| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ни я, ни она даже и не помышляем о каких-либо плотских отношениях: это ни мне, ни Кате Буслаевой не нужно. Она у меня не вызывает никаких желаний, мне просто очень хорошо с ней, приятно видеть ее, приятно слышать ее голос...
Я рад, что в этой жизни гнусной,
В толпе сплошных полулюдей,
В угаре призрачных идей
И в окруженьи правды грустной,
Где только власти торжество,
Где любят, вовсе не любя,
Я встретил божество -
Тебя.
Катерина. 1947, 7 ноября
Михаил, по-моему, совсем потерял голову от Кати Буслаевой. Меня это почему-то сильно злит. Казалось бы, у нас с ним все уже определенно лопнуло, по крайней мере, с моей стороны, но что же происходит? Какая-то ревность к нелюбимому человеку. Опять же "собственность"? Но эту Катьку я ненавижу! Эти ее томные глаза, загадочные улыбки... Знает, как можно мужика охмурить!
Как-то на днях зашла я к Буслаевым в воскресенье. Встретил меня Юрий в дверях: "Проходи, проходи! Вот не ждал! А я тут один сижу: Катька укатила в Загорск к подруге!"
Зашла я, сняла пальто, Юрий предложил чаю, я не отказалась. Он пошел на кухню ставить чайник.
Он вообще-то кобель порядочный, все об этом знают. Да и я сама на себе чувствую его масляный, липкий взгляд... И тут я подумала: отомщу-ка я всем за мою "поруганную честь" — и Катьке, и Мише, и Павлу. Почему я одна из всех страдаю?
Я вышла на балкон, было свежо, почти прохладно. Юрий вышел за мной, "Зябко!" — сказала я. Он вышел в комнату и принес мне Катину пуховую шаль, накрыв мне плечи.
Странные эти мужики! Прямо тебе рыцари: была бы я не Михаилова жена, давно бы меня уже в постель уволок! Я поежилась под шалью, он обнял меня легонечко, я прислонилась к нему... Ну, а дальше все пошло по известному сценарию...
Месть моя удалась! Я еще его напоследок кобелём обругала. Он весь был какой-то потерянный, жалкий. Ничего, дружок, чтобы месть была полной, я еще и Кате твоей расскажу, как ты без нее на жену друга набросился!
А вообще-то, месть местью, а кому и за что я отомстила? У Мишки с Катей, я уверена, ничего нет и не будет — оба блаженные. Павлу? Так он никогда и не узнает. Кому же? Так вот и получается, что только себе самой! Вот так месть!
Михаил. 1948, 23 февраля
Сегодня опять были с Катериной в гостях у Буслаевых, отмечали День Красной Армии. Катерина начала свой обычный флирт с Юрием. Остальные гости все были чем-то заняты. Мы с Катей Буслаевой оказались одни, без какой— либо компании. Катя предложила мне выйти, проветриться, я согласился. Она нашла Юрия, заигрывающего с моей Катериной, и сказала ему, что мы выйдем прогуляться.
Мы оделись и вышли. Падал мягкий, ласковый снег, который звонко скрипел под ногами. Мы шли долгое время молча, Катя взяла меня под руку и держалась за меня крепко— крепко, будто ища какой-то защиты от кого-то.
Потом она заговорила:
— Со мной недавно говорила твоя Екатерина...
— О чем она могла с тобой говорить? Вы ведь такие разные люди!
— Она сказала мне, что Юрий подонок и бабник, что он меня не любит...
— Ну, Катенька, не принимай это близко к сердцу. Я думаю, что Юрий нормальный мужик, ну, заигрывает с женщинами, но я думаю, дальше этого не идет.
— Но твоя Екатерина рассказала мне, как он соблазнил ее...
— Ну, что тебе сказать...
— Знаю, знаю, Екатерина твоя — тоже тот еще подарок!
Тут она замолчала, потом остановилась, повернулась ко мне лицом и вдруг разрыдалась:
— Миша!.. Спаси меня! Мне надоела вся эта грязь, все эти измены. Хочешь, я брошу к чёрту Юрия, заберем Сережу и будем жить с тобой? Я Юрия не люблю, да и он меня не любит. Он за любой юбкой готов приударить. В этом твоя Екатерина права. Я ему просто удобна: скандалов за его похождения ему не устраиваю, да вдобавок еще "на безрыбье" он просто использует меня... Пойми, что для меня это каждый раз просто-напросто насилие!
Я знаю, что у тебя, может, нет ко мне настоящей любви, той, которая все сжигает в своем пламени. Но тебе со
мной будет все равно лучше, чем с твоей Екатериной... Она тебя совсем не любит. Да ты и сам это знаешь...
— Успокойся, успокойся, Катя... Ты все преувеличиваешь. Юрий такой же, как и другие. А Катя... Ну, что с ней поделать?
— Нет, нет, я больше так не могу... И детей у нас с ним нет. Он панически боится потерять свою свободу и удобства этакой холостяцкой жизни женатого мужчины. Смешно, да? — Сказала она, продолжая заливаться слезами и всхлипывая. — У меня в жизни нет никакой отдушины. Вся моя жизнь — пустота...
— Катенька, Катюша, ну, успокойся! Ты добрая, светлая, чистая. Все будет хорошо. Не может быть, чтобы у такого человека, как ты, все было плохо. А нам вместе, если мы даже и решились бы на совместную жизнь, не было бы хорошо так, как ты думаешь: нельзя любовь заменить состраданием и чувством благодарности. Давай мы и дальше будем любить друг друга, как брат и сестра. Мне большего и не надо, да большего я и не заслуживаю...
Мы вернулись вскоре. Остаток вечера мы провели вместе. Я старался делать все, чтобы Катеньке было легче справиться со своим ужасным настроением.
Не печаль глаза, не надо!
Время лечит всё и вся...
Только сердца канонаду
Вот никак унять нельзя!
Мы с тобою — вне пространства.
Мы с тобою вне времён.
Остальное, как ни странно,
И без лиц, и без имён...
* * *
Притча о Пророке:
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
Настал же день опресноков, в который надлежало заклать пасхального агнца, и послал Пророк Петра и Иоанна, сказав:
— Пойдите, приготовьте нам есть пасху.
Они же сказали ему:
— Где велишь нам приготовить?
Он сказал им:
— Идите в город, и при входе вашем в городские ворота,
попадется вам навстречу человек, несущий кувшин воды. Последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: Пророк вопрошает тебя, где комната, в которой бы он мог есть пасху с учениками своими? И покажет тот человек вам горницу большую и уже устланную, где вы и приготовьте.
И пошли ученики Его, и пришли в город, и нашли того, про которого Пророк сказал им, и приготовили пасху.
И собрались ученики с Пророком своим в саду Гефсиманском, и принялись за трапезу пасхальную.
Пророк долго оставался в неведении касательно отношений между Магдалиной и юным Иоанном, поскольку они тщательно скрывали все от глаз его и глаз учеников его. Однако тайное рано или поздно становится явным. Первым заметил сие Иуда и заболел душою за Учителя. Опечалился он, что грешная земная жизнь неотвратно уводила Пророка прочь от его же собственного учения, погружая его в суету мирскую.
Прозрел, в конце концов, и Пророк, заметив взгляды вязкие и неотвязные, коими обмениваются Магдалина с Иоанном. И решил он испытать Иоанна, сказав:
— Брат мой наилюбимейший, приди, возляг на грудь мою, как раньше ты это делал.
Смутился Иоанн, но отказать Пророку не смог, пришел и возлег на грудь его.
— Какой недуг тебя мучит, брат мой? Ты весь, как в огне... Дай налью тебе кубок вина холодного, от коего полегчает.
Взял Иоанн кубок серебряный в руку правую, а рука дрожит, едва вино не выплескивается на белый хитон Пророка. Пьет Иоанн, а зубы по кубку стучат, будто холод его пронзает, а не жар. Не выдержал Иоанн пытки такой, вскочил и убежал.
И тут подошел к Пророку Иуда и сказал ему шепотом:
— Есть у меня слово к тебе, Пророк. Выйдем в сад, где нет ни лишних глаз, ни ушей лишних...
Вышли они в сад, и тут Иуда, склонив голову, говорил:
— Ты Учитель наш, твое учение нам, твоим ученикам, всем в души проникло, да и среди людей распространяется оно, как по сухой степи огонь, подгоняемый ветром. Скоро не останется и уголка на земле, где бы не нашло учение твое своих последователей.
Но сам ты, того не ведая, отходишь от самого себя, от учения своего, погружаешься в суету житейскую. А ведь кто, как не ты, учил нас, говоря: "Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть".
Завяз ты, как конь с повозкой в топи болотной, в своих отношениях с блудницею Магдалиной. А теперь узнал ты и то, что Магдалина предала тебя с младшим твоим братом, Иоанном. Мирские невзгоды заслоняют для тебя учение твое, и не в силах ты совладать с собой.
Гибнет, гибнет идея, ради которой все мы готовы пожертвовать всем, даже жизнию своей. Что же делать нам? Что делать тебе? Только великая жертва с твоей стороны, со стороны Учителя нашего, может спасти наше общее дело. Только смерть мученическая твоя может возвеличить твое учение и позволит сохранить имя и образ твой светлыми и незапятнанными в веках.
И у меня есть план, который ты должен принять ради бессмертия учения твоего, которое уже стало и учением нашим. Ты должен стать святым, ты должен стать знаменем для своего собственного учения... А что нужно, чтобы стать святым? Ты и сам знаешь: нужно чтобы тебя убили твои враги и чтобы кто-нибудь из твоих самых близких людей предал бы тебя в руки врагов твоих. Люди своекорыстны, но они не могут не любить тех, кто жертвует собой ради них. Стань жертвою, Пророк!
И чтоб ты не думал, что я отправляю тебя на заклание одного, ради спасения нашего учения, я — как твой самый верный ученик — тоже жертвую собой. И делаю я это потому, что вера в твою невинную мученическую смерть будет сильнее, если будет известен и злодей, который тебя предал. Вот им-то в глазах людских и стану я. Именно я предам тебя за деньги римским стражникам, которые схватят тебя и предадут тебя казни. И чтобы убедить толпу в моем предательстве, я после того, как распнут тебя, пойду и повешусь, будто в раскаянии, выбросив при этом деньги на дороге под древом, на котором я прилажу свою петлю.
Вот и будет красивая притча для последователей твоего прекрасного учения: жертва -Учитель и предатель — Ученик. Так и войдем мы с тобой в историю навеки, хотя и по разные стороны от линии, разделяющей Добро и Зло...
Ну, готов ли ты отдать жизнь свою за светлую идею, Пророк?..
— Да... Прав ты, Иуда, нет у меня выхода иного...
— Так что мужайся, Пророк! Готовься к подвигу жизни своей! Сейчас я уйду и приведу стражников. Они уже ждут меня за вратами сада, ибо решил я все сделать ради нашей общей теперь веры, в которую обратил ты нас, даже если ты откажешься в последнюю минуту. Чтобы указать стражникам на тебя, я подойду к тебе и поцелую тебя, это будет им знак. А заодно, Пророк, это еще усилит будущую притчу о моем предательстве — это войдет в историю как "поцелуй Иуды"...
Выслушав Иуду, Пророк, не отпуская руки его, вернулся вместе с ним за трапезный стол и говорил он своим ученикам:
— Наступил, братья мои, срок расстаться мне с вами: призывает меня Отец мой к себе. Не далее этого вечера, попаду я в руки злодеев, вершащих неправду. И предаст меня целующий меня.
— Уж не я ли? — спросил Иуда, еще не отошед от Пророка.
— Ты сказал, не я сказал, — молвил Пророк.
— Да и вы, остальные, меня предадите...
Тут Петр вскочил и вскричал:
— Я, я не предам тебя!
— Прежде, нежели пропоет петух, трижды ты отречешься от меня!
При разговоре этом Иуда Искариот, незамечен, вышел вон. Но уже вскоре он вернулся и, подойдя к Пророку, поцеловал его. Тут же из-за кустов на Пророка набросились стражники, возложили на него руки свои, взяли его, связав веревками, и потащили прочь...
И только у Иоанна мелькнула неправедная мысль. Да, он нарушил одну из заповедей Пророка: "Не возжелай жены ближнего...". Но ведь если же не станет того ближнего, то и жена ближнего станет уже не женой, а лишь одной из женщин, желать которую и владеть которой не есть грех...
* * *
Павел. 1948, 8 марта
Опять у нас с Катей началась бурная жизнь... После какого-то затишья она опять обрушила на меня свои безудержные ласки. А я по слабоволию не противлюсь, хотя внутри все время сидит какое-то нехорошее чувство: неправильно все это!
Но если признаться, то хорошо, что она есть. Без женщины не проживешь, а найти кого-то мне психологически трудно: мешает воспоминание о Варе и страх перед ревностью Катерины...
Ну, да недолго осталось ждать: вот скоро уже окончу академию, получу назначение и уеду. Даже если будут оставлять в Москве — все равно уеду! Постараюсь начать новую жизнь. Ведь мне уже тридцать лет, пора подумать о семье, о детях. Да и жизни нормальной хочется, чтобы любить не украдкой, не по-воровски, а честно. Да и это предательство по отношению к Михаилу нужно прекратить...
Катерина. 1948, 9 апреля
Михаил защитил кандидатскую. Меня удивило, что на титульном листе он сделал надпись от руки: "Моей Катюше". У меня сразу же мелькнула мысль о Кате Буслаевой! Меня он давно уже, кроме как "Катя" или "Катерина", по-другому не называет, а тут, видите ли, "Катюша"!
Сегодня дома устроили небольшой праздничный ужин, на который пригласили несколько человек из академии, включая научного руководителя Михаила и оппонентов. Все домашние, кроме мамы были отпущены "погулять", чтобы под ногами не болтались. Мама была главной по хозяйству — без нее я, конечно, не справилась бы.
Говорили много приятных тостов о Михаиле. Он, видимо, действительно очень одаренный человек. Но вот пил он слишком много, вскоре был совсем пьян. Слава Богу, гости рано разошлись, потому что к концу вечера Михаила совсем "развезло".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
