Господин некромант

Ну вот, блин! За всеми этими размышлениями я прослушал имя душегубца поганого. Проглотив ком в горле (а вы бы спокойно с трупом беседовали?), я хотел было переспросить, но в этот момент Вассиант вдруг полез за ворот и вынул давешний кристалл на цепочке, служивший местным аналогом сотового. Бирюлька ярко светилась зеленым, а когда некромант взял ее в руку, вдруг сменила цвет на ультрамариновый. Хм, интересно девки пляшут: мало того, что разговор был явно телепатическим (я не услышал ни слова, но мимику некроманта видно было хорошо), так еще и указания Лотер дал более чем странные. Когда Вассиант 'положил трубку', то вид у него был ошарашенный донельзя:

— Послушайте, Азраэль, что вы скажете о манере Лотера руководить? Мне, например, она уже надоела до крайности. Знаете, чем он нас осчастливил? Мы должны доставить нашего клиента в дом к жене. Причем, по возможности, скрытно.

Нет, ну это нормально — провести через всю деревню недавно похороненного мужика? Как он себе это представляет, интересно? Вассиант, видимо, думал о том же самом, почесывая гладко выбритый подбородок. Как я успел заметить за недолгое время общения с некромантом, этот жест означал у него напряженную мыслительную работу, когда с ходу ничего не придумаешь. У меня с идеями тоже было не ахти: мелькнула было мысль вернуться на рынок и нанять телегу, но возницу-то мы куда денем? Как в песне Высоцкого, блин, только материться и остается! Или усесться в позе роденовского Мыслителя и ждать озарения. Честное слово, так бы и сделал, но отвлек шорох, раздавшийся из разрытой могилы. Голова экс-покойника вдруг показалась над землей и глухо проскрипела:

— Плащ!

До меня доходило секунды три, если не больше. А вот Вассиант оказался сообразительнее и, сдернув с себя черную накидку, набросил ее на плечи Иртема. Тот запахнул полы, накинул капюшон и сразу же стал неузнаваем. В таком виде его можно было провести куда угодно — никто и внимания не обратит. Походка у бывшего покойника, правда, деревянная какая-то, но это и у живых бывает. Мало ли, может, товарищ в плаще только что с лошади слез. Я тоже, помню, как-то в Угам-Чаткальском заповеднике попробовал прокатиться верхом, и теперь долго могу об этом рассказывать в ненормативных выражениях. Так что все должно пройти гладко.

Так оно и получилось. Рамада жила почти на самой окраине деревни, где днем обычно было относительно безлюдно. Ну, или в данном случае, безгномно, что, по-моему, все равно. До бывшего жилища нашего подопечного мы добрались без приключений, хотя руку с кинжальной рукояти я, на всякий пожарный, не снимал. Уже перед самым домом я забеспокоился, как отреагирует вдова на возвращение мужа из мертвых, но и тут все прошло как надо. Женщина лишь немного побледнела, а ее сыновей в доме и вовсе не оказалось. Тут я, кстати, узнал интересную подробность местного быта: гномы вовсю практиковали коллективное хозяйствование в плане хлебопашества. Огромное поле пахалось и засеивалось всем миром, жали урожай тоже сообща. А между этими мероприятиями жители по очереди дежурили на ниве, распугивая разную вредную живность. Я вспомнил 'Поднятую целину', где на это дело отрядили школьников, и удивился: чего ради привлекать сюда двоих здоровых мужиков? Оказалось, что мелкие грызуны здесь вообще не трогают поля, благодаря агромагическим заклинаниям, а основную опасность для урожая представляют шьеры. Как рассказала Рамада любознательному мне, эти всеядные твари, величиной с некрупную корову, были очень прожорливы, тупы и агрессивны. За попытку прервать их обед, можно было оказаться на рогах или под когтистыми лапами. Поэтому шьеров отгоняли выстрелами из арбалетов: менее мощное оружие не могло повредить прочнейшую шкуру зверей. Я уважительно посмотрел на свои новые сапоги, сделанные именно из нее. Если Рамада не соврала, то им сносу не будет! На этом мои размышления были прерваны: некромант спросил хозяйку, где поместить зомби и она проводила нас в небольшую темную комнату. Как раз вовремя: из-за забора донесся скрип тележных осей и в ворота вошел Лотер, сопровождаемый худосочным гномом, разодетым как ара (тропическое пернатое, а не житель бывшей Армянской ССР). Чуть позади шел еще один тип, оказавшийся нотариусом. Одет он был куда как скромнее Баларта, худой как велосипед, с бегающими по сторонам серыми глазками. Да и одет он был в серое, отчего еще сильнее напоминал крысу. Не хватало только голого хвоста и торчащих передних резцов, но это, думаю, обязательно приложится в следующей жизни. В общем, положительного впечатления парочка не производила. На всякую чушь вроде приветствий он отвлекаться не стал, а с порога потребовал погасить долг. В качестве аргумента Баларт положил на стол два пергаментных свитка, один из которых тут же принялся зачитывать. По тексту выходило, что злокозненный проводник вступив в сговор с разбойниками, сознательно завел купеческий караван в ловушку, а по голове получил чисто случайно, или, не сошедшись во мнениях с сообщниками. А посему надлежит истребовать убыток с семьи погибшего. Во втором свитке было что-то вроде калькуляции понесенных убытков. А адресовано все это было, ни много, ни мало, в королевский суд по гражданским делам. Точнее, назывался он 'мировым', это я для себя перевел, чтобы не так глобально звучало. По окончании чтения купец предупредил, что если долг не будет выплачен стопроцентно, пергамент уйдет по адресу. После этого он, наконец-то умолк, давая всем время проникнуться неотвратимостью кары. Мне проникаться не хотелось, поэтому я просто ждал, когда же Лотер начнет свою 'мстю'. Впрочем, ждать себя целитель не заставил. Эх, Репина бы сюда! Его картина 'Не ждали' тут и рядом не стояла. Подержав паузу, купец поинтересовался, когда же ему принесут 'эти треклятые деньги'. В ответ Лотер самым невинным тоном поинтересовался, почему уважаемый истец принес свое заявление не в суд, а к тому, на кого жалуется. Тот на секунду замялся и начал бормотать что-то о полюбовном решении вопроса, сострадании к вдове — не гном, а воплощенный гуманизм! Целитель в ответ тараторил что-то о Законе, к которому надлежит обращаться в таких случаях. Крысоподобный нотариус помалкивал, мы с Вассиантом — тоже. Не знаю, как некромант, а я даже заслушался изысканными оборотами. И тут Лотер резко сменил тон. Обернувшись к нам, он заявил:

— Знаете, я почему-то предполагал, что почтенный Баларт не станет обращаться в суд, как то требовалось бы. А потому взял на себя смелость пригласить уважаемый королевский суд сюда. Прошу вас войти, уважаемые судьи! — вдруг крикнул гном.

Вот тут уж челюсти отвисли у всех. А Баларт и вовсе стал белым как дверь, причем в воздухе отчетливо завоняло сероводородом. А из соседней комнаты вышли трое в красных балахонах с капюшонами, скрывающими лица. Ну все, сдается, финита ля комедия! Я рванулся было к крысоподобному, который потихоньку стал пятиться к выходу, но один из судейских резко вытянул вперед руку. С кончиков пальцев сорвался голубоватый шарик. Мгновение — и нотариус бревном рухнул на пол, забыв выставить перед собой руки. Я уж было решил, что трындец котенку, но крысоподобный вдруг заверещал благим матом. Один из типов в красном рывком за шиворот поставил нотариуса на ноги, после чего судебное заседание объявили открытым.

Первым делом парализованному выписали штраф за попытку бегства и только потом занялись Балартом. Тот сидел полуживой от страха, то бледнея до синевы, то покрываясь красными пятнами. Вот ведь как бывает, пришел товарищ деньжат стрясти, а угодил на скамью подсудимых, причем, в буквальном смысле (вместо стульев в доме Рамады пользовались лавками, как русских избах).

Для начала судьи допросили потерпевшую. Бедная женщина совсем смешалась и принялась теребить передник, как будто стирая его. От волнения слова застревали у нее в горле, а в глазах вдруг выступили слезы. Я ее понимал: легко ли рассказывать о потере мужа, да еще, если этот муж сидит в соседней комнате, превращенный в зомби. Да уж, накосячил Лотер со своим планом. Можно же было пожалеть нервы вдовы! Ей и так досталось. Даже при беглом осмотре комнаты было заметно, что хозяева сильно нуждаются. При жизни-то наш зомби зарабатывал хорошо — стены оклеены шелком, мебель, кажется, ореховая, а пол даже выложен полированными обрезками досок. Сейчас они порядком потускнели, но все равно выглядели стильно. В Москве я таких полов не видел, а в Ташкенте они считались дорогим дизайнерским изыском. Фишка тут в том, что рисунок пола получался абсолютно уникальным, благодаря разной длине и фактуре досок. Еще я заметил на обоях более яркие прямоугольники от снятых и, вероятно, проданных картин. А тут еще и допрос...

Впрочем, Лотер и сам понял, каково приходится Рамаде. Спросив разрешения у судьи, он подошел к ней и зашептал какое-то заклинание. Надо же, пара секунд и женщина стала выглядеть куда лучше: щеки ее порозовели, голос перестал дрожать, и слова произносились уже без запинки. Я снова посмотрел на Баларта. Интересно, тут преступников вешают или туловище отрубают по самую шею? А то что-то купец горло растирать взялся, нервничает, редиска нехорошая. А когда Рамада перешла к вымогательству подсудимым денег, то купец даже с места вскочил.

— Ложь! Грязная, низкая ложь! Я всего лишь требовал возместить мне мои убытки...

Я даже забальзамировал тело ее мужа, чтобы доставить его вдове в целости!

Купца понесло. Он вдруг сорвался на крик и, брызжа слюной, покатил бочку на Иртема. Да так, что Трансагентство могло отдыхать в полном составе. Дескать, еще неизвестно, не состоял ли проводник в сговоре с грабителями, а он, весь такой белый и пушистый торговец, после этого даже... далее следовал перечень благодеяний, оказанных семье погибшего. Я чувствовал, что начинаю закипать: надо же, какая сволочь! Пустил по миру вдову с сыновьями и качает права. Вот козлище!..

В этот момент Вассиант негромко щелкнул пальцами, привлекая мое внимание. Взглянув на его лицо, я обомлел: в нем не было ни кровинки, а взгляд, устремленный на меня, был полон ужаса. Египетская сила! Оказывается, я машинально сжал рукоять кинжала, и лезвие уже мерзко вибрировало от переполнявшей его энергии. Внезапно в голове раздался даже не голос, а крик: 'Азраэль, ты что творишь, тролль тебя укуси! Хочешь всех здесь угробить?! Убери руку с ножа!'. Дальше последовал поток непереводимых выражений. Нет, серьезно, я не понял почти ни слова, несмотря на все усилия лингво-магии. Возможно, это было какое-нибудь заклинание, но трижды повторившееся слово 'мать' заставляло усомниться в этом. От греха подальше я спрятал руку в карман новой куртки и заметил, как некромант облегченно перевел дух.

Нет, положительно, со мной что-то происходит. Отговорки Баларта взбесили меня настолько, что я едва не пропустил самое интересное. Главный краснобалахонник поднял руку, прерывая излияния купца.

— Довольно! Суд выслушал потерпевшую и обвиняемого, и переходит к опросу свидетелей.

— К-каких свидетелей?! От-ткуда свидетели? — ошарашенный оратор даже начал заикаться от волнения. — Никаких свидетелей не может быть!

— А почему вы так уверены в этом, — задал контрвопрос судья.

— Потому, что он сам позаботился об этом, — вмешался молчавший до сих пор некромант. — Господин судья, могу я дать показания?

— Назовите себя и принесите присягу.

— Вассиант д'Аланто, бывший заведующий академической кафедрой бестиологии и командир полусотни некромантов Стражи в отставке. Перед лицом королевского суда Иртана обязуюсь говорить правду, в чем клянусь своим магическим даром. Да отринет меня Смерть в случае ее нарушения.

— Каким образом вы причастны к рассматриваемому делу?

— По просьбе целителя Лотера из клана Черного молота я произвел обследование трупа погибшего проводника, мужа потерпевшей.

— На каком основании это было сделано?

— По подозрению подсудимого в сокрытии улик и недопущении свидетельств против себя.

— Ложь! — вдруг истерически выкрикнул Баларт. — Да как он смеет!

— Суд выслушал вас, подсудимый, теперь он выслушает господина некроманта. Продолжайте, господин д'Аланто!

Честно, это было круто! Некромант рассказал о том, в каком состоянии был покойный, упомянул об особенной технике бальзамирования, исключающей поднятие покойного, но о том, что поднятие все же удалось, упоминать не стал. Купец, зараза такая, умел сложить два и два, а потому ключевые слова 'исключающей поднятие' уловил сразу. Тем неожиданнее для него стал облом:

— ... точнее, поднятие почти исключено, — Вассиант заметно выделил это 'почти' голосом. — С позволения суда я хотел бы вызвать сюда покойного проводника Иртема.

Лиц судей под капюшонами не было видно, но что они удивились — это к гадалке не ходи! Хотя, кто их знает, это я бы удивился, а здесь допрос невинно убиенных вполне мог быть обычной судебной практикой.

В комнате повисла недолгая тишина, после которой разрешение было получено. А затем судья обратился к Баларту:

— Подсудимый, не хотите ли вы дать признательные показания перед допросом вашего бывшего проводника? В этом случае вы сможете рассчитывать на снисхождение.

Лицо купца скривилось как от зубной боли, и он снова заорал:

— Да чего стоят показания этой дохлятины! Он завел нас...

Раздался истерический визг, от которого зазвенело в ушах. Рамада разъяренной кошкой бросилась на Баларта и ногтями вцепилась ему в лицо. Из глубоких царапин потекла кровь, и купец едва успел прикрыть ладонями глаза. От неожиданности все остолбенели, а когда Лотер с некромантом, наконец, оттащили разъяренную вдову от жертвы, смотреть на мужика без содрогания было невозможно. Глаза уцелели только чудом, рот оказался разорван, а перекушенный нос стал синюшного цвета и смотрел в сторону. 'Черт не сладит с бабой гневной', — уважительно выдал внутренний голос цитату из Пушкина.

Приступ ярости у вдовы сменился истерическими рыданиями, и Лотеру пришлось вновь прочесть успокаивающий наговор. Не знаю, то ли действие его на этот раз было сильнее, то ли у Рамады наступила апатия после нервного срыва, но с этого момента она не издала ни звука, отойдя в уголок. Целитель раздобыл где-то полотенце, вытер кровь с лица Баларта и импровизированный суд продолжился. Я обратил внимание, что судьи никак не отреагировали на инцидент, и это было странно. Ни тебе стука по столу, ни требований прекратить безобразие — тишина. Только купец от ужаса выбивает зубами дробь. Оно и понятно, после такого не то что зубы застучат, а лом задницей перекусишь!

В этот момент снова заговорил Вассиант:

— Господа судьи, в связи с только что происшедшим казусом, я снимаю просьбу о заслушивании показаний усопшего Иртема, опасаясь за жизнь подсудимого.

— Поясните ваши слова, — отозвался тот. — В чем заключается угроза его жизни?

— Как известно из некромагической практики, зомби высокого уровня и умертвия способны улавливать эмоции окружающих. Особенно, если это эмоции, тех, с кем они были близки при жизни. А если они очень сильны, как в нашем случае, то поднятый может понять их как руководство к действию. Добавлю к этому, что нежить по определению асоциальна и у нее отсутствуют сдерживающие принципы. Так что, если я сниму с него подчиняющее заклятие, как требует закон...