые почитывал в детстве. Там воины, преданные своему господину, всегда стояли на страже его интересов, и сообразил, что главный телохранитель барона именно так понимает исполнение своего долга.
— Господин Хваро — мой благодетель, и я скорее умру, чем огорчу его, — поклонился младший писец. — Но я запомню ваши слова, господин Мукано.
— Это всё, о чём я вас просил, господин Андо, — склонился в ответом поклоне старый воин.
Весна не уставала радовать людей необычно тёплой погодой. Божественные обитатели Вечного неба, как будто оправдывались перед смертными за те ужасные невзгоды и бедствия, что послали на них осенью и зимой.
Высыпав на уже просохшие, но ещё не пыльные улицы, горожане довольно улыбались, обменивались шутками или вспоминали недавний праздник ухода за могилами.
Вот только начальник уезда словно не замечал ни яркого солнца, ни свежей зелени, не слышал радостного щебета птиц, приветствовавших рассвет новой жизни.
Несмотря на то, что под ногами уже давно не хлюпала грязь, пребывавший в прескверном настроении чиновник отправился в канцелярию на носилках.
Вчера на похоронах рыцаря Канако и его дочери в их родовом замке собрались все, хоть сколько-нибудь влиятельные люди уезда.
Произнося траурные речи, всячески выказывая родственникам свои соболезнования и даже поедая поминальные яства, они живо интересовались: когда же убийцы, поднявшие руку на дворянина, будут найдены, преданы суду и наказаны?
И что он мог на это ответить? Рассказать, что бродяги, которых перебили у лесной пещеры, наняты в Тодаё через одного из тамошних жуликов, впоследствии найденного мёртвым? Что начальник уезда Тодаё чрезвычайно занят своими делами, а местные стражники не проявляют особого рвения в поисках пособников убитого мерзавца, несмотря на обещанную награду? Что вдова рыцаря Канако и его слуги не опознали вещи из задержанного по анонимному доносу купеческого каравана? К тому же выяснилось, что его хозяин является родственником главы губернской Палаты налогов и податей.
Вспомнив тот досадный инцидент, чиновник мрачно засопел и заёрзал на мягком сиденье.
Кроме неудач в поисках злодеев, его ужасно раздражали постоянные визиты Рокеро Нобуро, всё ещё торчавшего в Букасо и, кажется, не намеревавшегося уезжать. Он каждый день приходил узнавать: нет ли письма от губернатора с полномочиями на проведение расследования? Убедившись, что таковое отсутствует, молодой бездельник шлялся по канцелярии, отвлекая расспросами писцов, или махал мечом на площадке для воинских упражнений.
Бано Сабуро не мог просто так прогнать прочь младшего брата самого его превосходительства и ужасно злился из-за этого.
Господин Нобуро тоже присутствовал на похоронах рыцаря Канако и его дочери. Начальник уезда опасался, что тот и там примется болтать об отпечатках кавалерийских сапог и прочих несуразных подозрениях. Но, видимо, молодой человек и сам понимал, насколько глупо будут выглядеть его домыслы без каких-либо доказательств, и благоразумно помалкивал, ограничиваясь расспросами о личности самого господина Хваро, что также смотрелось весьма вызывающе. Особенно с учётом того, как похудел и осунулся барон, как горько и безутешно он плакал на могиле своей невесты и её отца.
Вытирая выступившие на глазах слёзы, чиновник тогда с раздражением косился на криво ухмылявшегося младшего братца губернатора, не понимая, как можно подозревать в чём-то недостойном такого впечатлительного и добросердечного молодого человека, как господин Хваро?
На обратном пути, когда они ехали в одном фургоне, Рокеро Нобуро пытался пересказывать некоторые из сплетен о бароне, но Бано Сабуро их просто игнорировал, даже не вслушиваясь в слова спутника, и думал о чём-то своём.
Тем не менее раздражение в его душе копилось и не могло не вырваться на свободу. Повод для скандала дала непутёвая приёмная дочь, которую он встретил на втором дворе.
Отвесив церемонный поклон, девушка что-то лепетала в своё оправдание, но глава семейства, ничего не желая знать и едва сдерживая себя, молча проследовал в апартаменты супруги.
Там он рокочущим от гнева голосом поинтересовался, как долго в доме будут игнорировать его распоряжения?
Весьма удивлённая подобным вопросом женщина первым делом принесла мужу свои извинения и только потом решилась уточнить: что конкретно имеет ввиду господин?
Тут-то начальника уезда и прорвало! Он рявкнул так, что перепуганная собеседница втянула голову в плечи.
— Я же запретил Ио выходить из своей комнаты! Так почему она свободно шатается по двору?! Или вы не передали ей мой приказ? А если передали, то почему позволяете им пренебрегать? Как супруга и старшая госпожа, вы отвечаете за порядок в доме. Так почему не исполняете свой долг послушания мужу?!
Он говорил ещё что-то в этом роде, а женщина, упав на колени и ткнувшись лбом в пол, дрожащим от страха голосом обещала непременно во всём разобраться и строго наказать виновных.
К счастью, глава семьи быстро опомнился, почувствовав острый приступ стыда за подобную несдержанность, которая совсем не к лицу благородному мужу. Тем не менее ему и в голову не пришло извиниться, дабы ещё сильнее не уронить свой весьма пошатнувшийся авторитет.
Успокоившись, он позволил супруге подняться, приказал подать чаю и остался у неё до утра.
Чиновник понимал, что слухи о безобразном скандале очень скоро разойдутся по дому, но всё же излишняя предупредительность слуг, их втянутые в плечи головы и испуганно бегающие глаза произвели на него весьма неприятное впечатление, нарушая сложившуюся в их семье гармонию.
"Надо купить супруге подарок, — думал он, развалившись в кресле, и не обращая внимания на поклоны прохожих. — И выдать всем домашним премию. Нет, лучше устроить праздничный обед. Так дешевле получится".
У ворот управы носильщики аккуратно опустили свою ношу на землю. Один из них помог господину подняться и оправил полы шёлкового халата.
Отправив их домой, начальник уезда в сопровождении верного Кимуро направился в канцелярию. Отвечая коротким кивком на церемонные поклоны подчинённых, он первым делом приказал подать скопившуюся за три дня корреспонденцию.
Опытный секретарь тотчас принёс ворох конвертов, предусмотрительно положив сверху два письма от губернатора. Одно предназначалось непосредственно начальнику уезда Букасо-но-Хайдаро господину Бано Сабуро, а на втором имелась приписка: "Для господина Рокеро Нобуро".
Отложив его в сторону, чиновник принялся за то, которое предназначалось ему лично.
Как он и предполагал, его превосходительство выражал своё крайнее неудовольствие ходом расследования нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, требуя как можно быстрее отыскать и покарать злодеев.
Губернатор сообщал о своём скором отъезде ко двору Сына неба и выражал надежду, что к его возвращению преступники будут найдены и наказаны. В противном случае для уезда Букасо придётся искать другого начальника.
Бано Сабуро вспомнил неудобные вопросы дворян в замке Канако и досадливо скривился. Он не исключал, что резкость послания из Хайдаро связано ещё и с тем, что кто-то из них уже успел нажаловаться на него губернатору.
Вспомнив прошлые поездки его превосходительства в столицу, чиновник рассудил, что раньше чем через месяц тот не вернётся. За это время необходимо во что бы то ни стало отыскать разбойников, ну или тех, кого за них можно будет выдать.
