— Всего лишь часть ее.
Фауст тяжело поднялся. Рана на его боку затягивалась, но мужчина неуверенно покачивался. Удар Сэма оказался куда сильнее пуль и клинка.
— Не растерял ты прыти, я смотрю, — признался итальянец. — Он лично убедиться попросил. Я убедился.
— И что дальше? — Сэм закинул трость на плечо и смотрелся крайне легкомысленно.
Они стояли друг против друга. Пошатывающийся стройный молодой человек в красном и могучий толстый тип в изодранном плаще. Фауст смотрел серьезно и холодно, словно оценивая, стоит ли продолжать разговор. Ватанабэ криво ухмылялся, демонстрируя исчезающий с лица шрам.
— А дальше испытание начнем.
Итальянец выпрямился и застыл. Рукав его плаща, растерзанный пулями Сэма, шевелился, обхватывая запястье. Красная ткань, похожая на кожу, тянулась рваными краями к другим столь же рваным краям, соединяясь, латаясь сама по себе. В прорехи, оставленные тростью на плаще толстяка, было видно, как следы от лезвия на черном пиджаке точно так же затягиваются, сшиваясь мириадами тонких ниточек.
— Я жду с нетерпением.
Очки улетели куда-то в угол, взгляд карих глаз Ватанабэ был лукав. Фауст глубоко вдохнул и, отряхивая с плеча невидимую пылинку, произнес:
— В отеле "Крит" сегодня Кэтрин Винтерс. Ее найдут. Ее уже нашли.
Смертельная бледность разлилась по лицу Сэма в один миг. Ухмылка, сопровождаемая довольным прищуром, еще держалась на губах, но взгляд мгновенно изменился. Веселость удалого хулигана и удачливого любителя подраться испарилась. Жизнерадостная физиономия Ватанабэ вдруг превратилась в заострившееся лицо охотника из дикого племени.
Но все же он замешкался. Не застыл ошеломленно, но помедлил долю секунды. И этого хватило Фаусту на то, чтобы небрежно, но стремительно запустить руку под плащ. Когда Сэм опомнился и занес трость для нового удара, итальянец уже нацелил в него пистолет. Не старенькую "Беретту" клубных охранников, а новенький "Марк", работающий на принципе импульсного электрического разгона снаряда. Со скоростью автоматной пули прежних времен крохотное стальное жало вырвалось из дула и ударило Сэма в лицо. Роняя трость, толстяк начал падать на спину. Фауст не остановился. Он выпустил в упавшего еще несколько пуль, попавших в туловище.
— Спеши за мной, дружище старый, — произнес итальянец и, не теряя времени, бросился к выходу. Опустевшие помещения клуба отозвались лишь неслышным вздохом облегчения.
Когда мужчина с грохотом растворил двери в коридор, неестественно подвернутая рука Сэма шевельнулась. Ладонь легла на выроненную трость.
У Мегуми Канзаки страшно чесались глаза. Она то и дело терла пальцами веки, с непривычки сильно шурша рукавами. Проклятые линзы, вынутые из капсулы и вставленные минут сорок назад, назойливо напоминали о себе. Ей уже приходилось носить "Eye Monitor", но Канзаки не любила технических вставок. Она предпочитала полагаться на собственное зрение, собственное тело. В пору обучения в миссии Крестоносцев иные однокашники дразнили Мегуми луддиткой. Ничем иным, кроме иронии судьбы, нельзя было объяснить распределение японки в технический персонал проекта экзоскелетов "Доспех". В Токио приходилось каждый день возиться с новыми разработками. Одно время Мегуми носила специальные линзы каждый день, пока ученые проверяли их совместимость с интерфейсом "Доспеха". К счастью, с совместимостью оказалось не очень.
Однако на этот раз отказаться не получилось. Ватанабэ в ультимативной форме заявил, что без линз она может ехать домой. Запыхавшаяся после быстрого бега, Канзаки лишь молча вскрыла капсулу.
Как она ухитрилась переодеться и догнать Сэма, спешившего к машине, Мегуми до сих пор не понимала. В машине ей пришлось застегиваться и подтягивать все, что было натянуто не до конца. Но девушка все же успела нырнуть на заднее сиденье в тот момент, когда толстяк заводил автомобиль. Ватанабэ, посмотрев в зеркало, только хмыкнул. Канзаки поняла, к чему было это хмыканье, когда циммер рванул с места со стремительностью гоночного болида. На секунду японку вжало в сиденье.
Пока они, нарушая все мыслимые правила, неслись через город, проскакивали на красный свет и щедро раздавали остальным водителям инфаркты, Мегуми пытала Сэма. Предметом расспросов была спешка, разумеется.
— В клуб Элиссона несколько минут назад прибыл убийца, — коротко пояснил толстяк, поворачивая на перекрестке с ловкостью хитрого камикадзе.
— Тип в красном? — Канзаки даже не поверила. — Убийца?
— Самый что ни на есть, — кивнул Ватанабэ. — Витторио Бенелли, оперативное псевдо "Фауст". Трикстер. "Альфа". Специализация — террористические акты, заказные убийства. Эксцентричен, обладает странной манерой говорить. Короче говоря, выпендривается очень много и очень часто. Я узнал его плащик. Фирменный знак, Фауст любит надевать его по особым случаям.
— А почему его назвали Фаустом?
— Потому что он любит изображать из себя персонажа классической литературы. Правда, не очень получается.
В зеркале стала заметной кривая ухмылка Ватанабэ. Проведя в его компании много месяцев, Мегуми научилась понимать особенности мимики толстяка. Сейчас он думал о чем-то особенно нехорошем.
— Ты так говоришь, будто знаешь его лично, — сказала девушка.
— Вообще-то, все сказанное можно найти в его деле, — ухмылка обозначилась в зеркале сильнее. — У тебя, правда, нет пока к делам допуска. Но я действительно знаком с Фаустом лично.
— Откуда?
Не отвечая, Ватанабэ вдруг замедлил ход. Они приближались к нужному району, и свинцовое небо, будто нарочно, становилось все темнее. Ход циммера все замедлялся, а Сэм продолжал молчать. Наконец, он окончательно остановил машину и произнес:
— Мы с ним вылезли из соседних пробирок.
Канзаки не успела раскрыть рта. Сэм кинул ей капсулу с линзами и велел вставить их в глаза. После короткого спора, закончившегося ее полным поражением, Мегуми подчинилась. Сильно моргая, она выбралась наружу следом за Ватанабэ. Тот прошел к багажнику и позвал спутницу следом.
— В сам клуб тебе соваться незачем, — сказал мужчина. — С охранниками я могу правиться один, а с Фаустом тебе лучше не связываться на короткой дистанции.
— Почему-то вот это совсем не задело моей гордости, — мрачно хмыкнула японка.
— Просто ты становишься мудрее, — елейным голосом старого наставника пошутил толстяк и продолжил. — Тем более, нам с Фаустом потребуется немного приватности.
— В смысле? — Канзаки непонимающе прищурилась.
— Он нацепил плащик не просто так. И махал прямо в камеру не просто так, — Сэм отпер багажник и поднял крышку. — Он знал, что я наблюдаю.
— Но как?
— Хороший вопрос. Непременно его задам.
Ватанабэ извлек из багажника небольшой аккуратный кейс и протянул его девушке.
— Но ты себе лишним голову не забивай. Выбери себе позицию.
— Какую позицию? — Мегуми взвесила кейс в руке. Тот казался тяжелым.
— Снайперскую.
Сейчас Канзаки сидела на втором этаже одного из складских помещений прямо напротив главных ворот клуба. Сигнализацию в здании обойти оказалось до смешного легко, иные тренировочные системы, по которым ее гоняли в Меркури, были сложнее. Двор, заставленный машинами. Просматривался отлично. Мегуми сразу же собрала извлеченную из кейса винтовку с оптическим прицелом. Модель была не новая, но мощная и надежная. Защищенная от дождя оптика позволяла разглядывать даже номера на автомобилях, а линзы отлично играли роль прибора ночного видения. Только вот чесались до сих пор. Она ждала уже довольно долго, но не смотрела на часы. Уходя, Сэм велел ждать.
— Ждать чего? — спросила тогда девушка.
— Ждать, пока не начнется шум, — ответил толстяк, разворачиваясь. — Увидишь Фауста — стреляй на поражение.
И исчез за углом. А Канзаки, пробравшись по темным улочкам, проникла на склад и, удостоверившись, что следом не ворвется полиция, принялась ждать. Как было велено. И, разумеется, размышлять.
Ватанабэ был знаком с убийцей-трикстером. Они "вылезли из соседних пробирок". Что же это значило? Она, конечно, знала или, по крайней мере, подозревала, что Сэм — трикстер. Это было ясно без лишних слов. Расспрашивать же толстяка открыто Мегуми почему-то стеснялась. Ей казалось, что Ватанабэ только усмехнется нехорошо и не ответит. Он вообще был чрезвычайно скрытным. Если бы не цепь жутковатых событий и обстоятельств, постоянно сводивших их с Канзаки вместе, девушка не узнала бы абсолютно ничего о том, кем и чем является Сэм Ватанабэ.
Кто бы мог подумать, что циничный любитель шуточек на грани фола много лет влюблен в женщину, живущую на другом конце света и не знающую, что он жив? Не случись в ноябре теракта, Мегуми пребывала бы в твердой уверенности, что Ватанабэ не любит вообще никого.
Кто бы мог подумать, что до ужаса неприятный язвительный грубиян специально отталкивает от себя людей, которые ему нравятся? Если бы не выходки пьяной помощницы Артура Хендрикса, Канзаки до сих пор пылала в отношении Сэма священной яростью за отсутствие пиетета.
Кто бы мог подумать, что наглый и самоуверенный одиночка с силой танкового батальона станет переживать за женщину-коллегу?
Ватанабэ хотелось, чтобы она спокойно жила. Мирной жизнью. Ватанабэ о ней думал. Почему-то эта мысль заставляла краснеть. Вот и сейчас уши предательски потеплели. Сцена их странного объяснения была прервана очень резко и неожиданно, но мысли и ощущения все равно остались где-то на задворках сознания.
Что же значили эти его слова? Почему он беспокоился за нее? Да еще так странно: оберегая от исполнения прямых служебных обязанностей... Нет, определенно, Ватанабэ был очень странным. Видимо, трикстерам странность выдавали там же, где силу. Толстяк немногим отличался от типа в кричащем красном плаще, совершенно идиотски смотрящемся на том, кто идет убивать. Или от рыжей девицы Анны, прыгающей по машинам с ловкостью китайских акробатов. Все трикстеры казались вырвавшимися не только за пределы человеческих возможностей, но и за границы разумного в человеке.
Только вот Канзаки упорно отказывалась воспринимать Сэма как обычного трикстера. Их она боялась, точнее, опасалась. О них хотелось знать только одно: как быстро и надежно умертвить. О Ватанабэ, по совершенно непонятным причинам, японке хотелось знать больше. Откуда он такой взялся, зачем и почему ведет себя так, как ведет? Чего толстяк хочет? И как, в конце-то концов, на самом деле относится к самой Мегуми?!
Вот, опять она соскочила на скользкую тему. Почему, черт возьми, Сэм о ней столь странно беспокоился? И почему, трижды черт возьми, ее так беспокоил этот факт?!
Но самое главное: отчего так стыдно из-за того, что ей на самом деле было приятно просто обитать с Сэмом в одной квартире, готовить еду и не беспокоиться о трикстерах, Наследниках и прочей страшной чепухе?
Почему? Почему с ним было... уютно? С ним. Уютно.
Почему?
От интригующих разум мыслей отвлек шум через дорогу. Канзаки прильнула к прицелу и принялась разглядывать двор перед клубом.
Лавина людских тел выплеснулась через главные двери прямиком под неприятно моросивший дождь. Люди разных возрастов, цветов и оттенков выбегали из здания с испуганными воплями и бросались к машинам. Кто-то понесся к воротам и вовсе пешком. Полуголая девица. Не иначе, из стриптиза, юркнула к будке охраны. Ворота тотчас же распахнулись, а из будки выскочил всклокоченный молодчик, рванувшийся наперерез гудящим машинам и галдящим телам. Пока посетители паникующим стадом вываливались на улицу и разбегались словно тараканы, Мегуми отчаянно металась взглядом по двору. Ни Сэма, ни Фауста снаружи не появилось.
В отдалении гремели выстрелы. Их расслышала даже Канзаки. Молодчик из будки же по-собачьи подобрался, вздыбив волосы на загривке, и принялся крадучись подбираться к распахнутым дверям. Она следила за его передвижениями, направив перекрестье прицела под левую лопатку. Вот охранник добрался до входа и припал спиной к стене. В руках он крепко сжимал пистолет, какой — разглядеть не получалось. Вот страж нырнул в дверной проем...
Почти сразу же тело незадачливого хранителя врат вынырнуло обратно. Точнее, вывалилось, сопровождаемое сухим треском выстрелов. Кто-то очень метко всадил пулю бедняге в голову, снеся половину черепа. Переступив упавшее тело, на крыльцо выскочил Фауст. Даже под мутным дождевым небом красный плащ казался ярким и свежим. Итальянец пошатнулся, едва не упав. Нет, он не споткнулся. Просто вся фигура трикстера-убийцы излучала слабость. Будто кто-то долго скакал сначала на нем, а потом по нему. Мегуми каким-то уголком сознания догадалась, кто был всадником и скакуном одновременно. Однако сторонние мысли компактно сложились, уступив место главному: надо было стрелять.
Сэм приказал: "Увидишь Фауста — стреляй на поражение". Она была достаточно умна, чтобы сейчас послушаться. Но куда стрелять? И как? Ведь это же трикстер! Он может попросту увернуться от пули.
Черт! Фауст сошел с крыльца и побежал к воротам. Прицел метнулся за ним, но сосредоточиться и выстрелить не получалось.
Черт, черт! Что же делать? И где Сэм?! Неужели... неужели Фауст его одолел? Да нет же, не может быть.
Итальянец вдруг остановился и посмотрел в сторону. Там стояла брошенная кем-то особенно испуганным машина. Похоже, Фауст не хотел выбираться пешком. Он замедлился, затормозил всего на секунду. И этой секунды должно было хватить Канзаки на решающий выстрел.
Черт, черт, черт! Она же не снайпер, она всего лишь отлично сдавала нормативы! Вдруг она промахнется? Кто даст гарантии, что этот трикстер не убьет ее, оставшись живым? Раз даже Ватанабэ...
Твою мать, Ватанабэ, это ты виноват!
Мегуми сама не поняла, каким образом ее мысли, чувства и рефлексы сложились воедино. Уже не в первый раз вовремя промелькнувшая мысль о Сэме развязывала гордиев узел ее запутанных мыслей. Прицел сам собой скользнул в нужную точку, палец плавно нажал на спусковой крючок. Выстрел произошел столь гладко и аккуратно, что она не сразу поняла: выстрелила.
Глаза Фауста удивленно расширились, когда прилетевшая ниоткуда пуля ударила прямиком в сердце. Означавшее почти мгновенную смерть для любого нормального человека попадание не убило трикстера. Компенсирующие механизмы, запущенные колониями таинственных машин в его теле, сразу же принялись возводить компенсирующие системы, продолжать нормальное функционирование кровеносной системы, не давать организму умереть. Пробитый пулей орган стремительно регенерировал. Но безболезненно пуля в сердце пройти не могла. Мгновенная атомная вспышка в голове заставила Фауста покачнуться, крутнуться на месте под воздействием силы удара и осесть. Он упал на четвереньки, разбрызгивая коленями мелкую лужицу. Рукой, еще недавно истерзанной пулевыми пробоинами, он уперся в мокрый асфальт. Дышать стало нечем, в груди горел огонь, мышцы превратились в дряблый студень. За долю секунды итальянец пережил самую настоящую гибель.
Канзаки напряженно следила за упавшим мужчиной. Не водя с него прицела. Она вовсе не собиралась ограничиваться одним выстрелом. Поймав в перекрестье прицела поддерживавшую Фауста руку, девушка вновь спустила курок, в этот раз намного уверенней. Пуля ударила чуть выше локтя, сметя опору страдающего Фауста. Он упал лицом в ту самую лужицу, простреленная рука обвисла плетью. Но ненадолго.
