Волчица. Там, где дом

Впервые я была благодарна тому, что родилась с кровью оборотней.

Не знаю, было ли предусмотрено какое-либо освещение для тех, кто решался воспользоваться подземными ходами, но мне очень хотелось увидеть свет и почувствовать тепло хотя бы пламени обычной свечки. А может, катакомбы создавались для оборотней: они бы наверняка сумели выбраться за несколько часов, от природы обладая прекрасными чутьём и рефлексами. Да и в темноте, наверняка, пришлось бы легче, чем мне, привыкшей к постоянному искусственному освещению в тёмное время суток.

Полное безмолвие компенсировалось усиленной работой мозга. Я много размышляла. Даже слишком. Виной тому служило пространство, незримо давившее на сознание. Я ощущала себя в ловушке, безвыходной и пугающей. Как же повезло, что не страдаю боязнью маленьких пространств. А вообще есть все шансы её приобрести, если выберусь отсюда и не сойду с ума.

Безумно хотелось присесть на минутку, отдохнуть, а ещё лучше поспать. Сколько часов я брожу по лабиринту? Или часы растянулись на сутки?.. Хотелось есть, пить, тепла — сильно продрогла из-за того, что приходилось медленно передвигаться. О горячей ванне и постели старалась не думать, так как становилось только хуже. Поэтому думала о том, что сделаю первым делом, когда выберусь из подземелья. Пожалуй, завалюсь спать прямо на голую землю: надо дать телу отдохнуть, если хочу потом добыть еду. На счёт охоты я не переживала — с детства научилась ловить дичь и готовить её. Очень надеюсь, что выйду где-нибудь в лесу, или на его окраине, потому что ещё неизвестно, какие деньги понадобятся в городе или любой деревушке для оплаты ночлега и пищи.

Как назло, с первоначальным планом действий разобралась быстро, и мысли повернули в другое русло. То самое, которое находится далеко отсюда, в стране под названием Анрэйт. И русло это протекало в двух направлениях: к зеленоглазой девчушке и одному темпераментному принцу.

За Фиолу я волновалась. Постоянно, начиная с того момента, как ушла с Ваэрдом. Она маленькая и совершенно беззащитная. Кто её защитит? Одна мысль не давала беспокойству перерасти в панику: Сатейша обещала позаботиться о маленькой принцессе. Я верила ведьме. Она знала тайну зеленоглазой девочки, но не выдала её при первой же возможности. Конечно, всегда оставался шанс, что рано или поздно она кому-нибудь расскажет, однако я всё-таки склонялась к тому, что даже если это случится, то ведьма как-нибудь выкрутится. Разочаровываться в брюнетке с глазами глубокого синего цвета отчего-то не хотелось. Наверное, потому что в душе надеялась обрести, если не подругу, то хотя бы надёжного товарища, на которого можно положиться.

А вот мысли о сероглазом принце вызывали неприятное ощущение, заставлявшее ныть где-то в груди. Будь я полноценным оборотнем, непременно бы завыла от тоски: кажется, я серьёзно попалась на крючок. Ещё не знаю, хорошо это или плохо, но меня безумно тянуло к нему. А стоило вспомнить совместные ночи, становилось вовсе невыносимо. Интересно, как он? Думает ли обо мне? Хорошо, что мы успели объясниться до того, как мне пришлось уйти, иначе, даже не знаю, что могло бы случиться: у Измаэля далеко не самый простой и тихий характер, и на спокойную реакцию нельзя рассчитывать. А ведь он ещё ревнивым собственником оказался... Что он мог себе напридумывать? Что я сбежала от него к любовнику? Вполне возможно, если вспомнить, как он разозлился, когда оттолкнула его. Страшно представить, что ждало бы окружающих, не пообещай я вернуться...

Кстати, меня не отпускало какое-то смутное чувство, неизменно возникавшее при воспоминании о том дне, когда за мной пришёл Ваэрд. Что-то не давало покоя. Какое-то несоответствие.

Потом меня озарила мысль, открывшая тот день с другой стороны.

Рогенда.

Я так боялась за Фиолу, что забыла о бывшей гувернантке. А потом мне было вовсе не до неё... В голове тут же зароились подозрения один хуже другого. Почему Рогды не было в хижине? Куда она делась? Возможно, что-то и упускаю из вида, но точно помню, что ею почти не пахло в старом доме — нюх не обманешь. Такое ощущение, будто Рогенда исчезла, очень спеша. Бежала? От кого? Если бы от Ваэрда, то не смогла спрятаться — оборотень рано или поздно нашёл, в чём лично уже успела убедиться... И почему Фиолу опоили? Нет, для чего? Чтобы не видела, как уходит гувернантка? Или чтобы не вызвать у девочки панику?

Не без усилий мне удалось остановить поток предположений, пришлось даже остановиться на минутку, чтобы взять себя в руки.

Думалось последнюю тысячу шагов крайне плохо. Виной тому служили усталость и голод, а ещё нервирующая темнота и давящая тишина. Хотелось опуститься на грязный (почему-то сомнений в этом не оставалось) и холодный пол, свернуться калачиком и немного вздремнуть. Но я не могла себе этого позволить. Нет, даже не так: я не успокоюсь, пока не узнаю, куда пропала Рогенда и что с ней случилось. Я просто обязана выбраться отсюда! И выберусь. Не знаю как, но сделаю это!

Несмотря на уверенность, поселившуюся после внушения, силы постепенно покидали меня. Тело становилось тяжелее, конечности всё хуже слушались, а в голове будто поселился туман, медленно сгущаясь и мешая здраво рассуждать. В какой-то момент я словно отключилась от мира. Казалось, что тело жило отдельной жизнью от меня самой, передвигаясь самопроизвольно.

Состояние дурмана рассеялось, когда я осознала: воздух больше не затхлый. Сырость никуда не делась, как и многолетняя пыль, но я чувствовала: по туннелю гуляет сквозняк. Едва заметный, но вполне ощутимый. Я мгновенно приободрилась — у меня появилась надежда выбраться, — и зашагала быстрее. Однако, как бы я не торопилась выйти на свет, выхода так и не видела.

Я не сдавалась до последнего, продолжала идти, пока воздух не стал свежее, а где-то вдалеке послышались звуки.

Выход из катакомб был неожиданным. Я даже не сразу поняла, что наконец-то выбралась. Возможно, из-за того, что перед этим постоянно спотыкалась об осыпавшиеся от времени (а может от чьей-то помощи) камни и падала, разбивая в кровь ноги и руки, или потому, что, оказавшись на свободе от мрачного лабиринта, оглохла и ослепла, как показалось сначала. Оглохла потому, что после вынужденной и мёртвой тишины утонула в звуках живой природы: в песнях сверчков и лягушек, в шуршании травы, гуляющего в листве и ветках, прохладного ветра... Я думала, что ослепла, но оказалось, что сейчас ночь. Я поняла это в тот момент, когда, падая на спину и изнемогая от усталости, взглянула наверх, где на тёмно-синем покрывале горели звёзды, время от времени скрывавшиеся за проплывающими облаками.

"Как чудесен мир. Сколько звуков. Какой приятный аромат... Нет, это запах свободы", — подумала я прежде, чем сознание не погрузилось во тьму. На этот раз я с радостью отдалась ей.

Пробуждение вышло не самым приятным: голова гудела, как после хорошей гулянки, мышцы ныли, окаменев за время сна, да и в общем состояние было ужасным. Голова пульсировала болью, стоило приподняться, чтобы осмотреться. Тело с трудом слушалось, переутомившись за... А сколько я провела времени в катакомбах? Очень интересный вопрос. Знать бы ещё ответ на него...

Придя к выводу, что за мной вряд ли кто-нибудь гонится, я плюнула на всё, и решила полежать ещё немного, чтобы собраться с силами и мыслями. О том, что лежать на земле — верный способ застудиться, старалась не вспоминать: не до того сейчас.

Думать было тяжело: складывалось ощущение, что в голове каша. Уж не знаю, покопался ли кто-нибудь в ней, пока я была без сознания, но лучше пусть так, чем если вдруг выяснится, что мозг изрядно растерял свои свойства, лишённый света и питания, пока я искала выход из этого проклятого лабиринта.

Более-менее привыкнув к состоянию общей разбитости, мельком огляделась. Ещё в первый момент пробуждения я отметила для себя, что сейчас светло. Судя по моим ощущениям, время перевалило за полдень. Значит, сейчас около двух-четырёх часов дня. Что ж, видимо, я проспала часов двенадцать-шестнадцать. Отсюда и головная боль.

Хорошо, что дни длинные — я успею сориентироваться, поохотиться, и, возможно, даже найти место, более подходящее для ночлега. В том, что, несмотря на длительный сон, мне захочется спать, я не сомневалась: мне необходимо полностью восстановиться, а для этого нужны две вещи — еда и покой. Лабиринт выжал из меня всё, что мог. Благо, рассудок удалось сохранить, хотя, если честно, терзали подозрения, что так просто от "прогулки" по катакомбам, я не отойду ещё долго.

Провалявшись, по моим ощущениям, не меньше двух часов, я заставила себя подняться. Сначала шатало, но тут уж на помощь пришли деревья, коих водилось в округе достаточно, — цеплялась за них, чтобы заново привыкнуть к стоячему образу жизни. К счастью, выход из мрачного лабиринта оказался в каком-то леске.

Я много думала об этом, и пришла к выводу, что мои предки должны были озаботиться тем, что, если бы кому-то из потомков пришлось по каким-то причинам воспользоваться тайными ходами, чтобы спастись, то конечные точки путешествия должны были находиться в местах, где можно сразу укрыться. Посреди поля, к примеру, где не всегда трава достаточно высокая, чтобы в ней можно было потерять из виду взрослого человека, было бы глупо возводить туннель, ведущий в крепость — тут и "нам" пришлось бы худо, вздумай кто исследовать его, и врагам: ничто не мешает завалить его с обеих сторон, похоронив неприятеля.

Ещё не отпускала одна мысль. При прямой угрозе жизни, спасаясь бегством из собственного дома, вряд ли кто-то станет думать о деньгах, драгоценностях и иных вещах, которые можно продать в городе, чтобы обеспечить себя кровом и пищей. Самому бы удрать да спрятаться, а уж если что и прихватил с собой случайно, то и на том спасибо. А значит, по здравому размышлению, должен быть рядом тайник, где можно оставить что-то для обеспечения беглецов средствами к существованию.

Окончательно установив, наконец, где земля, а где небо, я оглядела себя, насколько могла в таком состоянии. Сказать, что я испытала отвращение — ничего не сказать. А всё потому, что одежда оказалась насквозь пропитана моим потом, и оттого собрала не мало грязи и пыли. Вдобавок я обнаружила на себе целые лохмотья паутины, в которых наблюдались останки самых неожиданных размеров, принадлежащие жертвам коварных пауков (кое-где я даже заподозрила крысиный хвост). Не то, чтобы я боялась пауков, но, представив, каких размеров они должны были оказаться, чтобы сплести такую паутину, становилось жутко.

Пришлось потратить какое-то время на то, чтобы смахнуть с себя эту гадость, чтобы без лишних нервов заняться поиском сначала тайника, а затем воды и пищи — кто знает, как далеко я могу уйти от входа в тоннель, начав охоту? Потом могу и вовсе не отыскать обратного пути.

Что ж, я оказалась в какой-то степени права: недалеко от входа в катакомбы, обнаружился тайник, мастерски замаскированный под окружающие цвета под корнями огромного дерева. Видимо, не я одна была такой умной, а может, оказалась просто далеко не единственной, кто воспользовался услугами тайного хода из Саэри: тайник был пуст. Сперва я испытала разочарование: сокровищ не обнаружилось. Однако там лежали средства первой необходимости вроде старого ножа и чего-то ещё, истлевшего от времени. Судя по зазубринам, нож давно не точили, если вообще когда-либо пользовались. Металл оказался хорош — даже не заржавел, что удивительно для вещи, которую не хранили в сухом и тёплом месте. Наверняка, очередная зачарованная вещица. Но уже хоть что-то: не придётся голыми руками отдирать шкуру или перья (в зависимости от того, что поймаю), чтобы добраться до мяса.

В конце концов, как любят говорить мужчины: для того, чтобы выжить в лесу, им необходим только нож да огниво. Огниво я не нашла, да и вряд ли смогла бы опознать — никогда им не пользовалась. Видимо, женщины из рода оборотней тоже обучались искусству выживания, раз для них не нашлось дополнительных вещей, призванных обеспечить комфорт для жизни в лесу. Жаль, я бы не отказалась воспользоваться чем-то вроде лёгкого походного одеяла — это и приятнее, и привычнее, нежели земля да ветки с листьями в роли перины и покрывала.

Оценив юмор предков, я вздохнула и отправилась на поиски воды.

Когда начало темнеть, я отчаялась. За всё это время, что я убила поиск воды и пищи, найти ничего не удалось. Дичь не поймала — сказывалась общая слабость и отсутствие подручных средств для охоты. Когда-то я охотилась вместе с волками. Но это было очень давно, к тому же, стая выбирала крупную наземную живность, а не пыталась угнаться за зайцами или поймать птиц. Сейчас же у меня не было ни численного преимущества, ни силы и ловкости, ни простого лука со стрелами. Конечно, сперва я испробовала все средства, в том числе найденный в тайнике нож. В очередной раз, когда меня постигла неудача, я швырнула его. Далеко он не улетел — воткнулся в землю, что окончательно убедило — это "оружие" не годится ни для метания в деревья, ни в мелкую живность, которая и на месте-то не стоит.

С водой тоже возникли проблемы: всё, что удалось мне найти — это большую лужу. Пить из неё я поостереглась — жажда жаждой, но глупо помереть от неизвестной болезни не хотелось — никогда не знаешь, какая зараза может обнаружиться даже в безобидной на первый взгляд воде. Лучше уж потерпеть. На худой конец можно пожевать листьев или знакомых кореньев, чтобы перебить голод.

Осознать свою беспомощность оказалось неприятно. Я одна, без подручных средств для охоты, без даже самого лёгкого набора для выживания в лесу. У меня нет сил, да и сноровка, откровенно говоря, за десять лет растерялась. Я не знаю, где нахожусь, какие хищники тут водятся. Я даже не могу сделать самого элементарного — отыскать воду, которую можно без опаски пить! Нет, одной мне не справиться.

Примерно через час солнце сядет. Раз уж не получилось восполнить силы через пищу, придётся довольствоваться сном. Пусть и на голодный желудок. Конечно, не самые лучшие ощущения получаешь, когда пытаешься игнорировать голодное бурчание в животе, но что поделать?

Когда солнце почти полностью скрылось за горизонтом, я готова была взвыть от досады. Я совершенно разучилась жить в лесу! Я даже не могу толком соорудить себе ночлег! Да и было бы из чего это делать, вернее, чем. Я честно пыталась срезать, обрубить и поломать ветки, чтобы получить из них более-менее приемлемое место для сна, но этот нож... Им и убиться-то, наверное, можно, если только треснуть хорошенько по лбу!

Самобичевание достигло пика — я готова была позорно разреветься. Позже я найду этому рациональное объяснение, такие, как усталость, нервное напряжение и голод, и успокоюсь, но не сейчас. Сейчас проще всего позлиться на себя, пожалеть, попенять на собственную глупость, которая позволила мне забыть все необходимые навыки для выживания в лесу. И ведь это не дремучий, многовековой лес, а молодой и достаточно редкий! Заблудиться даже надо суметь, что уж об остальном говорить...

Наверное, кто-то свыше решил, что я вымолила себе крохотную жалость, потому что сквозь собственные переживания удалось расслышать, как где-то вдалеке что-то стучит. Заинтригованная, я сразу вскочила на ноги, машинально стерев солёные дорожки, и, осторожно пробираясь через кусты (сумерки ощутимо сгустились), пошла на звук. Вскоре я заметила источник шума, которым оказалась обычная повозка.