Dreams

— да, верно говорят, что можно смотреть долго на три вещи: на огонь, на текущую воду, и на то, как работает другой человек, хе-хе.

— Не соскучилась по работе? Денежка-то небось заканчивается, а?

— Ну ничего страшного, вмиг все поправишь. В общем, есть у меня для тебя подарочек, хе-хе. С бутылками ты справилась, потому поручаю тебе стеклорезки. Все одно, что в бутылках стекло, что здесь стекло, хе-хе. Разберешься, в общем.

— Как рада подарку? Хе-хе, вижу что рада. Ну все, ступай, документы тебе передадут.

Я уезжала со ощущением некоторого охренения. Я, по сути, еще маленькая девочка, а мне поручают такие вещи как управление предприятием. Хоть и небольшим, но предприятием. Я помню разговоры прошлой жизни, что вел отец на кухне, о том, какой у них хреновый мастер, вот он бы на его месте, и т.д. и т.п. В жизни многих обывателей стать директором — мечта всей жизни, предел достижений, результат работы в течении долгих лет. На меня же все это обрушивается, чуть ли не по принуждению. Хорошо хоть одно, сумму заработка хоть не обозначили, но если я справлюсь она будет. С другой стороны, а что я теряю? Ничего. Решено, посмотрю, что там за стеклорезка и с чем её едят.

Стеклорезкой являлось гаражное сооружение, возле строящейся многоэтажки, с большим столом раскроя, с несколькими контейнерами листового стекла. По идее, основная цель сооружения было резка оконного стекла для строящегося дома, но дом в сроках затянули, и стекло пускали под резаки уже всем желающим.

Персонал состоял из двух человек. Старший резчик Иваныч и его помощник Миха. Иваныч бывший прапорщик в отставке с соответствующей манерой матерного разговора. В его речи было очень мало обычных слов, они употреблялись как редкие связки матерных трехэтажных сочетаний. Хоть я и жил в прошлой жизни в общаге, служил в армии, но и там я таких загибов не слышала. Миха же был шалопаем, бывшим птушником, который особо в жизни себя не нашел. Так и был на подхвате. Иваныч любил подтрунивать над ним не злыми шутками, тот же не обижался. Диалоги между ними иногда нужно было просто записывать. Фольклор, однако. Иваныч ещё любил выпить, по утрам у него тряслись руки, но после дежурной стопки тремор прекращался, и резал, когда приходили редкие посетители, он мастерски. Так и жили. Доходов у этого предприятия особо не было, скорее наоборот были убытки, из-за того, что платилась зарплата, простаивали контейнеры со стеклом, которые могли быть превращены в живые деньги и снова пущены в оборот. Кроме того стекло воровали. В общем все грустно. С неделю наблюдала за всем этим и понимала, что денег мне не видать, если все так и будет продолжаться и проблемы не решать.

Если подумать, то любая проблема начинается с ее анализа. Это как с инстинктами. Надо разложить все по полочкам и понять, на что надавить, все и получится. Если стекло залежалось, значит нет спроса, а значит спрос нужно создать.

Осень хороша тем, что за ней идет зима, а это холода, значит все те, у кого в окнах плохо со стеклами, будут мерзнуть. Мерзнуть никто не любит, значит пойдут в стеклорезку, а значит появится спрос. Логично? Вроде логично. В этих рассуждениях короткое суждение такое: люди пойдут, когда у них нет стекол в окнах. Значит что? Правильно, нужно создать ситуацию, когда стекла массово разбиваются. Видели кино про войну? Все верно. Взрыв, и стекла по вылетают сами. Значит нужно: взрывчатка и многоэтажки, стоящие рядом. Со взрывчаткой тоже все просто, как сделать хлороформ я помнила, это просто, осталось к нему добавить абсорбент, пару компонентов и все. Ну в крайнем случае можно сделать из азотной кислоты и глицерина динамит, но с ним заморачиваться не хотелось, уж больно нитроглицерин неустойчив.

Взрывчатки сделала много, упаковала в посылочный ящик, осталось доставить и взорвать. Желательно ночью, когда на улицах людей нет — нет свидетелей, да и случайные прохожие не пострадают. Ящик выбрала похуже, чтобы, когда он будет лежать, ни у кого не вызвал желания забрать его себе. Вечером, после того, как мусоровоз уже уехал, отнесла его к мусорке, стоящей между двух высоток и заляпала грязью и слизью испорченных продуктов. До следующего приезда мусорщиков вряд ли его тронут. Мне повезло, на помойку кто-то выбросил старый детский ватный матрас, красно белую полоску и в застарелых желто-коричневых пятнах. От него остро воняло мочевиной. Повезло в том, что поначалу хотела использовать запал, а теперь его роль сыграет матрас. Набросила матрас на ящик, растеребила его ватные внутренности и засунула туда горящую спичку. Задув огонь, добилась чего хотела, вата начала тлеть. Тлеть матрас будет долго пока загорится, мне хватит времени уйти. Я давно уже была дома, ходила из-угла в угол, но покоя не находил. Сработает или нет? А ближе к ночи прогремел взрыв. Он был сильным, все окна в двух девятиэтажках и в соседней пятиэтажке по вылетали.

Стеклорезка на утро была работой загружена. Люди приходили нескончаемым потоком, заказы принимали уже на неделю вперед, застоявшееся стекло в контейнерах стало быстро убавляться. Я принимала заказы, аккуратно записывая размеры в клетчатую тетрадь, Иваныч не разгибаясь резал, Миха таскал листы. Нас так припахали, что кроме как по делу разговоров мы не вели. Так и работали, пока не заметила знакомую волгу: это за мной. Снова знакомый особняк, но встречали меня по другому, не как в прошлый раз с плюшками. Совсем иначе.

Старик все также сидел в кресле. На столике рядом что-то лежало, прикрытое газетой, на которой постепенно проступали мокрые пятна.

— Ну иди ко мне, внученька, иди. Слышал, слышал все уже о твоих успехах. С многоэтажками это ты лихо провернула. Ну иди сюда, иди получишь заслуженную награду.

Я подошла к его креслу, он вдруг быстро наклонился, крепко схватил меня за руку, притянул к себе, и вдруг, повалил меня на свои колени. Одной рукой он крепко удерживал меня, пресекая все попытки вырваться, второй сдирал колготки, трусы, оголяя мой зад. А потом пришла боль!!! Он откинул газету, под которыми лежали вымоченные розги и пустил их в ход.

— Дура, — орал на меня он, хлестко и очень больно стегая по заднице хворостиной, — ты чем думала?! Я тебе сейчас мозги то вправлю!.

Сначала я орала, визжала, пыталась вырваться, но силы быстро закончились. Весь зад горел огнем, слезы непрерывно лились из глаз, сил хватало только выть. Экзекуция закончилась, меня отпустили.

— Ну, дошло, за что получила?! Нет?! Угробить себя захотела?! А если бы сама взорвалась? А простые люди то в чем провинились?! Хорошо без жертв обошлось, а если бы нет? Дура!!!

— Значит так, в стеклорезке больше не появляешься. Денег тебе дадим. На этом все.

Обратную дорогу я лежал на заднем сиденье, пытаясь лечь так, чтобы зад ничего не касалось, и не толкало на ухабах. Было больно, обидно. Ну, сволочь, ну я тебе устрою!

Прошло дня три, боль ушла, а вот урок заполнился. Злость осталась, но умом я понимала, что он был прав. Что ж, пока наказывать не буду, через него деньги мне достаются.

Прошел сентябрь, октябрь. Наступили каникулы. Когда еще мне позволят заработать я не знала. Снова вернулась в родной ларек. Дни текли чередой. Школа, тренировки, уроки, смены в ларьке. Скучно.

В первый день каникул раздался звонок. В дверях стоял хмурый Кабан: — поехали, тебя шеф хочет видеть. Жду в машине.

С Кабаном мы в последнее время после стекляшек не общались, общих дел не было, а самой искать его общество не хотелось. Мы быстро добрались до усадьбы. Всю дорогу Кабан молчал, на мои вопросы не отвечал, и высадив меня Кабан остался ждать в машине. По знакомому маршруту сама прошла в дом. Что-то смущало меня, какая-то необычность. Потом поняла — тишина. В доме громила проводил меня в комнату к шефу на 2 этаж. В комнате стоял запах лекарств.

— проходи, Санька, присаживайся, порадуй старика, хе-хе. Видишь, приболел чуть.

— Ну что? Как жизнь молодая? Мозгов прибавилось? Подарок есть у меня для тебя. Поедем с тобой в лес отдыхать. У тебя сейчас каникулы, делать тебе нечего, да и мне врачи сосновый лес рекомендуют. В общем завтра полетишь со мной. Тебе полезно будет и мне развлечение.

Все попытки возражать пресекались на корню: — всё, что бы завтра к девяти была собрана и готова к дороге.

Если честно, то его я просто боялся, потому с утра сумка с вещами стояла в прихожей.

Глава 17. Отдых

После недолгого перелета мы прибыли на место. Мы прилетели когда начинало темнеть. Я сидела у иллюминатора и смотрела в него почти весь путь. Под нами проплывали города, поселки, сменяясь на темные лесные массивы, которые потом обрывались, и пятна полей. Я сидела прижавшись к прохладному стеклу иллюминатора и думала. Думала ни о чем и обо всем сразу. Например о том, куда мы летим, что там будем делать, почему я согласилась на это, и не идиот ли я.

Под нами начались странные лесные массивы, на них обратила внимание из-за того, что они были разрезаны нитками длиннющих просек вдоль, поперек, по диагоналям.

— Что это? , спросила я.

— А, это геологи постарались, получила ответ. По тайге профили рисуют.

С борта при посадке увидела красный диск садящегося солнца, потом на машине нас везли куда-то. Дороги видно не было, только лучи света из фар ножницами разрезали полосу дороги. Часа через полтора езды по ночной дороги мы добрались до места, стояла уже ночь и ничего не было видно вокруг, хотя удалось понять что территория была окружена высоким трехметровым забором, а по периметру бегали на длинных цепях крупные овчарки.

Расположились мы в большом двухэтажном доме, сложенном из толстых бревен. Особняк прятался в ухоженном сосновом бору на берегу живописного озера. Милое местечко, в общем, хотя красоту окрестностей удалось разглядеть только утром. В дороге я утомилась и при первой же возможности рухнула полежать минуточку на кровать, в отведенной мне комнатке на мансарде, заправленную чуть ли не хрустящими белыми простынями, и неожиданно провалилась в сон.

Ночью кто-то меня раздел и уложил нормально в кровать и укрыл одеялом. В моем сонном состоянии я даже и не запомнила кто это был, все прошло мимо сознания, отметила как свершившийся факт и всё. Утро подняло меня солнечными лучами, падающими на лицо. Я попыталась спрятать голову от них под тонким одеялом, но быстро становилось под ним душно, высовывал голову наружу, но там поджидали меня солнечные лучи пытающиеся меня поднять, и я снова прятала голову под одеяло. Борьба продолжалась недолго, солнечные лучи победили, пришлось встать.

В свете утра мансарда выглядела совсем по другому, иначе чем при свете лампы. Крыша была обшита лакированной вагонкой, пол составлен из некрашеных деревянных отполированных досок, о которые разбивались солнечный лучи, рассеиваясь по стенам, посередине комнаты стояла моя кровать, накрытая марлевым пологом от комаров, возле окна, выходящего на покатую крышу веранды, стоял массивный двухстворчатый дубовый шкаф с зеркалами на дверцах, в углу напротив разместилась резная этажерка с небольшим набором книг, на стенах висел барометр, корабельный штурвал, весло, часть корабельных вант, и старая морская карта. В целом создавался образ комнатки трактира адмирала БенБоу.

Обстановка комнаты, солнечные лучи, и котенок, который смешно перебирая лапами забирался по ступеням лестницы на мансарду, настроили прекрасное настроение, и хотелось бы, чтобы такое состояние радости бытия продлилось весь день.

Внизу шел негромкий разговор, слышала характерное кхекающее покашливание, нос дразнил аппетитный запах свежих оладышков. Живот отреагировал на запахи и предательски заурчал. Разыскав в сумке шорты и короткий махровый халат, похожий на кимоно, переоделась и пошла вниз на запахи.

Внизу уже вовсю хозяйничал громила, накрывая стол для завтрака, старик же, по своей манере, сидел в кресле возле камина, и о чем-то думая смотрел на огонь. Получила короткое указание: — умывальник, там. После умывания села за стол. Завтракали молча, тишина нарушалась только позвякиванием ложек.

После завтрака громила занялся посудой, старик опять уселся в кресло перед камином, а я предоставленная сама себе отпросилась побродить по лесу, окружавшему дом. Лес был не ухоженный, старый. Мощные деревья, высоченные кусты создавали сумрак, редко прорезавшийся яркими ножами солнечного света. На немного пожухлых листьях еще были капли последнего дождя. Было красиво и страшно одновременно — меня просили быть внимательной, могли быть медведи. Думаю, меня просто пугали.

Неожиданно вышла на край старого кладбища. Многие могилы были оплывшие, неухоженные, заросшие. Многие кресты стояли покосившись, потемневшие от старости, с облупившейся табличкой с датами, а многие были безымянными. Очень редко встречались овальные фотки. С овалов слепо смотрели на мир черно-белые лица, в черно белых одеждах. Кладбище оказалось неожиданно большим, мне даже удалось заблудиться. Тишина кладбища, старые страхи вызвали панику, я стала метаться в поисках того, как отсюда выбраться, но ничего не получалось, меня словно водили по кругу не отпуская. Я разревелся от страха. Идя наугад, всхлипывая горя, страха и жалости к самой себе, разглядывая сквозь слезы надгробия, кресты, памятники, неожиданно поняла как оно заполнялось.

Совсем старые могилы превратились в оплывшие холмы, потом шли просевшие с безымянными деревянными крестами, иногда витыми и кованными могилы следующего поколения, потом с крестами с косой попереченкой следующих, потом с крестами, косой попереченкой и досточкой с датами жизни, потом безымянные пирамидки со звездами, а в одном месте, на самом отшибе, ровные ряды безымянных крестов, потом снова кресты на которых уже были овалы фоток с лицами ушедших, потом появились могилки с оградками, а потом и с камнем в голове с выбитым крестом и датами, потом с камнем с датами, крестом и прикрепленным овалом фотографии и совсем новые с рисунком лица на камне. Если считать по тому, как изменялись могилы и кресты, то кладбищу лет сто, а может и больше. Поняв принцип, стало понятно куда идти. Ноги вымокли, носки начали натирать ноги, комары, мелкая мошка начали все больше раздражать, репеллент уже не помогал. В доме заняла на веранде кресло качалку, забралась с ногами и просто сидела переживая произошедшее снова и снова. Как оказалось, я бродила совсем не много времени, а для меня же кажется прошли несколько часов.

Днем, начались какие-то приготовления. Громила на столе во дворе разделывал куски мяса остро наточенным ножом, нарезая большими кусками, резал помидоры, лук, готовил маринад. Заметив мой интерес, он позвал: — иди сюда, научу тебя одному блюду, может когда в жизни и пригодится, накормить толпу голодных мужиков.

— В общем так, запомни, готовить надо исходя из того, сколько может съесть один человек, жалко будет потом выбрасывать не съеденное.

— Рассчитывай на то, что обычный человек может съесть примерно 300 граммов жаренного мяса, а под водочку или коньячок и требуется побольше, граммов пятьсот...

Дальше мне были озвучены азы мариновки мяса и правильного приготовления его на углях. Нет, все это я и раньше знал, но глядя на то, как мелькал нож в его руках, его слова звучали не как скучный рецепт, а как наглядная иллюстрация к таинству приготовления. Кстати, судя по по приготовлениям, сказанному и по количеству мяса, мы ждем гостей, 4-5 человека. Вечером расчеты подтвердились. У нас были в гостях четверо — хирург, анестезиолог, терапевт и главврач местной больнички. Пьянка удалась. Гостям была приготовлена банька, после нее они распаренные и благодушные, укутанные в одни белые простыни, обмотанные вокруг тела на подобие тоги, усажены за стол на веранде. Позвали за стол и меня. Они пили коньяк, вкусно ели мясо, смеялись, шутили, подтрунивали надо мной. Глядя на них мне тоже захотелось попариться, после глотнуть холодненького, так же расслабленно сидеть в простыне, поглощая вкусности.