"Отличный способ устранить раба", — рассудил Кристер и сделал Дмитрия дегустатором.
И вот уже неделю Ёсский замок с любопытством наблюдал, как "нянька шута" с абсолютно спокойным лицом ходит вдоль стола, пробуя еду и напитки так, словно проверяет их не на наличие ядов, а на качество приготовления. У главного повара душа уходила в пятки, когда Дима кривился. Бедняге казалось, что сейчас его с позором выгонят из замка, и лишь вспомнив, что дегустатор — раб, он немного успокаивался. До следующей недовольной гримасы. А Дмитрий, запив неудачное блюдо вином, шёл дальше: его не покидала уверенность, что если пища будет отравлена, он узнает об этом едва прикоснувшись к ней.
Кристер не верил своим глазам: играя со смертью, маг вёл себя так, словно знал, что победит, и граф, помимо воли, завидовал его выдержке. "Впрочем, если мой шут — принц Камии, то и брат должен быть ему под стать. Но кем бы он ни был, рано или поздно, он сдохнет!" Но, как назло, отравители точно повывелись. День проходил за днём, трапеза за трапезой, а покушениями и не пахло. И Кристер решил поторопить события. В качестве палача он выбрал старого Тулина. Пожилой шут затаил обиду на Артёма, который одним своим появлением задвинул его, лучшего паяца Камии, на задний план, и лелеял мечту о мести. Этим-то и воспользовался Кристер.
Однажды, когда принц-шут особенно удачно пошутил, граф обозвал Тулина бездарностью и объявил, что больше не желает терпеть в замке нахлебника. При этом он так красноречиво посмотрел на Дмитрия, что опальный паяц, веселивший ещё великого Олефира, сразу понял, что от него требуется. Не мешкая ни секунды, Тулин покинул трапезный зал и отправился в город, прямиком к знакомому аптекарю. Убийства были шуту не в новинку: когда-то Тулин отправил к праотцам многочисленную родню своего предшественника, весельчака Чура, а его самого мастерски довел до самоубийства. Великий Олефир пришёл в восторг от жестокости и сообразительности молодого паяца, и Тулин припеваючи зажил в Ёсском замке. Он был столь коварен и талантлив, что даже смена власти не отразилась на его положении. И вдруг появился сумасшедший Артём...
Тулин приобрёл отраву и, не откладывая дела в долгий ящик, тем же вечером преподнес Кристеру искусно вырезанный из дерева кубок, по стенкам которого аптекарь тщательно распылил ядовитый порошок. Одобрительно улыбнувшись старому паяцу, правитель Крейда приказал наполнить подарок вином и поднести Дмитрию, который стоял у стены в ожидании следующей перемены блюд. Раб направился к дегустатору, а граф замер, опасаясь, что маг откажется пить.
Дима принял кубок, посмотрел на кривляющегося посреди зала Артёма и вздохнул: "Вот и момент истины. Боюсь, Тёма, что сегодняшнего вечера мы не переживём". Почувствовав взгляд друга, временной маг обернулся. Дима поспешно отвёл глаза, и Тёма насторожился. Мелодично звякнув бубенцами, он перекувырнулся через голову, прошёлся колесом перед столом и оказался рядом с братом. Придворные зааплодировали, а шут правителя Крейда, ни слова не говоря, уселся у ног брата и уставился ему в лицо.
— Что ты медлишь, Дима? — не выдержал граф. — Пей!
Дмитрий повертел в руках кубок и хотел было вернуть его рабу, но острая боль в висках остановила его. Из горла мага вырвался сдавленный стон, голубые глаза потемнели, став иссиня-чёрными, и трапезный зал канул в небытиё, смытый яркими картинами и образами. Видение с болезненной ясностью показывало вероятные линии будущего, и все они, кроме одной, неизменно заканчивались гибелью Артёма.
— Дима, ты что? — взволнованно закричал временной маг, взлетел на ноги и схватил брата за плечи: — Не пугай меня! Пожалуйста!
Дмитрий потряс головой, посмотрел на Артёма, потом на Кристера и, понимая, что выбора нет, сделал глоток вина. Кубок выпал из рук, угасающий взгляд скользнул по залу, и маг рухнул на пол. В уголках рта выступила кровавая пена, с губ слетели рваные хрипы.
— Дима! — Звякнув бубенцами, Тёма рухнул на колени, склонился к лицу брата и взмолился: — Не уходи! Не оставляй меня! Я пропаду без тебя, Дима!
Кристер с кислой миной следил за братьями. Агония дегустатора бальзамом лилась на сердце, и графу даже стало немного жаль расставаться со странным рабом, так и не узнав, кто же он на самом деле. "Но, что сделано, то сделано! — сказал себе Кристер, отвернулся от умирающего и обвёл глазами вытянувшиеся лица придворных. — Это только начало, господа, смерть принца Камии будет куда более впечатляющей! Если, конечно, он переживёт кончину брата".
А тишину трапезного зала продолжал разрывать умоляющий голос шута:
— Вернись, Дима! Не бросай меня!
Но Дима не внял его мольбам. Он последний раз судорожно вздохнул и замер.
— Нет!!! — истошно проорал Артём и подстреленной птицей рухнул на тело брата.
Придворные разом заговорили, а граф махнул рукой гвардейцам, чтобы те вынесли труп. Солдаты приблизились к братьям и хотели оттащить шута, но в ужасе отпрянули — маг открыл глаза. Дима скользнул размытым взглядам по лицам гвардейцев, поднял руку и ласково коснулся пшеничных волос:
— Я здесь, Тёма!
Артём вскинул голову, счастливо улыбнулся и взвизгнул от избытка чувств. Придворные обернулись, посмотреть, что происходит с шутом, и ахнули, увидев ожившего дегустатора.
— Как ты смог? — ошарашено выдохнул Кристер.
Дима поднялся. Он не собирался объяснять графу, как Тёма, воспользовавшись магией, позвал его из-за грани, и как странная сила, возникшая из ниоткуда, помогла ему вернуться к другу. В голове шумело, пол под ногами качался, как палуба утлого судёнышка, но Дмитрий расправил плечи и посмотрел на графа.
— Я не мог оставить брата, — холодно сказал он, краем глаза наблюдая, как Артём, мягко ступая по каменному полу, приближается к Тулину.
Брат походил на разъярённого тигра. Шоколадные глаза полыхали ненавистью, под скулами ходили желваки, губы дрожали от негодования.
— Ты посмел отравить моего брата! Ты умрёшь! — не своим голосом произнёс он, остановившись в шаге от паяца.
Тулин сжался и побледнел, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть, а Дима, поняв, что сейчас Артём применит магию, ринулся к нему.
— Нет, Тёма! Не убивай его!
Он сгрёб брата в охапку и оттащил от жертвы. Временной маг замер, глубоко вздохнул и осторожно высвободился из объятий.
— Как скажешь, Дима, — вкрадчиво проговорил он и лёгким шепотом закончил: — Пусть живёт, если ты хочешь.
Кристера передёрнуло от отвращения: неуместное милосердие к отравителю мгновенно уронило Дмитрия в его глазах. "Пусть и маг, и оживать умеет, а натура — рабская!" — подумал он и громко объявил:
— По законам Камии пойманный за руку отравитель должен быть умерщвлен. Убей его, Артём!
— Ему нельзя убивать! — сухо сказал Дмитрий, крепко сжимая руку брата.
Кристер едва не расхохотался: "И этого малодушного идиота я боялся? Глупец!" — и, надменно выпятив подбородок, скомандовал:
— Артём! Убей Тулина!
— Нет! Тёма не будет убивать! Он шут, а не палач!
— Ты забылся, раб! — Кристер вскочил и треснул кулаком по столу. — Стража! Покажите наглецу его место!
Гвардейцы оторвали братьев друг от друга, швырнули Диму на пол и принялись избивать ногами. Увидев кровь на лице брата, Артём завыл от отчаянья и пал на колени:
— Не бейте его, хозяин! Я сделаю, как Вы прикажете!
Кристер бросил ему кинжал:
— Убей Тулина, и твоего брата отпустят.
Артём схватил кинжал и метнул, не глядя. Клинок просвистел в воздухе и вошёл точно в горло так и не пришедшего в себя Тулина. Паяц упал, обливаясь кровью, а придворные разразились восторженными аплодисментами. Принц Камии быстро взглянул на труп и низко склонил голову, скрывая ледяные искры в глазах. И вдруг в сознании вспыхнула страшная картина: мелкие зверушки безжалостно рвали красивое лицо русоволосого мужчины. "Это я убиваю его", — понял Артём, и сердце заполонила глубокая ноющая тоска.
— Остановите это! — схватившись за голову, истерично взвизгнул он и потерял сознание.
Придворные, как один, уставились на графа. Они не понимали, что происходит: самый могущественный человек в Камии устроил какой-то бредовый поединок с рабами, и камийцам показалось, что Кристер сходит с ума. Одни поглядывали на двери, словно прикидывали, успеют ли добежать до выхода, если граф окончательно спятит, а другие рассматривали бездыханного шута, гадая, откуда у безобидного малого столь впечатляющая меткость. Признать сумасшедшего паяца принцем Камии они не могли, ибо помнили гордого и высокомерного сына Олефира, который потрясал мир жестокостью и беспощадностью. Гораздо больше на роль принца подходил его брат — гордая осанка, умный, завораживающий взгляд и странное умение делать воду. "Наверное, какой-то трюк. Видимо они бывшие циркачи", — успокаивали себя придворные и опасливо косились на Дмитрия, молча корчившегося под ударами гвардейцев.
Кристер махнул рукой, и солдаты прекратили избивать раба. Приподнявшись на руках, Дима тряхнул головой, проясняя мысли, рукавом промокнул окровавленные губы, а потом потихоньку встал и побрёл к брату.
— Он же безумен, граф, — укоризненно произнёс маг, осторожно погладил Артёма по голове и шепнул: — Вставай!
Временной маг распахнул глаза, вскочил и бросился ему на шею:
— Ты жив!
— Какая трепетная братская любовь! — злобно оскалился Кристер и подумал: "Да что ж это за твари? Ничто их не берёт — ни унижения, ни яд, ни побои! Всё равно изведу!" Он развернулся к стражникам и рявкнул: — Тащите шута к Джомхуру, дармоеды!
Испуганно вскрикнув, временной маг выпучил глаза и беспомощно посмотрел на Диму:
— Я не хочу...
Голос сорвался. Артём уткнулся в плечо брата и зарыдал, мучительно и горько. Его слёзы сорвали бесстрастную маску, и Кристер наконец увидел эмоции на лице мага: голубые глаза подёрнула ледяная пелена, щёки вспыхнули гневным румянцем, на лбу вспухли жилы. Дмитрий сжал кулак, и Кристеру захотелось спрятаться под стол — в руке мага засверкал тонкий лёгкий меч.
Стражники застыли в шаге от рабов, придворные удивлённо раскрыли рты, а Дима громко заявил:
— Хватит издеваться над Тёмой!
— Ты не справишься со всеми моими гвардейцами! — прошипел Кристер, чувствуя, как струится по спине пот. Сила, таившаяся в рабе, вырвалась наружу, и граф ощутил дыхание смерти.
— Вероятно, — невозмутимо кивнул Дмитрий. — Но я попробую.
Артём вытер слёзы и с надеждой посмотрел на брата. Дима хотел улыбнуться ему, но не смог: он чувствовал себя предателем. Кристер тем временем беспокойно поёрзал на стуле, покосился на гвардейцев, прикидывая, справятся ли они с рабом, если тот окажется умелым фехтовальщиком, и вдруг его озарило:
— Зачем испытывать судьбу, Дима? Не лучше ли нам договориться?
— О чём?
Кристер расправил плечи, положил ладони на стол и твёрдо заявил:
— О вашей свободе. Надеюсь, тебе это интересно? Или ты предпочтёшь погибнуть в бою?
Придворные задохнулись от изумления, а временной маг подёргал брата за рукав и умоляюще произнёс:
— Я не хочу умирать, Дима. Поговори с ним, может, он отпустит нас, а?
— Хорошо, — обречённо кивнул Дмитрий, чуть опустил меч и посмотрел на хозяина: — Я слушаю.
— Все вон! — рявкнул граф: свидетели ему не требовались.
Стражники и придворные опрометью бросились к дверям. Они были счастливы, что их наконец-то прогнали — раб, оказавшийся боевым магом, испугал их до колик. Звякнув бубенцами, Артём тоже рванулся к выходу, но Дима удержал его за руку:
— У нас переговоры, ты не забыл?
Временной маг смущённо улыбнулся, покосился на Кристера и пробормотал:
— Номер второй.
— О чём это он? — нахмурился граф.
— Понятия не имею. — Дмитрий пожал плечами. — Так что Вы хотели нам предложить, Кристер?
— Тебе! Мне нужны услуги мага. — Граф сплёл пальцы и впился глазами в лицо раба. — Насколько дорог тебе Артём?
— Чего Вы хотите?
— Я хочу, чтобы ты убил кайсару Сабиру!
— Правительницу Харшида?
— Именно.
— И как, по-вашему, я это сделаю?
— Ты маг, вот и придумай что-нибудь, — хмыкнул Кристер. — Поедешь в Бэрис в качестве подарка кайсаре, войдёшь к ней в доверие и убьёшь.
— А дальше?
— Как только я узнаю, что Сабира мертва — я отпущу Артёма.
Дима сардонически усмехнулся:
— Я должен поверить Вам на слово, граф?
— Предпочитаешь убить меня? — вопросом на вопрос ответил Кристер.
Временной маг озабоченно почесал подбородок:
— Да прибей ты эту кайсару, Дима, и дело с концом!
Дмитрий провёл пальцами по щеке брата, тяжело вздохнул, подошёл к столу и положил меч перед графом:
— Я согласен.
Кристер облегчённо вздохнул. Оставаясь с рабами наедине, он играл ва-банк, его вело чутьё, которому граф привык доверять. И чутьё не подвело: вместо того чтобы убить его и завладеть Крейдом, Дмитрий согласился участвовать в сомнительной авантюре. "Почему? Что ты затеял, Дима? Неужели масштабы твоей игры не ограничиваются Крейдом? Хочешь заполучить всю Камию? Но как? — Кристер вгляделся в привычно непроницаемое лицо мага: тонкие губы, прямой нос, голубые глаза, чуть вьющиеся волосы. — Ты похож на Олефира куда больше Артёма! И, вероятно, куда более опасен..."
Граф вздрогнул, с трудом подавив предательское желание распластаться у ног раба.
— Договорились, — выдавил он и заставил себя подумать о Катарине.
Прелестное личико возлюбленной напомнило о мести, утишило страх и укрепило веру в собственные силы. Каким бы опасным ни был маг, Кристер решил идти до конца.
— Даю тебе четыре месяца!
Бросив стремительный взгляд на Артёма, Дима кивнул:
— Этого хватит.
И тут до шута дошло, что брат собрался оставить его. Сдёрнув с головы шестирогий колпак, он швырнул его на пол и обнял Дмитрия:
— Ты правда уедешь?
— Да.
— Почему?
— Потому что, только так я спасу тебе жизнь.
— Что за ерунда, Дима? Как я выживу, если тебя не будет рядом?
Артём всхлипнул и горько расплакался.
— Прости меня, Тёма, — тихо промолвил Дмитрий и посмотрел на Кристера спокойным, холодным взглядом: — Мы оба сделали выбор, граф, так что тянуть нечего. Я хочу уехать сейчас же.
— Хорошо.
— Дима! Нет! — истерично завопил временной маг и всем телом прижался к нему, однако Дима не стал утешать брата. Он требовательно смотрел на графа.
Кристер догадался, чего хочет раб, но слова отказывались срываться с губ. Происходящее казалось ему диким.
— Ну же, граф, смелее!
— Стража! — в шоке рявкнул Кристер, и двери зала распахнулись. — Уведите шута!
— Нет! Не хочу! Дима! — отчаянно цепляясь за брата, заголосил Артём, но гвардейцы рывком отодрали его от Дмитрия, напялили на голову колпак и потащили к дверям.
На лице мага не дрогнул ни один мускул, лишь голубые глаза чуть посветлели и засветились скорбью и непреклонностью. Двери трапезного зала захлопнулись, крики шута стихли, и граф уставился на Диму, который впервые за всё время пребывания в Ёсском замке не вступился за брата.
— Почему?
Горькая усмешка скривила тонкие губы:
