Бестия.

— Это потому, что мне некуда было приложить энергию, — усмехнулся советник.

— А сейчас, значит, есть куда.

— Ага, — Мигель снова тяжело вздохнул.

— Она молода? — подозрительно покосился Гордон на погрустневшего друга и наставника.

— Не ребенок, но молода.

— Красива?

— Очень.

— Так чего ты вздыхаешь?

— Да, сам дурак. Наделал ошибок, теперь вовек не исправить. Ненавидит она меня. А она для меня хуже помешательства. Наваждение какое-то.

После этих слов оба погрузились в размышления о своей длинной демонской жизни, которая в один краткий миг обрела смысл.

Адальмина

Жара съедала меня заживо. Казалось, еще чуть-чуть, и я стеку на черный мрамор соленой лужицей. С утра в порыве вредности и злости на своих тюремщиков я приказала приготовить себе ванну, которая лишь на некоторое время облегчила мое состояние. Окно было открыто на распашку, но воздух словно обездвижелся и не желал посещать мои покои, в коих я была заперта, словно птичка в клетке. В раздражении я смотрела на другую, свободную птицу, которая, тяжело взмахивая огромными черными крыльями, пролетала неподалеку от замка, дразня пленную цыганку возможностью лететь, куда хочется. Правда, присмотревшись, я поняла, что у птицы дела тоже не ахти как обстоят. Казалось, еще чуть-чуть, и она откроет клюв и хрипло задышит, а язык, вывалившись, свесится наподобие собачьего. Не, не хочу в небо. Там, пожалуй, пекло еще похуже будет.

Моя попытка залезть на каменный подоконник окончилась неудачей по причине того, что он меня едва не обжег. Так что теперь я боролась с очередным желанием затребовать ванну. Но дело было в том, что мне не хотелось видеть ни одну из возможных наглых рож.

Все они могут гулять везде, где им вздумается. Но на мои заявления о том, что даже заключенных в городских тюрьмах выгуливают под конвоем, отвечают лишь подозрительными взглядами и угрюмым молчанием.

Бежать. Только бежать. Это стало моей навязчивой идеей. Но, как назло, меня пасут лучше, чем ребенка малолетнего. Правда, у меня появился реальный шанс сбежать, когда я поняла, что у Вирены с Дайком завязалась определенного рода симпатия, и после обеда и ужина они обычно куда-то смываются, оставив свои посты. Самое время для того, чтобы исчезнуть через покои повелителя, который в это время как раз ошивается где-то по своим демонским делам.

Увы! Слишком поздно я сообразила, что меня подпаивают какой-то гадостью, и я благополучно вырубаюсь днем на час, а вечером — вообще до самого утра. Хорошо, конечно, что сны всякие благодаря этому тревожить перестали, но дело-то дрянь! До принесения клятвы пара дней только остается. Надо драть когти! Срочно!

И сегодня я надеялась, что все получится. Только вот как-то муторно на душе, от того, что не увижу больше черных гипнотизирующих глаз. Ну, и ладно! В конце концов, он меня похитил? Похитил. Убить пытался? Ага, этого вообще никогда не прощу! Едва не изувечил. Да еще и мадригал в качестве платы предлагал. Ну, и где он, мой родненький? За это точно уж не прощу! Все! Сам виноват. С жестокими демонами — обманщиками ничего общего иметь не желаю!

Глава 8.

— А вот и я! — пропела Вилера и сверкнула радостной улыбкой, вплывая в комнату с подносом.

— Наконец-то! — буркнула я в ответ. Мой хмурый вид никоим образом не испортил настроения этой предательнице, которая собиралась, усыпив меня, со спокойной душой пойти миловаться со вторым предателем. Дайку я бы с удовольствием устроила море проблем, если б на первом месте в моих планах не значилось побега побега.

Мы устроились возле камина на больших мягких подушках. Перед нами на маленьком столике, притащенном откуда-то Дайком, стоял поднос, уставленный аппетитными яствами и два стакана с освежающим напитком янтарного цвета. Я подозревала, что его-то пить мне и не стоит. А пить-то ужас как хочется!

— Вирена, — решила я отвлечь себя разговором, — а почему солнце такого странного розового цвета?

Она удивленно взглянула на меня, но послушно объяснила:

— Ученые считают, что в воздухе содержатся какие-то газы, преломляющие свет таким образом, что он выглядит розовым.

— Странно, — я задумчиво жевала салат из чего-то сочного. — В первый раз о таком слышу.

— Может, это я не правильно объяснила, — пожала плечами демонесса и, поднеся стакан к губам, сделала маленький глоток. — Ммм, попробуй сок арагамы. Замечательно освежает.

Ага, щас! Я с трудом проглотила слюну, наполнившую рот и схватила с тарелки какой-то розовый фрукт.

— Угу, обязательно. Вилера, а почему ночью две луны? Может, это глюки от замка, полного демонами.

Она захлопала бурыми глазами и, кажется, совсем растерялась.

— Не знаю, повелительница, их всегда было две.

Ладно, она может из замка никогда не выходила.

— Ви, а какие у демонов способности?

— Разные, — кажется, она теряла терпения, представляя, как Дайк пыхтит за дверью и переминается с ноги на ногу. — У меня, например, никаких.

— Как? — делано удивилась я, не донеся до рта полную ложку.

— Вот так. Кроме слабенькой боевой ипостаси, у меня ничего нет. Я и ко двору-то попала благодаря папиным связям. Надеялся меня выгодно замуж пристроить.

Хи, а ты на моего телохранителя клюнула.

— А что умеет повелитель делать?

— Всякое говорят. Мол, может одним взглядом вывернуть наизнанку или в пыль превратить. А вообще, ему подвластен призрачный мир, — меня передернуло от воспоминания о нем, — и доступ к вратам перехода только у него имеется.

— А..., — я не успела задать следующий вопрос, так как дверь осторожно открылась, и в комнате появился бледный Дайк.

— Чего тебе? — недовольно спросила я.

— Там повелителю плохо, — в его голосе явно проскальзывали панические нотки. Мне почему-то тоже внезапно поплохело. Наверное, жара виновата.

— И что? — чего это голос у меня так странно дрожит.

— А то, что если он умрет, то ты, госпожа, отправишься следом за ним. Слишком крепкая между вами связь.

Где-то на задворках материализовалась предательская мысль: "Так вот почему он меня не убил?".

— Где он? Мне надо туда, — я вскочила, едва не опрокинув стол, испытывая злость пополам с беспокойством.

— Он в зале для приемов, но тебе туда нельзя. Вдруг тебе тоже станет плохо? Если ты не против, я его проведаю, но Вирена останется с тобой.

— Да, иди, конечно, — я снова опустилась на подушку. В голове появился новый план.

Едва Дайк исчез за дверью, я будто нехотя обратилась к фрейлине:

— Ну, чего ты сидишь? Иди, поцелуй его хоть на прощание. Кто знает, сколько он отсутствовать будет?

Покрасневшая Демонесса выскочила за дверь, взметнув облако голубых волос, а я, воспользовавшись ситуацией, быстро поменяла стаканы.

Когда она снова вошла в комнату, я уже спокойно попивала сок.

— Ммм, действительно, освежает и успокаивает очень, что после таких новостей тоже немаловажно.

— Да. Странно, а я думала, что почти все выпила, — она с подозрением держала в руке полный стакан.

— Да ты что?! Ты ведь только маленький глоток сделала.

— Может быть.

Видно, я ее не до конца убедила, но соблазн был столь же велик, как и жара, да и прощание, наверное, было на редкость страстным, и Вирена выпила сок одним махом.

— Так что ты там говорила на счет выхода из замка?

— А, надо пройти по коридору до второй по счету лестницы, подняться до переходу в главную башню. Там почти сразу будет лестницы, которая спускается как раз к главному выходу. А я разве об этом говорила?

Слегка окосевшая демонесса, облизывая губы, сосредоточенно смотрела в пустой стакан. Неужели и я так же выглядела каждый раз после трапезы с ней?

— Ага. Вилера, тебе плохо? Давай-ка я тебе помогу.

Я подхватила шатающуюся фрейлину под руки и буквально отволокла к кровати. Дальше уже дело за малым: придать обмякшему телу нужное направление падения и прикрыть краешком покрывала.

Не давая себе времени на раздумья, я быстро выскочила за дверь и побежала по коридору, повторяющему округлую форму башни.

Моей целью была лестница, но то ли башня была слишком большая, то ли Бог-шутник снова вспомнил обо мне, только впереди послышались чьи-то уверенные шаги. С мыслью о том, что это Дайк возвращается, я откинула засов у первой попавшейся двери и юркнула внутрь.

Удивительно, но комната встретила меня прохладой, даря блаженство измученному телу. Окно было наглухо зашторено, и в полумраке я с трудом разглядела шевельнувшуюся фигуру на огромной кровати под голубым балдахином. Некто поднял голову и, откинув спутанную копну рыжих волос, взглянул на меня сонными глазами.

— Ванда? — я с трудом заставила себя произнести имя подруги шепотом, дабы не рассекретить свое местонахождение.

— Ада! — она, в отличие от меня, взвизгнула и, подхватив мятую простыню, кубарем скатилась с кровати, чтобы стиснуть меня в объятиях.

— Странно, что у тебя еще силы остались, — прохрипела я, впрочем, не пытаясь высвободиться.

— Ты знаешь? — она отстранилась и теперь смущенно смотрела на меня исподлобья.

— Приснилось, — усмехнулась я, догадавшись, что видела не будущее, а паршивое настоящее.

— Это не важно! — затараторила она, с надеждой вглядываясь в мое лицо. — Совсем не важно! Главное, что ты пришла и заберешь меня отсюда. Не хочу его больше видеть! Он будет во мне что-то странное. Я себя боюсь!

Я смотрела в ее несчастное лицо, а на душе стирсы скреблись.

— Конечно, я тебя заберу. Только как мы будем выбираться отсюда, когда ты в таком виде.

— Может, из покрывала сделать что-то вроде тоги? — неуверенно предложила Ванда.

Но Бог, видимо, вспомнил, что шутка не доведена до конца, потому что дверь внезапно распахнулась, и на пороге нарисовался Мигель собственной персоной.

— Ты?! — взвыли мы с ним одновременно.

Ванда спряталась за мою спину и тихонько заскулила.

— Как ты здесь оказалась???

— Я тебя сейчас порву на кусочки!!! — опять же в унисон.

При виде этой наглой рожи, в голове моей воскресли воспоминания из сна. Как результат — в голову бросилась кровь и, взревев, я кинулась на обидчика единственного родного мне человека.

— Уууу! — выла я не своим голосом, со смаком вонзая ногти в холеное лицо. — Ненавижу!!! Убью, гад!! За Ванду, демон недоделанный, советник недощипанный!

Он держал меня на весу, пытаясь отодрать от своего лица, но, очевидно, опасался слишком резко дергать, так как когти мои вошли глубоко и норовили содрать с чисто выбритых щек хороший пласт кожи.

Вдруг он дернулся и застонал, выпустив меня из рук. Я рухнула с высоты его роста, заодно оставив красивые борозды ни симпатичном личике советника. Тот зашатался и приник к стене, открыв моему взору бледную Ванду с тяжелым подсвечником в руках.

— Бежим! — я схватила ее за руку и дернула к выходу... чтобы на пороться на появившегося, словно из ниоткуда, Дайка.

— Ну, привет, подстава ходячая! Пропусти, а?

— Забирай отсюда свою госпожу, — устало произнес оклемавшийся Мигель и сграбастал в охапку сопротивляющуюся Ванду.

Мой личный предатель взглянул с укором на советника, но подхватил меня на руки и позорно, филейной частью кверху, вынес вон.

— Вот скажи: ну зачем ты это сделал? Опять влез, куда не следует! — разорялась я, уже в своих покоях.

— Я защищал тебя от глупости, которая могла стоить тебе здоровья, если не жизни, — который раз монотонно твердил Дайк.

— Да, я знаю, он сильней, он бы меня покалечил... Но если бы Ванда догадалась шарахнуть его по голове еще раз, у нас бы все получилось!

— Хозяйка, нельзя тебе бежать. Это для твоего же блага.

— Эх! — почему-то не могла я долго злиться на этого бугая, который смотрел на меня преданными глазами, а сам в это время делал, что хотел.

— Ты понимаешь, это же подруга моя, — теперь я смотрела на него проникновенным взором, пытаясь внушить весь трагизм ситуации. — Она чистая и хорошая, а он... Эх!

Слов уже просто не было.

— Я все понимаю. И презираю его за то, что он сделал, но, считай, что ты отомстила, оставив отметины на его лице. Они, конечно, за день заживут, но у многих успеют возникнуть вопросы.

Я хмыкнула, но поняла, что вовсе не удовлетворена своей мизерной победой.

— Так, ты меня сейчас отпускаешь, ты понял?

— Хозяйка, это ты не поняла: я не могу, — он решительно встал возле двери, сложив на груди мощные руки.

Никто из нас не обратил внимание на тихий стон просыпающейся Вирены.

— А что ты сделаешь, а? Бить ты меня не можешь, никакой другой вред причинить тоже не можешь, — я кинулась на эту скалу с кулаками, пытаясь пробиться к двери.

С тяжким вздохом, он развернул меня к себе спиной и спеленал огромными руками. Я пихалась и лягалась, возмущаясь и вопя, что призову на его голову кару Великого Плута. В процессе борьбы (моей) лиф серого платья затрещал и разошелся между грудей. Нижняя рубашка вылезла из прорехи и уныло свешивалась до талии. Наверное, со стороны это напоминало борьбу великана и растрепанной гарпии, только им показалось иначе...

— Что здесь происходит?! — я замерла, сдула с лица длинную прядь волос и уставилась на двоих, возмущенно взирающих на учиненное мною представление.

— Дайк, что ты делаешь? — почти шепотом спросило голубоволосое чудо, которое восседало на моей кровати, умоляюще глядя на аргонца.

Гордон, занявший угрожающую позицию в дверях, взмахнул рукой, заставляя Вирену замолчать.

— Еще раз спрашиваю, что здесь происходит?

— Повелитель, с вами все в порядке? — невозмутимо спросил Дайк.

— Да, со мной все в порядке. Я дождусь ответа, или мне сразу прибегнуть к наказанию?

— Дело в том, что повелительница была не в духе, — вежливо ответил аргонец.

— Какое "не в духе"? — заорала я с новой силой. — На тебя бы посмотрела, если б твою лучшую подругу, практически сестру, изнасиловал грязный демон. Убью гада!

— Не понял, — Гордон в два шага подошел к Дайку и извлек меня из удерживающих объятий. Тот еще и посопротивлялся, как будто боясь, что я накинусь на повелителя. — Вы это про что?

Он поставил меня на пол и, держа за плечи, пристально посмотрел в глаза. Почему-то внутри все дрогнуло от осознания того, что с ним все в порядке, но опять это неясное чувство перевесила злость на всех демонов. Я уже открыла рот, чтобы разразиться новой разоблачительной речью, как со стороны дверей раздался усталый голос:

— Это они про меня.

Демон

Что с ним было, он так и не понял. Только чувство было такое, словно его засыпали огромными булыжниками, а потом раскопали. Просто как-то сразу накатилась неимоверная слабость, разъедающая суставы. Сил не было даже на то, чтобы застонать, не то чтобы встать.

А как засуетились придворные, когда он тяжело осел на пол и не смог больше подняться! Но в голове билась лишь одна мысль, одно воспоминание: отцу тоже стало плохо, когда убили маму. Только бы с Адой все было в порядке!

Передо ним мелькали знакомые лица, но он едва узнавал их: так были они искажены беспокойством. Неужели все? Ужасно чувствовать себя ни на что не годным овощем.